Сидя в поезде, она размышляла о племяннике. Конечно, теоретически он был бы счастлив отвезти ее на машине куда угодно, но практически выбрать время для этого не так легко. Во-первых, ехать он может только в субботу или воскресенье, причем в субботу всегда найдутся дела поважнее, в воскресенье утром он моет машину, а днем скорее всего отправляется в гости к родителям жены. Ей еще повезло, разумеется, что ее так вот «приютили» — ведь большинство вовсе не считает заботу о тетке в числе первейших, но она была любимой сестрой умершей матери племянника, и поэтому к ней относились с суеверным почтением. Когда же ей стукнуло семьдесят и, хотя она прекрасно сохранилась для своих лет, если не считать подверженности бронхитам в холодное время года, она состарилась, что вполне естественно, ее стали почитать как относящуюся к категории людей, называемых «престарелыми». Так что, строго говоря, жаловаться мисс Верикер в ее теперешней жизни остается только на то, что эта жизнь теперешняя, а не прошлая.
После Оксфорда поезд, казалось, замедлил ход, словно торопиться больше было незачем: когда придет, тогда придет. Поезд останавливался на станциях, которые мисс Верикер помнила с незапамятных времен, только находились они теперь в печальном запустении — аккуратных садиков возле них уже не было, а росли там лишь бурьян, сорняки и одичавшие потомки самых выносливых садовых растений. Ее «хозяева» всего этого бы не одобрили, подумала она, выходя на станцию и предъявляя свой льготный билет юноше, видимо исполнявшему тут обязанности начальника. Машина из усадьбы ее, конечно, не встречала, да и вообще никакой машины ей не попалось, хотя возле станции и было припарковано великое множество машин, гораздо большее, чем в прежние времена. Наверное, многие теперь ехали с этой станции на работу в Оксфорд или даже в Лондон, а вечером возвращались.
В поселок она отправилась пешком. До опушки леса меньше полумили — такое расстояние она пройдет с легкостью. А потом после приятной прогулки по лесу, насладившись видом усадьбы, она появится в поселке, к изумлению мисс Ли или даже самого доктора Геллибранда — ректора она, конечно, не удивит, так как с теперешним ректором она не знакома, — а кроме того, несомненно, в поселке еще найдутся люди, помнящие ее.
Утренний врачебный прием в поселке близился к концу — для доктора Геллибранда, как и для доктора Шрабсоула, он оказался весьма насыщенным. В приемной толпились люди, хорошо друг друга знавшие; встретившись в подобных обстоятельствах, они могли бы выразить удивление, если бы опустились до этого. Разговоры сводились к минимуму — в приемной врача отпадает охота к разговорам. Адам Принс и Эмма, очутившись друг напротив друга, он — с собственным номером «Дейли телеграф», она — с растрепанным «Дамским журналом» от прошлого года, взятым со столика в приемной, обменялись приветственными улыбками и тут же снова погрузились в чтение. Адам читал, все больше недоумевая и распаляясь гневом, об иностранных священнослужителях-женщинах в то время, как Эмма изучала письма, содержащие вопросы сексологу. Может быть, и ей стоило бы обратиться к участливой женщине-сексологу, чтобы посоветоваться о неудаче с Грэмом. Но там и советоваться-то, считай, не о чем. Полезнее будет обратиться к страничке кулинара, которая может подсказать ей кое-какие идеи насчет угощения для Тома, если она пригласит его вторично. Помещенные там яркие иллюстрации тоже своего рода пища для размышления.
Доктор Геллибранд начал утро в чудесном настроении. Погода стояла яркая, солнечная, но воздух бодрил осенним холодком, да и дни заметно поубавились. Уютные прохладные ночи обещали к лету неплохой урожай младенцев. Однако при виде вошедшего к нему в кабинет Адама Принса, показавшегося ему живым воплощением здоровья — упитанный, гладкий, благополучный, как кастрированный кот, — доктор почувствовал разочарование. «К этому-то какая хворь могла прицепиться?» — раздраженно думал он, здороваясь с обычным своим радушием и расспрашивая пациента о самочувствии, в ответ на что последовало:
— Должно быть, это неврастения или стресс, как теперь говорят… Бессонница мучает… от всего на стенку лезу… — Адам улыбнулся, поймав себя на употреблении жаргонизма.
— Плохой сон, говорите? — признать это состояние бессонницей доктор не пожелал. — Какое-нибудь теплое молочное питье перед сном…
Уже давая эту неуверенную рекомендацию, доктор понимал, что самая мысль о чем-то теплом и молочном способна скорее отвратить, чем привлечь Адама Принса. К тому же советовать взрослому мужчине, что делать перед сном…
— Ну думаю, что в моем случае… — начал Адам.
— Ну а что вас раздражает, отчего вы «на стенку лезете»? — спросил доктор Геллибранд.
— Видите ли… — Адам опять улыбнулся. Конечно, все это не так серьезно, как сомнения относительно истинности англиканских догматов, но он нервничает, раздражается, находится в постоянном стрессе — называйте как угодно… А попытаться рассказать об этом — и все будет выглядеть пустяком… сплошные булавочные уколы и только…
Он пустился в рассуждения о ни с чем не сообразном приступе бешенства, который вызвала у него перегретая (chambré) бутылка вина, хранившаяся вблизи отопительной батареи, о покупном майонезе вместо приготовленного, о хлебе ломтиками, плавленом сыре, о труднодоступной дижонской горчице, о свежемолотом кофе и, наконец, о чае в пакетиках — употребление последнего в особенности выводило его из себя.
Так как перечень грозил оказаться бесконечным, доктор Геллибранд прервал его, напомнив, что чайные пакетики сейчас используются в ресторанах повсеместно и что это вполне разумно и удобно, облегчает труд женщины и даже, можно сказать, помогает им избегать собственных стрессовых ситуаций.
— Мне кажется, — заключил он, — что вы «на стенку лезете» из-за своей работы. Вам нужно отдохнуть от нее. Где бы вы ни были, эта череда завтраков, обедов, ужинов и отчетов о них…
Судя по всему, его представления о работе Адама отличались крайней поверхностностью.
— Согласитесь, это противоестественно, ведь правда? — речь его опять обрела грубоватость, напористость. — Итак, поменьше взыскательности, постарайтесь полюбить плавленый сыр, чай в пакетиках, растворимый кофе, бифштексы с булочкой и даже рыбные палочки; жители нашего поселка в огромном большинстве питаются этими продуктами, что их нисколько не умаляет. Ну а по поводу того, хорошо или плохо вы спите — вы это, кажется, назвали бессонницей, то и тут, как я уже сказал, поменьше взыскательности — перед тем как лечь, маленькая прогулка, а теплое молочное питье в постели прекрасно снимает напряжение. Я всегда рекомендую его. — Что рекомендует он его чаще всего беременным, он не счел нужным добавлять. Когда Адам заикнулся было о снотворном, доктор Геллибранд выписал ему какие-то таблетки, действия скорее седативного, повторил еще раз свой совет не волноваться и отпустил его. В приемной он заприметил Эмму Ховик, а пациентка-женщина, уж конечно же, представляет собой более интересный и благодатный материал для врачебной деятельности, чем этот напыщенный зануда Адам Принс.
Но Эмма, пришедшая на консультацию к Мартину Шрабсоулу, прошла в соседнюю приемную, предоставив доктору Геллибранду возиться с утомительной дамой, которая хотела лишь одного — померить давление.
Для Мартина утро пока что выдалось хлопотливое. Одной пожилой пациентке ему пришлось сказать, что дни ее сочтены, поскольку его, как человека откровенного, правда никогда не пугала. Он считал, что скрывать правду от разумного человека — дело зряшное. Но пациентка отплатила ему вопросом, верит ли он в загробную жизнь. Поначалу он просто онемел от негодования. Однако потом он сообразил, что отвечать на подобные вопросы ему не положено, так как область эта в компетенции ректора. Тот факт, что все мы смертны, показался ему к делу не относящимся. Когда пациентка тихо выскользнула из кабинета, а место ее заняла Эмма, он почувствовал облегчение.
На одной руке у Эммы была легкая сыпь, вероятно аллергического происхождения, — это все стиральные порошки, а впрочем, может быть, причина тут и другая — какой-нибудь стресс… а что полагает доктор?
Едва заслышав про «стресс», Мартин насторожился. Хотя преимущественной областью его исследований и интересов была гериатрия, он в полной мере понимал важность внимательного отношения к каждому из пациентов, ибо даже относительно молодые со временем становятся стариками. А помимо этого Эмма его всегда интересовала и озадачивала как не укладывающаяся ни в одну из привычных ему категорий.
— За последнее время вам не случалось попадать в какую-нибудь особую стрессовую ситуацию? — спросил он.
Казалось, Эмма вот-вот расхохочется.
— Ну уж что касается стрессовых ситуаций, то с кем не бывало, — сказала она. — В жизни их полно, ведь правда?
