Мстислав и Герасим чувствовали, что влезли во что-то столь же бессмысленное, сколь и безобразное, однако и у них в тот год башки были не на месте – им тоже казалось, что среди всеобщей «отвязанности» нет ничего невозможного. Они инвестировали все, что нажили: три лимона баксов. Гордая идея почти сразу же протухла. В Симферополе шли бесконечные разборки вокруг приватизации санаториев. Бизнес-клуб не отвечал ни на звонки, ни на факсы. «Кажется, пропали наши три лимончика, Славик, Герочка», – вздохнула однажды княжна Дикобразова. «Не жалей», – погрозил ей пальцем Герасим и напомнил старую шутку с грузинским акцентом: «Что прогулял, о том не жалей, а то на пользу не пойдет!»
Вдруг все дело заново запылало ярким утопическим огнем. В Москву из Симфи прибыла делегация клуба «Баграм» – пятеро отлично тренированных «афганцев». У этих во главе угла, конечно, стояло счастье полуострова, а не мелкая личная выгода. «Вас, ребята, в бизнес-клубе хотели кинуть, – поведали они, – но мы кое с кем разобрались, и теперь все тип-топ. Пока что знайте: «Баграм» зачинателей крымской идеи в обиду не даст!»
Полетели все вместе обратно на будущую жемчужину Средиземноморья. В клубе «Баграм» их ждал банкет. Специальный самолет привез к столу несметное количество крабьих лап с Камчатки. Столы были заставлены французским шампанским «Веуве Кликуот» по 300 баксов бутылка. Оказалось, что уставный капитал «Канала» внезапно увеличился в шесть раз, да и вклад наших интеллектуалов непонятно каким образом вырос вдвое. Пили за Маринкины аристократические неотразимости, она понимающе улыбалась. Снова были клятвы в верности, в мужской дружбе и тайне. Пулеметчик-вертолетчик Никодим Дулин открыл на ноге вену и предложил всем желающим расписаться на историческом документе. Словом, лед тронулся и уже решено было, кому сколько надо занести и с кем выйти на стрелку.
И вдруг через месяц произошло разрушительное землетрясение. В Симфи для разработки системы охраны прибыл отряд из дружественной структуры ТНТ, что расшифровывалось как «Товарищество Надежных Телохранителей». Средь бела дня они окружили «Баграм», произвели там мощный взрыв тринитротолуола, а оставшихся в живых порешили автоматами, после чего забрали весь общак и в тот же день чартерным рейсом отбыли отдыхать на Канары. Единственный уцелевший «афганец», тот самый пулеметчик-вертолетчик Дима Дулин, запомнил, что во главе ТНТ стоял гладкий мужик, которого называли Налимом. Он поклялся достать эту рыбу, где бы она ни выплыла.
На этом мы завершим наш короткий экскурс в историю второй попытки капитализма в России. Пора подвести читателя к трепетному моменту встречи. «Шолохов» уже надвинулся, сильно надавил на гусятинский дебаркадер. В поле зрения наших «оперативников» остались только две пары туфель – мужские, сущие крокодилы, и женские, крокодиловые птички, да концы брюк гангстера, словно пожеванные каким-нибудь ветераном фауны.
– Ну, пора. А где его охрана, как ты думаешь?
– Черт его знает, – кажется, он без охраны, времени нет, идем! Вова, сторожи машину. Угонишь – найдем. Идем наверх, живо! Отодвигаем вахтенного матроса и пассажирского помощника. Спокойно, господа, мы из Интерпола. У вас на борту опасный преступник. Просьба не мешать операции. – Любой читатель, даже и не особенно подготовленный по части криминальной литературы, заметит, что операция была не ахти как продумана. Например, ребята совершенно не представляли, как быть с Маринкой. Вдруг она выкинет что-нибудь безумное – ведь не стрелять же, право, в красивую девку, с которой так много связано хорошего. Не продумали они также и того простейшего факта, что Налима и на берегу могут ожидать его люди.
И правда – ждали. На берегу между дебаркадером и открытым кафе «Стрёма» стояли два представителя ТНТ из местных. Конечно, группировка могла обеспечить Налиму и более мощное прикрытие для возвращения на родину, однако и она допустила в этом эпизоде немало ляпов: вся страна ведь еще была недостаточно подготовлена к системе свободного предпринимательства. Быть может, думали: ну, кто решится в родном Гусе поднять руку на Налима, бывшего секретаря райкома комсомола да к тому же потомка разбойного рода Окоемовых? Впрочем, и эти два неслабых представителя могли разрушить плохо продуманные планы «каналий» (так, оказывается, называли Славку и Герку в деловом мире Российской Федерации), если бы не стечение хаотических обстоятельств.
Теперь два «интерполовца» стремительно, руки в карманах кожанок, вышагивают по «Михаилу Шолохову». В конце прогулочной палубы они видят искомую парочку. Княжна что-то сердито выговаривает своему избраннику, а тот корячится с чемоданом. Быстрее, быстрее – стремительность обеспечит успех!
Чемодан был настоящим «хардамоном», а может быть, даже и «кончеронти» – иными словами, как всякая фирменная вещь, он был нелегок сам по себе, да и содержимое, похоже, было весомым. После четырехдневной пьянки и молодого мужика подломит такой багаж, а Налим, между прочим, уже разменял пятый десяток. Комсомольская закалка, однако, и тут его не подвела. Корячась с чемоданом, он вынашивал идиотскую, но опять же неслабую идею. «Силы не хватит, гибкостью возьму, – думал он. – Всегда все-ш-таки отличался известной гибкостью, скользким характером тела, потому и назван был Налимом. Нет, не опозорюсь перед любимой, вытяну, выдюжу и это нелегкое испытание за счет своей гибкости, общеизвестной в организации тягучести. А вот тем, кто не приходит на помощь, Коту и Самовару, что дрыхнут сейчас со своими телками, придется ответить перед товарищами. Запсочим хулососов в низовую хрюху!»
Протащив тяжесть метра два, он остановился передохнуть, поднял глаза и увидел, что новые ребята появились. Двое легких на ходу стремительно приближались. Несколько секунд оставалось до сближения. «Это не наши, – вдруг пронзило его до пят. – Это, кажется, из «Баграма» идут недобитые товарищи. Мочить идут!»
Убивая раньше людей, Налим никогда не думал, что делают пули с человеческими телами. Кем-кем, но доктором себя никогда не считал. Всевозможными конвульсиями, агониями и прочей патологией никогда не интересовался. Знал, куда палить – сначала в центр тела, а потом в башку, вслед за чем переступал через рухнувших, которые только что стояли поперек. Только сейчас он подумал о медицинской стороне замочки. Одна пуля пробьет грудную клетку, ей ничего не стоит. Раздерет там весь мотор комсомольского сердца. Упаду, смертельно затоскую, как Маринка бы прочла из стихов Николая Шамилёва. Вторая не-дура пробуравит кости недюжинной головы. Все окоемы тут же погаснут, ой, матушки, да ведь только же ж начали жить! Да кто же ожидал такого приема на дремотной родине?! Да что же получается, товарищи, давайте уж разберемся, ведь не в джунглях же ж живем!
В общем, при взгляде на приближающихся не наших братанов Налим позорно разъехался по палубе – штиблеты версачьи заскользили, не подчиняясь телу, да и тело оказалось не на высоте, не наладило связи со штиблетами, растекаться стало и разваливаться, как подгнившая скульптура основоположника.
Надо сказать, что несколько секунд, оставшихся до завершения операции, стали и для самих мстителей нелегким испытанием. «Смотри, гадский Налим сует руку в карман, там у него пушка, значит, надо немедленно нажимать курки». Увы, операция и в психологическом смысле была из рук вон плохо подготовлена. Мочить или не мочить – эта философская дилемма была ими не до конца продумана. Конечно, револьверы были заряжены на полную катушку, однако вопрос убийства Налима оставался для этих револьверов чистейшей абстракцией. Ярость, вспыхнувшая в них после уничтожения «Баграма», давно улетучилась. Гнали в Гусятин с отчетливой целью – взять Налима, вернуть свои лимоны, накидать ему пиздюлей; ну, в случае необходимости, конечно, стрелять, и даже на поражение. Однако ни Мстиславу, ни Герасиму еще не приходилось стрелять в живое тело, и вот сейчас при виде отвратительной мишени – этого нажратого сладким составом бандитской жизни Налима они почувствовали, что не смогут его убить. Как-то получится слишком безобразно. Вдруг из него брызнет фонтанчик крови? Вдруг он изольется содержимым кишечника и мочевого пузыря? А ведь вслед за отвращением может возникнуть и жалость. Этот Налим из подлого бандита превратится в вызывающее жалость агонизирующее существо – что тогда?
Словом, на прогулочной палубе теплохода «Шолохов» сближались три растерянных существа. Одна только Маринка, княжна Дикобразова, оказалась на высоте. Она блестяще выполнила свое собственное задание. Провезла по всему маршруту приговоренного «Каналом» злодея, упоила его до вегетативного состояния, вырубила двух его «быков» и наконец достала из сумочки свой маленький пистолет «беретта».
– Каков сюрприз! – шикарно сказала она своим двум сопредседателям. – Вот уж не думала, что вы сами появитесь, мальчики, – соврала она (прекрасно знала, кто появится). – Я была уверена, что вы Дулина пришлете. Впрочем, так лучше, Дулин бы тут полгорода разворотил. Ну что ж, принимайте Налимчика под расписку.
