Ознакомительная версия.
Наконец Кокотов с вдумчивой неловкостью недавнего пользователя медленно выдавил:
Д. ЖарынинА. КокотовГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
синопсис художественного фильмаПолюбовавшись свершенным, сочинитель решил, что на первый взгляд имена авторов так вот и должны стоять по алфавиту, и «К» исторически обязано следовать за «Ж». Но если взглянуть на проблему не формально, а с точки зрения нравственно-этической, то следует признать: первоисточником сценария является все-таки его, Кокотова, рассказ, а посему, согласно принципам практической справедливости, заглавие должно выглядеть подругому:
А. КокотовД. ЖарынинГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
синопсис художественного фильмаАндрей Львович хотел уже приступить к активному сочинению синопсиса, но вовремя заметил еще одну ранее ускользнувшую несуразность. В самом деле, коллективизм – дело хорошее, но, увидав эти две фамилии вместе, несведущий зритель может вообразить, будто Кокотов и Жарынин – равноправные соавторы, а это не так, ведь в основу фильма положено не что-нибудь, а одноименный рассказ Андрея Львовича. Посопев и пощелкав клавиатурой, он исправил недоразумение:
А. КокотовД. ЖарынинГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
синопсис художественного фильмаПо мотивам одноименного рассказа А. КокотоваМожно было переходить непосредственно к синопсису, но автором «Жадной нежности» вдруг овладело новое беспокойство. С точки зрения практической справедливости он поступил безукоризненно, но с другой стороны теперь, когда источник литературного первородства указан, вряд ли стоит обижать вспыльчивого от природы да еще потрясенного вчерашним крахом режиссера. Нарушение алфавитной субординации может вызвать неадекватную реакцию Жарынина, и, не дай бог, из-за такого пустяка расстроится перспективная творческая негоция! Достаточно того, что фамилия Кокотова теперь и так дважды присутствует в заглавии. Разумнее согласиться на такой вот компромиссный вариант:
Д. ЖарынинА. КокотовГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
синопсис художественного фильмаПо мотивам одноименного рассказа А. КокотоваПеречитав очередную редакцию, писатель опять смутно почувствовал неладное, чего-то не хватало. Походив по комнате, поприседав для здоровья, побранив себя за забытую дома вдохновительную «Обезьяну» и в сотый раз подивившись затейнице-судьбе, сведшей его здесь, в «Ипокренине», с пионеркой Обояровой, он понял: не хватает слова «полнометражный». И недостаток был немедленно устранен:
Д. ЖарынинА. КокотовГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
СИНОПСИС ПОЛНОМЕТРАЖНОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФИЛЬМАПо мотивам одноименного рассказа А. КокотоваИ все бы ладно, да только теперь, рядом с могучим словом «полнометражный» нелепо, несолидно выглядело мелкое словечко «рассказ». Может, новелла? Нет, в «новелле» скрыта некая женственная манерность, есть даже такая поэтесса Новелла Матвеева. Между тем «Трубач» по числу страниц, а главное – по темпоральной структуре и охвату жизненного пространства, смело можно назвать полноценной повестью. Да, повесть! Не надо скромничать.
Д. ЖарынинА. КокотовГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
СИНОПСИС ПОЛНОМЕТРАЖНОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФИЛЬМАПо мотивам одноименного рассказа А. КокотоваНу, теперь вроде все нормально! Несколько раз перечтя окончательный вариант, Кокотов остался доволен содержанием и решил заняться формой – поиграть, как говорится, шрифтами, но нажал по неопытности не ту клавишу – и весь в муках рожденный заголовок, который Андрей Львович забыл сохранить, исчез в виртуальной прорве ноутбука. Пришлось восстанавливать. Занимаясь этим мучительным делом и кляня свою неосмотрительность, он размышлял попутно вот еще о чем. Если бы тот же Достоевский набирал «Братьев Карамазовых» на компьютере и тоже забыл сохранить, смог бы он потом восстановить по памяти великий роман? И если бы смог – новый текст был бы лучше или хуже? Или мы читали бы сегодня совсем другой роман? Впрочем, Федор Михайлович, везя «Бедных людей» Некрасову, выронил рукопись из саней, но кто-то нашел и вернул, кажется, за сто рублей… За этими никчемными рассуждениями Кокотов восстановил заголовок, облагородив его изысканной и полной тайных смыслов игрой шрифтов:
Д. ЖарынинА. КокотовГИПСОВЫЙ ТРУБАЧ
СИНОПСИС ПОЛНОМЕТРАЖНОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФИЛЬМАПо мотивам одноименного рассказа А. КокотоваДа-а, раньше для такой работы нужен был профессионал. А теперь – чик-чик и готово. Та я Носик здорово рисовала шрифты специальными плакатными перьями. С ней тоже, кстати, может свести судьба. Случайно. На улице. Интересно, как она теперь выглядит? Скорее всего – никак, ей же за пятьдесят, а если не бросила наркотики, вообще, наверное, умерла. Кокотов стукнул себя кулаком по макушке, отгоняя посторонние мысли, и приступил к синопсису. Эта задача не казалась ему особенно сложной, так как, по его мнению, всю историю, оттолкнувшись от «Гипсового трубача», придумал он сам, а Жарынин только мешал, изредка высказывая дельные соображения.
Но, видимо, из-за отсутствия «Мудрой обезьяны», первая фраза долго не давалась, сопротивляясь с мускулистым упорством спортивной девственницы. Однако человек, сочинивший семнадцать романов для серии «Лабиринты страсти», знал множество хитрых способов впрячь трепетное как лань и пугливое как газель вдохновенье в ломовую телегу литературной необходимости.
И вот:
«Популярный политик, депутат Госдумы Лев Николаевич Логунов под простодушные аплодисменты избирателей сошел с трибуны старенького сельского клуба, где еще сохранились крикливые советские лозунги, а большой пыльный бюст Ленина стоял в захламленном углу лицом к стене, как провинившийся мальчик. Это был уже четвертый за сегодняшний день митинг, оставалась последняя встреча в соседнем поселке километров за десять отсюда. Члены предвыборного штаба торопили своего шефа, а он все раздавал автографы, с интересом поглядывая на румяных молодых доярок…»
Кокотов похвалил себя за Ильича, поставленного в угол Истории, и за придуманную после долгих колебаний фамилию главного героя. Вроде бы, Логунов и Логунов… А убери-ка первое «о» и получится – «Лгунов». То-то!
Чтобы не спугнуть тягучее работящее вдохновение, Андрей Львович на обед и ужин бегал с намеренным опозданием, когда даже самые медлительные ветераны уже гуляли по аллеям или смотрели сериалы. Больше всего он боялся нарваться на продолжение рассказа о братьях Болтянских. Вдову внебрачного сына Блока, снова приставшую к нему со своим телефоном, он отшил так, что она побежала жаловаться ветхим подругам. Единственный, для кого Андрей Львович сделал исключение, был доктор Владимир Борисович: к нему Кокотов собирался непременно зайти, ибо начинать роман с такой женщиной, как Наталья Павловна, не залечив зуб, просто неприлично.
– Как дела над Понырями? – вежливо спросил он.
– Отлично! – ответил казак-дантист, покручивая ус. – Представляете, я на своей кобре залез на семь. Иду так, смотрю: худой, ну, мессер, наших лаггов гоняет на трешке. Я тихонечко захожу на него. Лагг от худого уходит вправо. Худой – вверх, думает, он выше всех. Разворачивается на бум-зум. «Щас я тебе побумзумлю!» Как из головной вмазал. А головная-то у кобры – 37 миллиметров! От мессера только пыль осталась…
– Поздравляю! – ничего не понял Кокотов.
– Пока особенно не с чем, – посуровел доктор. – Лагги тупорылые от прикрышки отвернули и пошли, козлы, на филд. Вот гансы-то почти всю нашу наземку и вынесли, гады!
– Жаль!
– Ничего, еще повоюем! А вы заходите – зубы счет любят!
– Зайду обязательно!
…Когда стемнело, Кокотов, чувствуя во всем теле, начиная с головы, благородную утомленность, дочитывал готовый синопсис, внося последнюю правку:
«…И вдруг пространство заколебалось. Сквозь лагерные корпуса проступили какие-то тени, как это бывает, если в телевизоре антенна плохо настроена, и поэтому один канал накладывается на другой. Логунов услышал зовущие голоса:
– Ле-ев Николаевич! Где-е вы? Мы опаздываем! – издалека кричали члены предвыборного штаба.
Логунов оглянулся и в последний раз встретился с Таей глазами. Она стояла возле черной «волги». Ее запястья были скованы наручниками, а ладони сложены в «коробочку». Ему показалось, будто там, в «коробочке», девушка прячет маленькую беззащитную птичку. Чекист негрубо нажал ей на плечо, принуждая сесть в машину, но и садясь, она продолжала смотреть в глаза человеку, еще недавно такому близкому, а теперь предавшему и погубившему ее. Не выдержав этого взгляда, Логунов отвернулся и медленно побрел на голоса…
Ознакомительная версия.