Невозможно не сожалеть о том, что вынужден быть писателем. Мне очень страшно писать.
Таких, как я – не много. Иногда мне кажется, что я такой – один.
Этот мир для серьезных и скучный людей.
Пространство меня, в общем-то, мало волнует, но вот со временем у меня проблемы.
Иногда листаю газету или полеживаю на диване, глядя в пустоту.
У меня никаких планов.
Ощущение бессмысленности всего сущего продолжается.
Это не очень-то воодушевляющее состояние.
Я сбавил темп до предела. До нуля.
7
Проснувшись утром, я понял, что дальше так не может продолжаться. Я остался в постели и стал думать
Иногда мне кажется, что я уже писатель. Я устал быть писателем.
Я пишу свой приговор. Я подменил свою жизнь игрой в жизнь. Книги, чтению которых я отдал жизнь, не прибавили мне ни ума, ни обаяния, не сделали счастливым. Я потратил на них самую лучшую часть своей жизни. Я проклинаю книги.
Я выдумал о себе, что могу творить. Слова оказываются самой важной частью моей жизни.
Только Христос может быть моим соперником в достижении пределов отчаяния человека. Книга должна изменить человека. Иначе нет смысла ее писать.
Мне необходимо жить только по своим законам. Мне нравится говорить себе: «Попробуй. Хотя бы попытайся».
Мои писания – мои молитвы, заклинания жизни. Способ защиты от реальности и от себя.
Я могу меньше, чем кажется. А иногда не могу ничего. Я признаюсь в своей бездарности. Каждый человек не может быть талантлив.
8
Утро начинается с загадки.
Попробуй быть великим. Откажись от лишнего. Не отвлекайся. Творчество требует меня целиком.
Меня заставлял писать страх перед будущим. Книга обещала возможность спокойствия и благополучия. Мое творчество – лишь защита от реальности.
Я не способен повторить чужой успех. Прежде мне казалось, что это возможно.
Я унижен своей неспособностью творить. Быть бездарным творцом очень мучительно. Я пишу не для развлечения. Я стараюсь выжить.
Мне этот мир безразличен. Я над ним смеюсь. Точнее он смеется надо мной.
Мне не нравятся победители. Я никогда не был победителем. Я всегда писал только с одним ощущением – у меня ничего не получается. Я устал преодолевать свою бездарность.
Мне нравится, что можно перестать заботиться о смысле текста. Мне уже безразличен смысл моего творчества.
Я только воображал, что пишу роман сам. В действительности я лишь средство для написания романа.
Я занял очень удобную позицию наблюдателя. Я умею ждать. Быть терпеливым – единственное правило моей жизни. Подслушать. Подсмотреть. Мои интересы никогда не были разнообразны.
С тем же ожесточением, с которым я выдумываю свои тексты, я пытаюсь выдумать свою жизнь.
Не я выдумываю тексты. Тексты выдумывают меня.
Мне нравится рассказывать грустные истории о самом себе. И я их слушаю. Я – единственный слушатель. Никому другому я не интересен. А от себя скуку я еще могу скрыть.
Слова спасают меня от действий. Все свои чувства я стараюсь выразить словами.
Не хочу заставлять себя жить по законам общества. Я боюсь поверить в смысл чужих целей.
Заглядываю в полупустой холодильник и размышляю, что бы приготовить на ужин.
Это уж просто для очистки совести. Все, шлюзы открыты. Теперь можно подумать о чем-нибудь другом.
9
Мне двадцать три, и я осознаю, что жизнь моя катится ко всем чертям. Что-то такое во мне сломалось. Одного щелчка бывает достаточно, чтоб на несколько недель выбить меня из колеи. Тут однажды кто-то заговорил при мне о войне в Грузии, так я обернулся и спросил:
Не видел. Не слышал. Тот год вообще выпал из моей жизни.
Я не хочу научиться защищаться от искренности. Я не могу привыкнуть к времени, в котором живу. Очень страшно быть актером чужого спектакля.
Жизнь человека состоит из случайных решений. И люди делятся на две группы: тех, кто выбирают правильные решения и тех, кто ошибается. Я оказался среди ошибающихся.
Я не только беспомощен, но и примитивен. Мои распорядки дня – цепляние за порядок, в котором я могу ощущать себя хозяином. Распорядок обещает стабильность и успех. Но я никогда его не выполняю.
Мне необходимо быть наглым. Иначе не получится говорить с Богом на ты.
Я удивительно бездарен. Совсем ничего не могу. Все мои попытки что-то сделать – лишь имитация.
Творчество не для слабых. Я оказался слаб. Не сложно ощутить страх перед словами. Проклятое творчество. Неприятно оказаться в ситуации, когда не можешь рассчитывать на что-то иное.
Получать желаемое следует вовремя. Или не получать вовсе.
10
Я спускал ноги с кровати по утрам, ел, умывался, одевался и шел на работу.
Эмоций — ноль.
Я уже убедился, что жизнь сломала меня. Не сложно убедиться в беспомощности слов. Я не сумел выдумать себя победителем. Я не могу не производить впечатление проигравшего человека. Я прожил жизнь бездарного человека.
Творчество вышло из-под контроля. Я перестал бояться слов, которые загоняют меня в тупик. Я не умею думать. Только получать и делиться информацией. Иногда сопоставлять факты.
Может быть, я смешон. Но не на столько, чтобы мне хотелось смеяться над собой.
Я уже не уверен, что был прав, подчинив жизнь творчеству. Очень сложно согласиться с тем, что не можешь творить. Мне осталось лишь дописать свои тексты. Но книга будет написана не раньше, чем она должна быть написана.
В любой компании я сижу молча и слушаю. Я не умею рассказывать истории. Я боюсь произносить слова вслух. Очень страшно не уметь ничего, кроме писания.
Я не знаю, что такое одиночество. Я не знаю, с чем можно сравнить мое ощущение себя. Просто иногда устаешь от писания. Хочется убежать куда угодно.
Любая судьба содержит единственный момент – миг, в который человек раз и навсегда узнает, кто он есть.
Знаешь, почему все это ужасно? Да потому, что все это просто банально.
Я заболел.
Лежа в постели, я решил, что буду болеть долго.
Кто-то ведь должен был навестить меня и утешить. Сказать, что плохо быть одному, когда на меня такое свалилось. Но никто не приходил.
Я не выходил из дома три дня. Вначале я даже не поднимался с постели, меня постоянно знобило, я обильно потел, а очень высокая температура каким-то образом повлияла на память, размыв границы между сном и явью. Однако, несмотря на состояние моего организма, мой разум не знал ни минуты покоя.
Я окончательно стряхнул сон и повернулся. Движение отозвалось болью в висках. Вещи не всегда являются такими, какими кажутся на первый взгляд.
Потом начались эти боли. Ложусь в постель, а голова раскалывается.
Это меня пугает. Что-то сдвинулось внутри.
Я сел на кровати, сбросил скомканные простыни. Будильник показывал 3.14. Четыре часа прошло с тех пор, как я лег спать. Потный, изможденный и отупевший, не в состоянии сформулировать простейшую мысль.
Нынче ночью мне больше не заснуть. Я включил свет. Холодные влажные руки дрожали. Вытер их о простыню. Не помогло — простыни были такими же влажными. Спотыкаясь, пошел в ванную вымыть руки. Долго держал их под струей воды.
Я закрыл глаза.
Мир сдвинулся.
Я плеснул в лицо воды, пригладил волосы. Ответа на вопрос я, конечно, не нашел, но почувствовал себя чуть лучше. Что плохого может случиться, если волосы аккуратно причесаны?
По правде говоря, не знаю. Дела могут пойти весьма скверно. Вдруг я постепенно теряю разум? Как измерить относительный уровень здравомыслия такого существа, как я?
Звучит логично. Только почему же мне не становится легче?
Все, перебор. Нужно поспать, иначе всего этого не рассортировать.
Я чуть не плакал, когда забрался в постель. Не стал сопротивляться сну, который наступил мгновенно, и я провалился в темноту.
Я оставил свет включенным.
Я не боялся темноты. Просто я предпочитал не сталкиваться с нею.
Я вглядывался в свои измученные глаза — они были настолько необычны, что их отражение не было плоским и лишенным глубины, как у обычных людей. Казалось, что в отражении столько же глубины, реальности и силы, сколько в самих глазах. Я честно и безжалостно исследовал собственный взгляд, но не разглядел никаких следов помешательства.
