В какой-то момент над дорогой возникла из тумана арка. Скорее даже высветилась. Такие же тусклые огоньки, как те, из окон, очерчивали ее, начиная с обочины, цепочкой поднимались до самого верха, и прямо над дорогой эта линия заканчивалась. Вторая половина была темной: наверное, перегорели лампочки или, может, провод оборвался. Слева светились слова: «Добро пожаловать». Надпись, вероятно, была длиннее, но продолжение ее погасло вместе со второй половиной арки.
Мужчины остановились под этой аркой. Уже не обнимались, не трясли друг друга и не хлопали по плечу, просто обменялись рукопожатием, и у меня появилась надежда, что они наконец-то разойдутся. Правда, они долго не могли разнять рук, словно сомневались, сумеют ли поодиночке удержаться на ногах. Но все-таки решились и исчезли по разные стороны дороги.
Я вздохнул с облегчением. Но поехал не сразу. Вышел и несколько минут постоял, чтобы немного успокоиться. От прохладного тумана мне полегчало. Я сел в машину и потихоньку тронулся с места. Однако не успел проехать и нескольких десятков метров, как они снова выплыли из тумана на самую середину дороги. Я уже не знал, что делать. Остановился. Однако тут они, видимо, заметили машину, потому что, продолжая обниматься, оглянулись, хоть и не без труда. Я опустил стекло, высунулся:
— Добрый вечер. Вы не могли бы?..
Они начали корчить какие-то рожи, будто успокаивая меня: мол, сию секунду освободим дорогу. И действительно двинулись вперед, описывая восьмерки. Я решил подождать. Поймал по радио какой-то концерт, немного послушал и только после этого поехал. Душа уходила в пятки, я изо всех сил вглядывался вперед, не будучи уверен, что они снова не вынырнут из этого тумана посреди дороги. Не поверите, но я уже как-то к ним привык. Мне даже стало их не хватать.
Вскоре огоньки закончились, и я немного прибавил скорость. Через несколько километров почувствовал себя настолько уставшим, что, увидев слева светящуюся надпись «Отель», тут же остановился.
В отеле было тихо, хозяин любезный. Он отговорил меня ехать дальше. Такой туман, такой туман... Как вы поедете? Выспитесь, отдохнете, туман рассеется. Номера у нас удобные, недорогие. Может, хотите чего-нибудь горячего? — так мы подогреем. Или, может, пива выпьете? О, пиво теперь — на любой вкус. Даже заграничное есть. Или чего-нибудь покрепче? Комнату для вас сейчас приготовят. Сегодня много народу было.
— А огоньки в окнах? Арка? — неосторожно спросил я. — Это из-за тумана?
Он взглянул на меня подозрительно:
— А вы откуда?
— За границей живу.
Он успокоился:
— Крестный ход был.
Но, честно говоря, я всю ночь глаз не сомкнул. Все думал — ехать дальше или повернуть назад. А вы хорошо спали? Потому что когда я проснулся, ну, то есть когда собаки меня разбудили, и посмотрел в окно раз, другой, — вас видно не было. Машина стояла, так что я догадался — кто-то приехал. Только удивился: в такое время, осенью, кто это может быть? Тем более, смотрю: машина чужая, здесь ни у кого такой нет. Что за марка? Так я и думал. У меня тоже когда-то такая была. Быстрая, как молния. И чтобы сломалось или испортилось что-нибудь — никогда. Едва зеленый загорится, я уже вон где, а другие только с места трогаются. Педаль газа нажмешь — машина чуть не сама вперед прыгает. Мало кто мог обогнать меня на шоссе. Мне нравилось быстро ездить. Быстро ездишь — быстро живешь. Быстрая жизнь, казалось мне, обязательно короче. Бояться? А чего? Ну вот разве что... Да и нет причин так уж цепляться за эту жизнь. Во всяком случае, что касается моей. Да, штрафов я в свое время заплатил немало. Однажды у меня даже на год права отобрали. Аварии? А как же без аварий? Все как в жизни. Раз ногу сломал, вот здесь. В другой — ключицу, еще — три ребра, и сотрясение мозга было. Как-то машину пришлось резать, чтобы меня достать. А я при этом, представьте себе, — целехонек. Небольшие ушибы, царапины, и все. Повезло? Может быть. Хотя не знаю, что это вообще значит — везение? Только после того, как меня ревматизм скрутил, я три года вообще за руль не садился и потом уже не гонял.
А номер какой у вас? Я не посмотрел, а ведь надо записать. Я все машины записываю, которые сюда приезжают. И не только номер. Марку, модель, цвет. Хозяев домиков — нет. Их я с самого начала записал. Если только кто-нибудь поменяет машину. А так всех записываю. В сезон к тем, у кого здесь домики, приезжает много знакомых. Иной раз я и регистрационное свидетельство проверяю, и автомобиль осматриваю: нет ли где вмятин, царапин. Со знакомыми тоже по-разному бывает. Вроде бы и знакомый, а потом окажется не пойми кто. А на свидетелей, случись что, полагаться нельзя. У десяти свидетелей и цветов будет десять, и моделей десять, и марок столько же, не говоря уже о номерах. Не доверяю я свидетелям. И когда приехал, уехал, в котором часу — тоже записываю. У меня для машин отдельная тетрадь есть. Еще одна для домиков: кто приезжал, когда, надолго ли, сколько человек. И третья — для всего прочего. Если хочешь, чтобы был порядок, нельзя все в одно место записывать.
Я сперва не сообразил, что вы у пана Роберта остановились. Только когда вы занавеску на окне отодвинули. Неужели пан Роберт, подумал я. Как-то мне не верилось. Так давно его не было — и вдруг приехал, ну и ну. Уже, наверное, за полдень перевалило, когда вы из дома вышли, верно? Стояли на террасе, оглядывались по сторонам, тут-то я и понял, что это не пан Роберт. Хотя не сразу. Рост примерно тот же, и тоже худощавый. К тому же шляпа немного закрывала лицо. Собаки начали дверь царапать, проситься на улицу, тогда я точно понял, что это не пан Роберт. Но не пустишь же их одних к чужому человеку. Я решил подождать, пока вы сами ко мне придете, тогда и расскажете, кто вы, зачем приехали и надолго ли.
Больше всего меня озадачило, откуда вы знали, где ключ. Кроме меня и пана Роберта, никто не знает, что он висит под террасой, у балки, на гвоздике. Я даже подумал, что вы, по всей видимости, добрый знакомый пана Роберта, так тем более не стоит идти, да еще с собаками, выспрашивать, проверять, как других. Наверняка сами придете рассказать, как дела у пана Роберта, где он сейчас, как поживает. Я однажды попытался разузнать, куда он переехал, но даже ближайшие соседи ничего не знали. Он никому не оставил адреса. Деньги мне регулярно присылает. В конверте, не переводом. Но ни разу даже пары фраз не написал, в конверте — только купюры, завернутые в листок бумаги. А почтовый штемпель такой бледный, что никак не разобрать — откуда. Должно быть, у него друг или подруга на почте имеется. Нет, это точно он. Кто еще, кроме него, стал бы мне деньги присылать? Все это очень странно. Мог бы разочек приехать. Посмотреть — что да как. Или хоть адрес дать, я бы ему написал, что все в порядке. Домик стоит. Я за ним присматриваю. Беспокоиться не о чем.
Я за всеми домиками присматриваю, и за его тоже. И внутрь иногда заглядываю, проверяю. Проветрю, пыль сотру, а если какую-нибудь поломку увижу — отремонтирую. Это не моя обязанность, но раз мне оставили ключи, я слежу. Да, ключи у меня почти от всех домиков есть. Я сразу, как хозяева съедут, проверяю: каждый домик, двери, окна, все ли закрыто, потому что всякое бывает. Что замечу испорченного или сломанного, записываю, и потом — осенью, зимой отремонтирую. Не бывает, чтобы по окончании сезона какой-нибудь поломки не обнаружилось. Как не починить? Терпеть не могу, когда что-то сломано. Мне прямо больно делается. Да если бы только это. Иногда заходишь в домик, и такое впечатление, будто жильцы в панике бежали. Холодильник не отключен, телевизор работает. Плитка горит, вода не перекрыта, кровати не застелены. Раз захожу в домик, а там на столе утюг, и одеяло уже дымится. Еще минута — и весь домик сгорел бы. А то и соседние, день как раз был ветреный. Вот после того утюга я и стал проверять домики сразу после отъезда хозяев.
Иногда даже еду в тарелках оставляют. И грязную посуду. Бутылки, банки из-под пива на столе, стопки с недопитой водкой, мусора полные корзинки, женские прокладки, презервативы на полу. Снял и бросил. Наверное, отчасти это и моя вина, я их приучил, что сам за всем слежу. Но я не могу иначе. Нет, есть, конечно, домики, куда приятно зайти. Я, бывает, даже посижу там, послушаю. Что слушаю? Много чего можно услышать, если есть охота слушать.
