И вроде бы все было еще идеальнее, чем прежде. Людмила, помня о выводах, сделала себе лазерную эпиляцию в местах, ранее волновавших ее больше в отношении детородной функции, и стала ходить в солярий и с мужем в кино на вечерние сеансы. Но на фоне всех этих радостей требовала открытого доступа к мужниным средствам связи и стала чаще заезжать за ним в офис после работы.
У Дианы, кстати, все сложилось отлично — кто бы сомневался, — Людмила видела ее анкету на сайте «Одноклассники» с фотками вместе с молодым человеком спортивного телосложения и ребенком примерно трех месяцев. Она похудела, постриглась, и грудь стала меньше.
Хотя отношения Славы и Любы сводились в общем-то к пустяку, связь между ними неожиданно оказалась такой прочной, что расстаться просто так оказалось уже невозможно.
Тем вечером Славка — вместе с потешающимся рекламодателем — отвез ее домой в служебном микроавтобусе. У парадного, помогая выгружать коляску, вынул из корзинки для продуктов две пачки стянутых бечевкой газет, и, оглянувшись по сторонам в поисках мусорника, в последний момент спохватился и бросил ее обратно в салон.
Люба смотрела на него со смиренным благоговением.
Славка полез за бумажником, цепенея от ее взгляда, нашел 200 гривен одной купюрой, протянул ей. Люба радостно приняла деньги, но прятать не спешила, так и держала в опущенной руке.
— Может, у вас какая-то другая работа есть? Понимаете, мы сейчас в таком положении…
Слава сказал, что подумает.
Все, что можно было ей предложить, — это набор рукописей, но их почти не было, все создавалось сразу на компьютере. Но все-таки Слава нашел у себя в книжных завалах справочник по архитектурным памятникам 1978 года издания. Сейчас, в свете растущего краеведческого интереса, эту книгу вполне можно было бы переиздать, отредактировав и снабдив цветными фотографиями. Книжку можно было бы отсканировать в два счета, но при ручном наборе она бы обеспечила Любу работой как минимум на месяц.
Она позвонила ему, как и договаривались, в конце недели, и Слава прислал в Лесной курьера — одетого в джинсы и белый свитер Вадика. Привычно разувшись, он тут же прошел на кухню, будто только в таких «гостинках» и жил, взял с Любиных рук захныкавшую девочку, пока Люба ставила чай, сел вместе с ребенком на старую советскую трехногую табуретку, накрытую облезлой вязаной попоной, начал стучать ложечкой по стоявшим на столе пустым пол-литровым баночкам. Алинка заулыбалась.
Спустя какое-то время из комнаты появился высокий, астенического вида молодой мужчина с темными кругами под глазами, Люба, заговорщицки улыбаясь, смотрела на него, не сводя глаз, подрыгивая ногой со спадающей тапкой. Мужчина, старательно игнорируя гостя, жену и ребенка, протиснулся к умывальнику и стал споласкивать свою большую щербатую чашку в коричневых разводах.
— Это наш папа, — сказала Люба, торжественным и немного извиняющимся голосом, глядя на него снизу вверх долгим — Вадик отметил про себя, — «протяжным» взглядом. Мужчина что-то буркнул, не поворачивая головы и с раздраженным вздохом, шаркая тапками без задников, покинул кухню.
— Он очень много работает, — почти шепотом объяснила Люба, улыбаясь. — Он пишет книгу.
— Книгу — это очень интересно, а о чем?
Люба категорично замотала головой, приложив указательный палец к губам и слегка выкатив глаза. Говорить о книге Павла было, вообще-то, запрещено. Он очень не любил этого, мог расстроиться. Вадик почувствовал, как у него внутри что-то шевельнулось — теплое и полное нежности.
Через пару дней Вадик вместе со своей подругой Надин вытащили Славку на обширную спортивно-оздоровительную программу. Сперва катались на лошадях, потом ели, потом парились в бане, потом снова ели. Стоял пронзительно-солнечный морозный день. Со снегом, как всегда, не сложилось, но все покрылось хрустящим синеватым инеем, изо рта шел пар. Немного задыхаясь от холодного воздуха, Вадик рассказывал Славке про комнату Любы и Павла, перегороженную побитым фанерным стеллажом с книгами, говорил, что там делать вообще нечего — а девочка такая славная, такая красавица. Ехавшая рядом Надин — единственная, чувствующая себя в седле более чем комфортно, — сидела ровно, немного приподняв подбородок, отчего ее улыбка казалась еще более презрительной, а выражение лица — надменным. Сделав короткое движение бедрами, она умчалась рысью вперед.
Договорились, что соблазнять Любу будет Слава, а Вадик, с позиции подружки мужского пола, займется регулировкой возможных бурных реакций и направлением их в созидательное русло необходимых изменений в ее несчастной жизни.
Выманить Любу на свидание оказалось, несмотря на вроде бы очевидную легкость, делом проблематичным. Слава звонил ей, чтобы узнать, как продвигается работа с книгой. Люба говорила, что все отлично, она укладывается в график, проблем никаких нет. А Вадик рассказал, что, когда за ним закрылась входная дверь и в захламленном узком коридорчике еще витал едва уловимый аромат «Lolita Lempicka», Люба, нерешительно улыбаясь, ступая медленнее и тише, чем обычно, прокралась в закуток возле балконной двери, где на низком пуфике перед журнальным столиком сидел ее муж, сосредоточенно листающий страницы своей книги на выпуклом мониторе.
— Паша, — сказала она, хотя у них было не принято обращаться друг к другу прямо по имени (ласкательных имен тоже не было, но они как-то обходились личными местоимениями), он не оборачивался и не перестал прокручивать рябую нечитаемую ленту книжных страниц, поэтому Люба продолжила: — Я взяла работу на дом, по-моему, это просто отличное предложение, это вместо газет. Мне нужно будет набирать на компьютере то, что написано в этой книге.
Павел сказал, что его это все не касается, так как компьютер будет занят всегда. Тогда Люба, готовая к такому ответу, не переставая улыбаться, села на стопку книг у журнального столика, касаясь мужа голыми коленями, и сказала, что она, конечно же, будет работать тогда, когда он спит. Что она все рассчитала, что человеку для полноценного сна требуется восемь часов — а это как раз полноценный рабочий день, по которому и рассчитывался норматив ввода данных в тысячах символов.
— С пробелами… — добавила она с меньшим энтузиазмом, глядя, как густые черные брови Павла нехорошо подымаются ко лбу, выводя там четыре кривые глубокие морщины.
Он сказал, что свой компьютер никогда никому не даст, что есть вещи, например зубная щетка, или носовой платок, или трусы, или женщина и так далее, которые никогда не даешь никому в пользование. То же и компьютер со всей работой.
— А что же мне тогда делать? — растерянно спросила Люба, обнимая его, кладя голову ему на плечо.
— Думай сама, я тебе не советчик, — ответил Павел, обнимая ее в ответ.
И Люба, абсолютно счастливая, пошла искать компьютер и, проявив чуть больше настойчивости, чем обычно, была вознаграждена списанным из офиса мужа одной из мам на площадке, вполне работоспособным устройством (правда, без CD-привода), которое Павел сам разместил на двух сдвинутых вместе стульях (письменный стол был прочно завален нужными ему книгами, чертежами и вырезками из газет).
Работа продвигалась значительно труднее, чем Люба могла предположить, потому что, во-первых, Алина находилась в таком противном возрасте, когда ребенок только научился ходить и носится по квартире, совершенно ничего не соображая, падает, сбивая все на своем пути, плачет, всюду сует свой нос и требует внимания каждую секунду своего бодрствования, которое занимает большую часть светового дня. Работать после Алинкиного засыпания оказалось настоящей пыткой, потому что к вечеру ужасно болела спина, и, сидя на полу у стульев с компьютером, с клавиатурой на коленях, можно было выдержать максимум час. К тому же страшно, до тошноты хотелось спать. А во время короткого дочкиного дневного сна всегда накапливалась масса дел по дому, откладывать которые тоже было нельзя.
Со Славиным курьером Вадиком они общались, встретившись в парке напротив торгово-экономического института на Киото. Вадик, сочувственно вздыхая, спросил, почему она вообще так вцепилась в этот заработок, неужели нельзя обойтись меньшей кровью. Любино лицо озарилось непонятным вдохновением, глаза блеснули, и она с гордостью, чуть смущаясь, призналась, что за квартиру большие долги, что хочется жить так, как Таня с Васей, у которых идеальная семья, а в основе всего в этом ужасном мире лежат деньги. А свойство денег таково, что они не даются в руки просто так — тут Люба горько усмехнулась, выдержав небольшую паузу. Поэтому просто нужно очень много работать, тогда будет результат, потому что, с другой стороны, любой труд вознаграждается. Вадик тоже повздыхал, соглашаясь, а потом спросил про мужа, согласен ли он с этой теорией.
