— Могу тебя разочаровать: ничего нового. У них все просто. Они только языком трепят, жизни не видели и хотят всего, как нормальные дети в их возрасте. С тобой тоже понятно. Ты — человек поживший, с опытом, твердо знаешь, чего хочешь, и это не с проста. А сам я… Знаешь, я говна уже успел повидать. В шестнадцать лет я знал, что от протирания дыр на заднице в школе и в институте без хороших лап и прочей ерунды толку не будет. Крутым не станешь. А я уж сильно хотел.
— Ну и?
— Ну и что. Я понюхал, как пахнут университетские аудитории и плюнул.
— А крутым стал?
— Да, — я усмехнулся, — не то чтобы уж, но…
— Я так и думал, — он загадочно улыбнулся.
— Это не тема обсуждения с Юрой, пожалуйста. Так вот, там тоже оказалось что-то не так. У меня мозги хотят творчества, но все творчество… одно дерьмо там. Чего сейчас хочется — вот вопрос современности.
— Но чего-то крутого!
— Определенно! Не понятно, лишь, что это такое.
Следующее утро ласкало окресности яркими золотыми лучами, непривычно жгучими. Когда я ленивой походкой двигался по коридору и созерцал наступление весны на опостылевшие холода, то ни одной клеточкой не предполагал, что в жизни нашей компании оно станет решающим и судьбоносным.
Сразу после обеда провидение кольнуло в потаенную часть мозга и я отправился совершить традиционное посещение лагерного бюро. Раз в неделю, в четверг, в мои обязанности входило являться туда и задавать один и тот же вопрос:
— Руссишь трансфер? — что означало, не дали ли кому из русских трансфер.
На этот традиционный вопрос всегда давали традиционный ответ, что нету и что я им уже надоел с этим, приходит не стоит. В ответ я кивал и все равно приходил на следующей неделе. В последнее время к начальству являлся лишь в силу привычки, ибо надежды стали покидать, да и к монотонности лагеря уже привыкли. Однако, сегодня я не зря не поленился спуститься сюда. В обход всей очереди ко мне проявили интерес. Один из турков протиснулся через толпу негров и заявил с ухмылкой: — Русские трансфер! Все!
Кто не сидел в лагере, подобном нашему, вряд ли может понять и оценить радость, обуревающую организм от пяток до кончиков волос, когда он слышит волшебное слово «трансфер». Все! Конец нудоте лагерных порядков! Конец недостатку денег, а вместе с ним и опостылевшему рациону местной столовой. Кончилась безработица, потому что на трансфере ты — человек с полными правами работать и зарабатывать. И самое главное — конец тупому изнуряющему ожиданию. (Так мы думали, теша себя надеждами о хорошем в местах, где нас еще нет.)
Как выстреленный из пушки, прямо из бюро я пронесся по лестнице наверх, потом через коридор. Навстречу попадались знакомые и незнакомые югославы, арабы, еще черти-кто. Каждого я хлопал по плечу и гордо заявлял:
— Трансфер!
— О, коллега! Гут! — говорили мне в ответ, поздравляли, завидовали.
Прямо перед своими глазами я увидел дверь 33-го, еще державшуюся непонятно каким чудом после Юриных упражнений. Но сейчас она уже не была мне препятствием. Со всей дури влупил я по ней, будучи в экстазе долгожданного счастья. Эффект, произведенный одним ударом оказался фатальным для всего этого сооружения.
Выдержав все предыдущие измывательства, дверь не смогла перенести это и разлетелась на большие и мелкие куски, посыпавшиеся вовнутрь на моих коллег. Боря, лежавший в своем верхнем ряду, от испуга подскочил и вжался в угол. Юра, дремавший послеобеденным сном резко поднял голову и инстинктивно защитился от опасности. Леня, сидевший в углу за столом и потягивавший заблаговременно взятое у меня пиво, от неожиданности свалился со стула, опрокинул на себя стол и полностью уничтожил банку, вылив ее на себя.
— Ты что — идиот!!! — злобно завопил Юра.
— Это ты — идиот!!! — кричу ему. — Вы здесь так все дела проспите! и потом, набрав в легкие побольше воздуха, заорал так, что вряд ли в нашем здании остался кто-то, кто не слышал. — РУССИШ ТРАНСФЕР! РУССИШ ТРАНСФЕР!
Реакция моих уважаемых соазюльников оказалась еще более ошеломляющей, чем на неожиданно разлетевшуюся дверь. Они повскакивали на пол со своих мест. Возбужденные лица пылали счастьем, даже у Лени, который трансфер давно получил. В диком экстазе все закружилось в едином водовороте.
— РУССИШ ТРАНСФЕР! РУССИШ ТРАНСФЕР! — крики неслись на весь дом.
Юра схватил у Лени остатки бутылки с пивом и, глотнув, вылил добрую часть на Борю. Тот схватил одну из своих продажных банок и, предварительно взболтав ее, вскрыл так, что поток хлынул на Юру. Все бесились в дикой радости события.
Боря опять взялся за свои банки, и раздал всем. Я побежал к Кате и сообщил ей весть. Катя радовалась вообще больше всех, в надежде, что теперь она вырвалась из этого круга сумасшествия и попоек.
— В деревню! — воскликнул Леня, пришедший во главе все той же компании.
— В деревню! — поддержали мы. — Руссишь Трансфер!
Через три часа в лагерь вступила процессия со мной во главе. В каждой руке у меня болталось по ящику пива. Пропуск торчал в зубах, но другого способа не нашлось.
— Трансфер! — процедил я как можно веселей привратнику.
Тот ухмыльнулся. Ему подарили три бутылки.
Вместе со мной прибыли Леня с Юрой и Боря, обычно не посещавший магазинов, но по такому случаю поступившийся принципами. Мне казалось, что уже весь лагерь знал о нашем трансфере, ибо все, попадавшиеся навстречу, дружно приветствовали и поздравляли. Нас, как старожилов лагеря, заслуженно уважали.
Торжества по случаю устроили пышные. Хмель восторга на сегодня затмил все другие чувства и единственной мыслью было упиться до потери пульса, как это и положено у настоящего русского человека по большому и, особенно, небольшому поводу. На время забыли распри даже непримиримые враги: Боря и Юра. Я перестал терзать себя нудными мыслями.
Праздник шел попеременно то то у нас, то в 33-м, то сразу и там и там. Приходили знакомые, спешившие урвать свой кусок чужого праздничного пирога. Мы носились пьяные между комнатами и просто по лагерю.
— Трансфер! Руссишь тра-а-а-ансфер!
И только некоторые новички в лагере, прибывшие позавчера, испугано спешили убраться с дороги, не понимая причину буйного восторга…
Еще одно событие, достойное упоминания, произошло во время последних попоек. Юра после долгой подготовки уговорил Владика, что его «Форд», Владику весьма незаменимая вещь, и тот уболтал его взять. Написали бумагу, машину по пьяни отогнали в соседнюю деревню, а Юра на следующий день пошел в бюро и показал договор о продаже. Была, мол, машина, а теперь она у Владика. Если кому интересно: ищите Владика.
Гульба длилась три дня и никому, кроме нас, ничего веселого не принесла. Юра колотил двери, которые находил, Боря решил как-то пойти проветриться в аэропорт, но прямо во дворе свалился на заледенелой почве и от дальнейших попыток отказался, Леня попеременно то глупо рыдал, то хохотал так же глупо. Моя комната превратилвсь в склад пустой посуды, но никто и не думал ее убирать. Наконец, когда уже все было выпито и съедено, наступило тяжелое утро похмелья. Каждый, естественно, заявлял, что он пил в последний раз (до другого раза).
Первым стал портить себе настроение Боря. Он прибыл с утра ко мне с официальным визитом нагреть чайник. Катя еще спала, не в состоянии отойти от празднеств.
Мой друг выглядел, как и положено выглядеть с похмелья, но в его глазах просматривалась тоска, но не от того, что нечего больше пить, а по другой причине.
— Нужно не идти на трансфер. Я хочу «стоп трансфер». Давай со мной! А то мне скучно одному оставаться.
Я ошарашенно на него посмотрел, не понимая к чему он, собственно, клонит.
— Ты что, сдурел? Три дня за трансфер пили, а как протрезвел, так передумал?
— Да ты видел, где это?
— Видел: километров шестьдесят от Франкфурта.
— Ну так? Как в город ездить?
— Зачем?
— Хоть б-бычки собирать, — он вызывающе посмотел на меня, будто я причина его бычкового дефицита. — Какая там работа?
— А во Франкфурте по тебе прямо работа стонет! — я глотнул тройной кофе. В голове начинало чуть светлеть, и тиски, сковывающие оба виска потихоньку отпустили.
— И еще Юра тоже…
— А! — я засмеялся. — Вот, чего ты стонешь: тут такие надежды были, а товарища Крабчикова с тобой отправляют. Это, конечно, аргумент.
— Если бы ты стоп трансфер сделал, то я бы тоже остался…
— Э-э, — я покачал головой, — этим ты меня не убедишь. Я хочу получать каждый месяц положенные мне бабки и не дергать мозги ерундой, не стоять в очереди за обедом…
— Ты же хотел жить во Франкфурте.
Я покривился.
— Да нет, Боря, раз уж едем, так едем!
Он недовольный ушел, а мне пришла в голову мысль, что на этом дело так быстро не закроется, и оказался прав.
