Ознакомительная версия.
Оказалось, сейчас у Алисы главный принцип – феминизм.
– Вот ты как себя называешь: писатель или писательница?
Я не хвасталась, просто принесла на кухню и положила на видное место «Варенье», «Неопытное привидение», «Кот отпирает двери» и «Ленивый Вареник». Все-таки Игорь Юрьевич был прав, когда решил выпустить все вместе – так никому не нужное одинокое произведение нового талантливого автора, атак их вон сразу сколько! Заняли весь кухонный стол.
Оказывается, Алиса и без того знала и про «Варенье», и про все. Она всегда откуда-то все про всех знала, как энциклопедия.
– Я? Вообще-то меня никто не спрашивает, кто я. Но если бы меня, к примеру, пригласили на интервью и спросили: «Кто вы?» – я бы сказала: «Я писательница детективов».
Я не писатель и не писательница, я – персонаж… Несмотря на Алису, я думаю об этом неотступно. Алиса презрительно поморщилась:
– Я так и знала. Ты должна говорить «я писатель», иначе ты сама себя унижаешь. Заведомо ставишь свое творчество ниже мужского.
Да? А ведь это верно… С другой стороны, «Варенье»… да и «Кот»… и даже «Ленивый Вареник»… они все же не… нет, пусть я лучше буду писательница.
Я уже немного скучала – иногда бывает интересно с людьми, которых не видел пятнадцать лет, а иногда не особенно, – но тут пришел Димочка.
– Возьми такую простую вещь, как русский язык, – предложила ему Алиса, – несправедливо, оскорбительно, что в русском языке все слова мужского рода. Человек достиг, изобрел, открыл. Он, а не она – достигла, изобрела, открыла.
Персонаж – тоже мужского рода. А бывает персонаж женского рода – разрешите представиться, Маша Суворова-Гинзбург, персонаж романа известного писателя Вадима… как его фамилия, черт побери?!
Димочка вел себя странно – разговаривал с Алисой искусственным тонким голосом. Предложил из принципа говорить «оно достигло, оно изобрело, оно открыло».
– Маша, ты не могла бы завтра покинуть свой очаровательный дом на пару часов? – подчеркнуто скромно спросил Димочка. – А я бы зашел к тебе ненадолго. Буквально на минутку…
– С девочкой? – подозрительно спросила я.
Я совсем его распустила! Непедагогично поощрять подростковые романы в своем очаровательном доме. Пусть ходят за ручку, как мы когда-то.
Димочка потупился и сделал гримаску – такую, как делают в кино актеры, играющие гомосексуалистов, кокетливую и значительную.
– С другом… Маша, ты же всегда меня учила говорить правду. Я приду к тебе с другом.
– Зачем тебе с другом? – удивилась я. – Уроки делать? Я вам не помешаю, буду тихо сидеть за компьютером, вы меня даже не увидите…
– Ты нам помешаешь, – со значением сказал Димочка и с надеждой взглянул на Алису, как будто на этой кухне я одна тупица, а они друг друга понимают.
– Машка, я не хотела бы называть вещи своими именами, чтобы тебя не шокировать, но молодой человек сам честно дает понять – ты им помешаешь, – сказала Алиса.
Я все еще ничего не понимала, и вдруг…
– Ой, мне что-то в глаз попало. – Я выскочила из-за стола и помчалась в ванную.
В ванной я села на край ванны и поняла – все кончено. Поняла, что мой мир разрушен навсегда, что я сейчас умру… Мало мне того, что я сама персонаж, теперь еще и Димочка оказался… ох…
Я вышла в прихожую проводить Димочку. Не могла на него смотреть, не могла с ним разговаривать – невежливо, но это… этот… это не мой мальчик, не мой, не мой! Пусть он уходит, и Алиса пусть уходит, и я останусь со своим горем одна…
Димочка стоял с понурым видом, как будто его поставили в угол.
Бедный, бедный мальчик, ему кажется, что весь мир от него отвернулся… и я вдруг вытолкнула его на площадку и прикрыла за собой дверь, чтобы Алиса не подслушала.
– Димочка, – сказала я тихо, – ты знаешь, что я тебя люблю больше всех?
– А что такое? – удивился Димочка. – Что это ты вдруг?
Бедный, бедный мальчик, как ему тяжело сознавать, что родители от него откажутся, что он не такой, как все, что у него осталась только я…
Мой друг-банкир не захочет иметь ничего общего с таким Димочкой… Татьяна презрительно говорит про людей нетрадиционной сексуальной ориентации «эти»…
Нет, ну все-таки почему, почему такое должно было случиться со мной, именно со мной, с моим Димочкой?!
А ведь Димочка ничего не может поделать – это не насморк и даже не ангина, это природа… Разве может тигр не есть мясо, а я – шоколадный торт? Природа, ничего не поделаешь. Поделать ничего нельзя… и я должна это пережить. И любить Димочку таким, какой он есть. К сексуальным меньшинствам вообще нужно относиться очень чутко, чтобы они не подумали, что ты их не принимаешь…
– Димочка, – решительно сказала я, – знаешь что? Это нормально, это каждый как хочет. И никого не слушай, что ты какой-то не такой, ты лучше всех… Например, Чайковский, Оскар Уайльд – это их личное дело…
Димочка покрутил пальцем у виска:
– Ты, Машка, совсем дурочка. Я прикалывался.
– Зачем? – тупо спросила я. – Зачем ты прикалывался?
– Затем, что эта твоя Алиса – лесби.
– Да? – удивилась я. Я все еще ничего не чувствовала, кроме огромного счастья. – Ну и что?
– Ну прикалывался, поверит она или нет. Говорят, они чувствуют, я и хотел проверить – ни фига они не чувствуют. Она поверила.
Я повернулась и пошла домой.
– А насчет завтра – я приду! – крикнул мне вслед Димочка. – Не бойся, не с мальчиком…
Придет. С девочкой. Ура.
– Ма-аш! Мымрик, ты где? – крикнула из кухни Алиса. – У меня принцип – о сексуальной ориентации говорить прямо. Я, например… ты догадалась, правда?
– Нет, – торопливо ответила я, – не догадалась.
– Ну, Мымр, – недовольно протянула Алиса, – какая ты непонятливая, нисколько не изменилась…
Алиса тоже ничуть не изменилась – она всегда заскакивала на минутку и буквально прилипала к угловому диванчику на кухне, сидела и сидела до вечера…
А вечером раздался звонок в дверь. Алиса спросила: «Кто там?»
– Это кто-то от мышей! – крикнула она мне и открыла дверь. – Ой… здравствуйте…
Я выбежала в прихожую. Вадим улыбался, чуть напряженно, сказал: «Я забыл записную книжку».
Сказать «я его простила, как только увидела» – это значит ничего не сказать, это просто слова. Я смотрела на него, а во мне как будто таял кусочек сахара – и при чем же тут «простила»?
А кстати, за что мне его прощать? А-а… насчет персонажа?.. Да это просто глупости. Подумаешь, персонаж, нечего об этом думать.
Я протянула Вадиму записную книжку, Вадим сожалеюще сказал: «Дела, девочки, дела…» – взял книжку и ушел, на прощание улыбнувшись нам с Алисой своей самой лучшей улыбкой. Вадим ушел, а улыбка осталась висеть в прихожей.
***
Зато я теперь знаю его фамилию. Знаю, что он не бедный сценарист с последним шансом, а настоящий «телемагнит». Алиса, она где только не работала: и в туризме, и в секс-шопе, и на радио, и на телевидении. В туризме и секс-шопе она Вадима не встречала, а вот на радио и телевидении… встречала.
Папа говорит, случайность – это вид закономерности. Если какая-нибудь случайность может случиться, она обязательно случается, а если нет, то результат все равно будет одинаковый. К примеру, Ньютон сидел под яблоней, и, когда ему на голову упало яблоко, он открыл закон всемирного тяготения. Яблоко – это случайность, да. А закон всемирного тяготения – нет. Ньютон бы все равно его открыл, не яблоком, так грушей или еще как-нибудь. Точно так же с Вадимом – если бы у Алисы не забрали машину эвакуатором, я бы как-нибудь иначе узнала, что он мне лгал. Ко мне же все время кто-нибудь заходит…
Алиса сказала, у Вадима прозвище Сынок. Его мама была в советские времена большим начальником на телевидении. И поэтому у Вадима такой ровный путь – университет, работа на «Ленфильме», первый сериал, второй, третий, одна сплошная удача, как будто ему соломку подстелили при рождении.
Человек никогда не меняется, и Алиса тоже не меняется – Алиса всегда любила сплетни и все про всех знала. Алиса сказала, мама Вадима была очень умная, но с жутким характером типа Кабанихи. Поэтому с ней рядом никогда не было мужчины.
– Она и родила-то Вадима неизвестно от кого, и никакого отца и в помине не было. А сыночка от себя ни на шаг не отпускала и так и вела его по жизни за ручку, – сказала Алиса. – Ты же понимаешь, Мымр, такие любимчики удачи не берутся ниоткуда, старые связи и все такое… – Алиса зевнула. – Хочешь, чтобы я еще что-нибудь про него рассказала? Я могу вспомнить про его баб, если надо.
– Не надо, – сказала я.
Я же говорю, человек не меняется. Алиса осталась у меня ночевать.
Почти уверена, что институтская дружба отдельно, а сексуальная ориентация отдельно. И что Алиса ничего не имеет в виду насчет меня, но… а вдруг имеет?
Если я скажу, что мне пора на работу в ночное кафе, Алиса обидится.
Алиса осмотрела диванчик в прихожей, сказала неудобный. Улеглась, поворчала, затихла.
Ознакомительная версия.
