— Тогда забота моего мужа о ней должна ограничиваться разумными рамками. Иначе это уже какое-то извращение, а связывать свою жизнь с извращенцем я не собираюсь.
Ох, какая же моя Сашка еще молодая и глупая! Невдомек ей, что жизнь требует постоянных компромиссов. Но едва я упоминала об этом, она принималась ожесточенно спорить со мной. Мол, существуют компромиссы и компромиссы. Есть вещи, которые она в корне не приемлет и не желает с ними мириться ни при каких обстоятельствах, потому что это ломает ее как личность.
— И вообще, — продолжала Саша. — Ты не заметила? Большая часть моих подружек еще не замужем. И ведь не то чтобы их не берут. Все при них. И симпатичные, и умные. Работают или учатся, а иногда и то и другое, но ведь не торопятся выйти абы за кого. Считают, уж если строить семью, то как следует. Зачем просто так? Галочку поставить? Была замужем, значит, востребована. Ты на своих-то сверстниц погляди. Ведь почти все разведенные. Тебе еще повезло: второй раз замуж сходила. А большинство так одни и остались, да еще с детьми.
— Сашка, не передергивай! — возмутилась я. — Вот Алла, моя подруга, как в девятнадцать за своего Вовку вышла, так с тех пор и живут. Двое прекрасных детей, даже внучка уже, между прочим, есть.
— Алка твоя — то самое исключение, которое подтверждает правило, — хмыкнула Саша. — Да и то, вспоминается мне, лет пятнадцать назад они с Вовкой, кажется, разбегались на целых два года. Разве не так?
— С кем не бывает, — смущенно пролепетала я. — Но ведь сумели преодолеть кризис, снова сошлись, и теперь Алка говорит, что любит Вовку даже сильнее, чем раньше.
— А может, она так говорит просто потому, что взбрыкнула, но в результате лучше своего Вовы никого не нашла, вот и решила вернуться в тихую гавань? — лукаво покосилась на меня Сашка.
— Это не она, а Вовка взбрыкнул, — уточнила я. — У него возникла любовница. Из учениц. Юное художественное дарование.
— Погоди, мать, погоди, — недослушала Саша. — Я точно помню, что у Аллы твоей тоже кто-то был.
— Откуда ты знаешь? — я никогда не посвящала ее в подробности интимной жизни своих друзей, и вот нате вам!
— Вы обсуждали, а я подслушивала. Интересно ведь.
Ну ничего от этих детей не скроешь!
— Верно, был у Аллы любовник, — сказала я. — Только Вова про него ничего не знал, да и уходить Алка к нему не собиралась.
— И ты это называешь счастливой семьей? — вознегодовала моя дочь.
— У них был сложный период, но они его преодолели.
— Мама, да зачем было преодолевать? Захотелось им в разные стороны, и разбежались бы.
— Вот они так и сделали на два года, но поняли, что ошиблись и что хорошо им только вдвоем.
— Вот поэтому, ма, я и не спешу замуж. А то выскочишь за первого попавшегося, а потом, в тридцать или в сорок, начнешь сомневаться. Вдруг чего упустила?
Предпочитаю сперва осмотреться, понять, что мне надо, а уж после переходить к оседлому образу жизни.
— Саша, личная жизнь — не компьютерная программа. Всего заранее не рассчитаешь. И люди с возрастом меняются…
— Ты это к чему? — уставилась она на меня. — Не понимаю, ты меня отговариваешь от замужества или, наоборот, уговариваешь?
— Ни то ни другое. Просто пытаюсь тебе объяснить.
— Неужели ты до сих пор не поняла, что на чужих ошибках никто не учится?
— На чужих! — воскликнула я. — И на собственных-то большинство людей не умеет учиться. Раз за разом с умным видом наступают на одни и те же грабли.
— И по этой причине я тоже не тороплюсь. Не хочу наступать на грабли, — заявила Саша.
— Возможно, ты сейчас именно это и делаешь, — возразила я. — Только пойми меня правильно. Практичность — прекрасное качество. Здравый смысл — тоже. Но из твоих приоритетов напрочь пропали чувства. Вот это мне и не нравится.
— Мам, чувства просто подразумеваются, само собой.
— Но тогда что выходит? Ты кого-то встретила. Вы полюбили друг друга, но у вас нет материальной базы. Значит, чувства по боку? Но в таком случае это ненастоящие чувства. Потому что когда они будут настоящие, ты наплюешь на материальную базу. Ты жить без этого человека не сможешь.
— Мама, ты говоришь прямо о каких-то шекспировских страстях. Между прочим, наукой доказано, что подобное долго не длится и не может служить основой для хорошего, долговечного брака. И потом, предположим, встретила я человека, без которого жить не могу, а материальной базы у нас еще нет. Почему обязательно одно из двух: либо сразу жениться, либо навеки расстаться? Ведь можно и подождать. Будем с ним просто встречаться, пока не добьемся такого положения, которое нам позволит построить семью.
— Получается, что самое лучшее — брак по расчету? — спросила я.
— Между прочим, статистика это подтверждает.
— Мне вот только интересно, как твои статистики свои данные собирают? Женихов с невестами, что ли, спрашивали: вы как женитесь, по расчету или по любви? Хорошенький вопрос в день бракосочетания.
— Нет, мама. Через двадцать лет после свадьбы.
Я засмеялась:
— Через двадцать лет большинство уже и не вспомнит, почему они решили пожениться, и напридумает с три короба. А некоторые стесняются, не хотят говорить чужим людям, что действительно чувствовали.
Все-таки Сашкино поколение какое-то совершенно другое. То ли мы в их возрасте были наивнее, то ли они свободнее, и перед ними действительно весь мир открыт? Трудно сказать, в чем дело, но мы совершенно по-иному относились и к любви, и к замужеству.
Для нас Любовь была чувством с большой буквы. Мы ждали ее, предчувствовали и, стоило ей прийти, кидались в нее с головой, как в омут. Все остальное в сравнении с ней тут же меркло. А может, наоборот, жизнь вокруг нас была такой тихой и тусклой, что именно любовь расцвечивала ее волшебным цветом, и она начинала играть всеми красками? И именно любовь придавала смысл нашей жизни, и наши будни переставали казаться серыми? Ушла любовь — и хоть вешайся от тоски. Вот и кидаешься на поиски новой, чтобы не умереть от удушья и скуки регламентированной и расписанной чуть не до пенсии жизни.
Любовь для нашего поколения поистине была «лучом света в темном царстве». Отсюда и бурные романы, и сумасшедшие измены, и скандальные разводы, о коих потом еще долго судачили все родные и близкие. Кто-то выигрывал, находя свое счастье, а проигравший оставался одиноким, но мало кто из нашего поколения складывал руки. Все настойчиво продолжали искать свою любовь и искренне надеялись ее найти. И до сих пор надеются. Как говорится, надежда умирает последней: ведь любовь, есть она или нет, так и осталась главным смыслом нашего существования.
А у нынешних молодых жизнь и сама по себе как цветной калейдоскоп крутится. Все к их услугам. Жизнь бьет ключом. Клубы, кафе, кинотеатры, театры, концерты, выставки, дискотеки, выступления звезд, съезжающихся со всего мира… Только успевай развлекаться. Естественно, для развлечений требуются деньги. Они и становятся главным объектом желания. Без любви жизнь есть, но без денег она мигом лишается карнавальных красок, и ты оказываешься заперт в четырех стенах. Кстати, и стены ведь могут отобрать. И начинается неустанная погоня за золотым тельцом, сияние которого затмевает все остальные краски. Вот Сашкины сверстники и зарабатывают, как могут и чем могут.
С одной стороны, хорошо, что люди заняты делом. Я имею в виду тех из них, кто тратит собственные деньги, а не прожигает родительские. Это отдельная категория, и трогать ее не буду. А такие, как моя Сашка, стараются чего-то добиться. Им кажется, еще немного, еще чуть-чуть, куплю себе то, накоплю на другое, вот потом можно и о любви подумать. Однако для совершенства нет предела. Чем большего добиваешься, тем больше хочется. Да и где он, предел? Когда надо остановиться и прислушаться к своему сердцу? Жалко мне их. Жизнь ведь так коротка. Годы текут, как песок сквозь пальцы, и утекает их самое светлое время. Время романтики, любви и страданий. Ведь страдание — тоже часть большой любви. А у них любовь если и случается, то какая-то будничная. Встречаются, ходят куда-нибудь вместе. Есть возможность — даже вместе живут. Но как-то все у них происходит без огня. Сошлись, расстались. Ни настоящей радости, ни настоящих страданий. Мои ровесницы, если уж расставались с любимыми, то потом не могли их видеть. Случайно где-нибудь столкнувшись, отворачивались друг от друга. Да иные даже теперь, двадцать лет спустя, едва здороваются. А эти могут совершенно спокойно потом дружить, а порой даже изредка продолжают спать друг с другом. Так, по-дружески. Совершенно у меня в голове не укладывается. А для них вроде как норма. Мы сгорали от ревности по поводу одного лишь брошенного на сторону взгляда. А для них, выходит, ревности не существует. Или она проявляется в других ситуациях и по иным поводам? Вот и разберись: мы неправильно жили, придавая слишком большое значение эмоциям, или наши дети утратили что-то важное? Ох, совсем я запуталась… Кто прав? И что может служить критерием правоты? Счастье? Но я не могу утверждать, что они счастливее нас. Да и мы не были счастливее их. Скорее, все мы несчастливы по-своему. Просто, видимо, счастье — явление кратковременное. Не успеешь хорошенько распробовать, как оно уже растаяло, улетучилось, а на тебя опять навалились проблемы.
