Ответа не было долго, слишком долго, по его мнению. Дмитрий несколько раз в день проверял электронную почту и дважды, утром и вечером, заглядывал в почтовый ящик на первом этаже своего дома. Но ни там, ни там ничего не обнаруживалось. Письма из прошлого тоже больше не приходили. Возникало такое чувство, будто их таинственная отправительница (или отправитель?) узнала о том, что он начал поиски, и затаилась на время…
И тут, когда Дмитрий уже почти перестал ждать, пришло сообщение из Саратовской области.
«Сообщаем по вашему запросу, — гласил текст на экране ноутбука, — что сведений о смерти гражданки Щеголевой Надежды Васильевны 1970 г.р. в архивах больницы нет. Гражданка Щеголева Надежда Васильевна была доставлена в больницу 19 мая 2003 года с переломом предплечья, полученным в результате ДТП. Щеголева находилась на стационарном излечении с 20 по 23 мая. 23 мая она сбежала из больницы, не закончив лечение и не поставив никого из персонала в известность».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Весна 2013 года
— Полина Аркадьевна, вы так и не сказали, что приготовить на ужин, — домработница догнала ее уже на крыльце.
— Господи, Ира, да готовь что хочешь, — отмахнулась Полина, доставая ключи от машины. — Мне совершенно все равно.
— А Павел Михайлович? — не отставала домработница. — Он сегодня будет ужинать дома?
— Понятия не имею. Спроси у него самого, он, наверное, уже проснулся. — Полина кинула взгляд на украшавшие ее запястье изящные часики из розового золота — подарок мужа на Новый год. — И вообще, я уже опаздываю. Придумай что-нибудь сама, ладно?
Она даже не обернулась, чтобы проверить, закрылись ли за ее автомобилем автоматические ворота. Это Полину мало интересовало, как мало интересовал с недавних пор и весь ее дом, и та жизнь, которую она вела последние несколько лет. А ведь совсем недавно все было по-другому. Совсем недавно она была уверена, что наконец-то нашла себя, обрела гармонию, стабильность, благополучие… Может быть, даже счастье. Но, как выяснилось, все это было лишь иллюзией. Малейший толчок — и все ощущение стабильности тут же рухнуло. В один миг, из-за одной получасовой встречи. Черт бы побрал этого Дмитрия! И принесла же его нелегкая…
Летнее утро выдалось как по заказу — ясное, радостное, безоблачное. Днем, скорее всего, будет жарко, может быть, даже слишком жарко, но сейчас, пока солнце еще не высоко, вокруг просто благодать. Полине вдруг впервые за долгое время захотелось не на работу, а куда-нибудь на прогулку: в лес, на луг, к пруду или на берег реки. Чтобы сесть на траву в тени раскидистого дерева, привалиться спиной к шершавому стволу, скинуть туфли, вытянуть ноги, слушать пение птиц, смотреть на воду и не думать ни о чем. Вообще ни о чем. Особенно о Дмитрии.
Только совсем недавно, может быть, год или два назад, эти мысли перестали причинять ей боль. А до этого при каждом воспоминании о нем сердце будто бы сжимало в тисках, настолько сильно, что даже дыхание перехватывало. Тогда, десять лет назад, все вышло так внезапно… Дима ушел (да что там «ушел» — сбежал, будем называть вещи своими именами!) именно в тот момент, когда Полина не то что не ожидала этого, а более того, была уверена, что все идет хорошо, лучше некуда, и что ее рискованный эксперимент полностью удался. И ведь у нее были все основания так думать! Как наблюдение, так и диагностика показывали, что Дмитрий в отличной форме, что он прекрасно справился со стрессом, эмоционально полностью восстановился после травмы и не страдает ни от чувства вины, ни от каких-либо других негативных переживаний. Разработанный Полиной курс реабилитации и терапии, частично направленный на изъятие из памяти пациента отдельных травмирующих фрагментов воспоминаний, полностью себя оправдал. Дима хорошо помнил подробности своей жизни, во всяком случае, в рамках нормы, как большинство людей его возраста. В том числе помнил он и сам факт аварии, в которой погибли его жена и дочь, однако информации о том, по какой причине произошло ДТП, его память — стараниями Полины — не сохранила. Их удалось стереть — примерно так же, как удалось избавить Диму от алкогольной зависимости. Осознав свою полную победу, Полина была не просто счастлива — она торжествовала. И это было двойное торжество, сочетавшее в себе восторг любящей женщины, чья забота и преданность наконец-то были вознаграждены, и радость ученого, чей эксперимент завершился не просто благополучно, а вполне успешно. Описывать свой опыт и публиковать информацию о нем, дабы оставить его в истории науки, Полина не стала, поскольку хорошо представляла себе, как могут отнестись к подобному исследованию большинство ее коллег и какой шум поднимется, вздумай она выпустить статью о такого рода воздействии на психику пациента. Но тем не менее она ни секунды не сомневалась, что сделала исключительно благое и полезное дело, избавив любимого мужчину от душевных мук, которые, насколько она знала Диму, могли бы быть просто невыносимыми…
Конечно, она не ждала от него благодарности за курс психотерапии. Да и какая могла быть благодарность, если Дмитрий и понятия не имел, какие задачи решает Полина, когда работает с ним? Первое время, на которое пришлась главная часть ее схемы лечения, Дима еще находился под воздействием транквилизаторов, а позже она использовала преимущественно гипноз — метод, в котором Дима, в отличие от нее, не был силен, так как специализировался совсем в другой области психиатрии. Он полностью доверял профессионализму своей любовницы и охотно подвергался гипнозу, будучи уверен, что она применяет его для снятия с него алкогольной зависимости. И Полина отлично понимала — то, что Дима не догадывается об истинных целях лечения, для него только к лучшему. Но в то же время она, что греха таить, все равно надеялась найти в его душе отклик. Искренне верила, что и после того, как Дмитрий поправится и придет в себя, она будет нужна ему — уже не как сиделка, врач и психотерапевт, а как женщина. Любящая и любимая. Ей казалось, что пережитая вместе трагедия и совместный опыт преодоления ее последствий скрепили их вечными узами. Навсегда. И теперь они всю жизнь будут вместе, иначе просто и быть не должно.
Лишь потом, по прошествии времени, Полина поняла, что в очередной раз обманывала себя, не замечала очевидного, просто не хотела видеть ничего, что не вписывалось в ее картину. Она уделяла такое пристальное внимание мелочам, что проворонила главное, что называется, не углядела за деревьями леса. Старательно, тщательно и пошагово, со всеми подробностями и возможными вариантами поворота событий, она продумывала всю дальнейшую жизнь Димы — их совместную жизнь! Однако при этом совершенно упустила из виду то, что он может просто не захотеть оставаться с ней дальше. Причем не сказать об этом, ничего не объяснить, вообще не поставить ее в известность о своем решении. А терпеливо дождаться выписки из центра, приехать к ней домой, пройтись вместе по магазинам, закупив все самое необходимое на первое время для совместной жизни, лечь с ней в постель, заняться сексом. А утром, когда Полина, приготовив ему завтрак, соберется уезжать на работу, поцеловать на прощание, закрыть за ней дверь, прилепить на зеркало в прихожей записку «Так будет лучше» — и спокойно уйти.
Сказать, что, обнаружив исчезновение Дмитрия, Полина пришла в отчаяние, — значит не сказать ничего. До сих пор, через столько лет, она все еще с ужасом вспоминала те первые месяцы после его внезапного ухода и свои чувства, которые испытывала тогда. Все рухнуло, жизнь разом потеряла и смысл, и свет, и краски. Приступы острейшей, невыносимой душевной боли, от которой хотелось выть и кидаться на стены, время от времени сменялись периодами странного отупения, апатии и ощущения полнейшего мрака и безнадежности. Казалось, что этому никогда не будет конца, что теперь всегда, вечно, до самой смерти ее спутниками будут только отчаяние и боль. Посещали даже мысли о суициде, но на подобный шаг Полина не решилась — из-за родителей. Пусть она не была слишком уж привязана к ним, пусть во многом не соглашалась с ними и всегда стремилась держаться от них на расстоянии, не позволяя вмешиваться в ее жизнь, но это в любом случае не повод, чтобы нанести под старость такой удар родным людям, которые все время желали ей только добра.
Из заторможенности ее вывел, как ни удивительно это может показаться, новый стресс, разумеется, далеко не столь сильный, как предыдущий, но тоже крайне неприятный. Им оказалась ссора с подругой Наташей.
Все это время Наталья была единственным человеком, хоть как-то посвященным в курс дела. Подробностями своего метода лечения Димы Полина с подругой никогда не делилась, но об общей его направленности и целях Наташа знала, была категорически с ними не согласна и несколько раз говорила об этом Полине, пока та открытым текстом не попросила раз и навсегда прикрыть эту тему. Наталья вняла и больше не упоминала о Диме — до тех пор, пока через день после его выписки подруга не пришла на работу с таким видом, будто только что похоронила самое дорогое на свете существо.
