Она посидела за столиком в конце коридора, откуда пассажиры могли любоваться пейзажами. Шторы были опущены, но Бетт осторожно подняла занавесь на последнем окне. Теперь небо приняло нежнейший жемчужный оттенок. Подперев голову рукой, Бетт смотрела в окно и гадала, не бодрствует ли кто-нибудь в том мире снаружи. Кто-то, кто, как и она, из-за чего-то беспокоится.
В субботу будет пять недель с того случая, подсчитала она. Бетт без конца прокручивала его в голове, жалея, что не остановилась в критический момент и не пошла на попятную. Где ей следовало остановиться? Когда она решила пойти в паб? Когда решила пойти домой к Коннору? Когда?..
Что на нее нашло? Она никогда не сочувствовала девчонкам, которые по-идиотски вели себя с парнями, а потом впадали в истерику. Бетт нравилось считать себя не такой, как все. Она не влюблялась до потери сознания, сохраняла голову на плечах и знала, что делает, даже в приличном подпитии. И собственно, почему бы и не выпить, когда хочется. Они с Джейми здорово в этом поднаторели. Что хорошо было при разводе родителей — они не заметили, что в баре осталось подозрительно мало бутылок.
Подруги Бетт уговорили ее пойти на выступление группы Джейми в пабе под названием «Борза́я». Поскольку Джейми был ее родным братом, Бетт и не думала идти туда — она могла бесплатно смотреть их выступления в домашнем гараже, если хотела. Но ее подруга Занна была просто без ума от солиста.
— Да они средненько играют, — сказала Занне Бетт. — Хотят походить на «Нирвану», но все время забывают, что они в Шефердс-Буше, а не в Сиэтле.
Однако вечер, подобно многим вечерам, от которых ничего не ждешь, получился замечательный. Кто-то решил, что кувшины с «Маргаритой» отлично способствуют общению. В конце Бетт разговорилась с новым басовиком группы. Коннора она раньше не встречала, и ее заворожили его серые глаза с темным ободком на радужке и лохматая длинная челка, которую он постоянно отбрасывал в сторону, и застенчивая, сексуальная улыбка, тревожившая ее.
А когда Бетт узнала, что все остальные, включая Занну и Джейми, идут куда-то продолжать вечеринку, то показалось совершенно естественным задержаться и пойти к Коннору домой.
— Я не люблю продолжения вечеринок, — сказал он ей.
— Я тоже, — согласилась Бетт. Хотя это было неправдой. Но выходило, что у них будет своя вечеринка, для двоих, поэтому можно было и подыграть.
Дома Коннор поставил альбом Ника Дрейка и бросил Бетт банку пива. Она свернулась калачиком на диване, весьма неопрятном, но при свечах это казалось неважным. Особенно когда Коннор сел рядом с Бетт. Затем начал ее целовать.
Он гладил Бетт, и она мурлыкала, словно кошка, и потягивалась, желая большего. Когда же он засунул руку в ее джинсы, Бетт не воспротивилась. Это было чудесно. Даже теперь при воспоминании об этом по коже побежали мурашки. Тогда это казалось так естественно.
Потом она уснула в его объятиях.
И три часа спустя проснулась с ощущением страха. Коннор крепко спал рядом с ней на диване. Немытые волосы, которые накануне вечером казались ей такими сексуальными, теперь выглядели слегка свалявшимися. Дрожащая от утреннего холода, Бетт шарила в полутьме, ища свою одежду, досадуя на свою беспечность. Обычно она занималась безопасным сексом. Но она так напилась. И была так возбуждена. И помнила, как сказала ему, что это не важно. Какого черта она повела себя так глупо?
Пять минут Бетт просидела на диване рядом с Коннором, собираясь с мужеством, чтобы его разбудить. Но он внезапно показался ей неприступным. Вся ее бравада и уверенность куда-то делись. Во рту пересохло от страха и стоял соленый привкус после «Маргариты».
Она пошла в ванную комнату. Наверняка она посещала ее прошлым вечером, но память об этом начисто стерлась из ее сознания, потому что если бы она увидела, что там находилось, то пулей вылетела бы из его квартиры. Бирюзовое кимоно, висевшее с обратной стороны двери. Флаконы с духами «Прада», тюбики губной помады, скраб для тела «Грязная девчонка» и розовая зубная щетка.
Бетт бросилась в комнату и ударила Коннора по спине.
Охнув, он возмущенно на нее посмотрел.
— У тебя есть подружка.
— Остынь. Она уехала до вторника. Какие-то курсы.
— Не в этом дело. Если бы я знала, что у тебя есть девушка, я бы никогда…
Он посмотрел на нее из-под своей челки. Улыбка, которая прошлым вечером казалась Бетт такой притягательной, теперь стала плотоядной.
— Захотела бы. Ты очень этого хотела.
Бетт, которая никогда за словом в карман не лезла, не знала, что сказать. Во рту появилась горечь из желудка — ужас, смешанный с текилой. Бетт расплакалась.
— О Господи! — простонал Коннор.
— Вызови мне такси! — прорыдала она.
— Вызови его сама, — сказал он ей и накрыл голову подушкой.
Мгновение Бетт стояла, открыв от возмущения рот. Никто никогда так с ней не обращался. Никто. Но Коннор не собирался о ней заботиться, поэтому она отыскала сумочку и пальто.
Пнула Коннора.
— Где ближайшая станция метро?
Он поднял голову, произнес неразборчиво: «Рейвенскорт-парк», — и снова уснул.
Не один день после этого она ждала, что Коннор с ней свяжется. Ничего, ничего, ничего. Ни эсэмэски, ни сообщения на «Фейсбуке». Брату Бетт ничего не сказала. Ей было стыдно, она чувствовала себя глупой и знала, что Джейми на нее разозлится. Обычно он зорко за ней следил: что она делает и с кем она. «Хотя в тот вечер был не столь наблюдателен», — уныло думала девушка. Сама виновата — она сказала брату, что идет к подруге, и он ей поверил. Если он узнает, что сделал Коннор, он даст ему в глаз. Дома они могут враждовать как кошка с собакой, но при других Джейми свирепо защищал сестру.
Каждый раз, когда Джейми уходил на концерт, Бетт гадала, придерживается ли Коннор того же ритуала? Цепляет ничего не подозревающую девушку, заставляет ее почувствовать себя первой в мире, затем бросает ее? Или снова живет с той, чьи вещи были в ванной комнате? Стала ли Бетт девушкой всего лишь на один раз, на одну ночь? Она чувствовала себя униженной, использованной, ей было стыдно. Ни с кем из подруг поговорить об этом она не могла, они сочли бы ее дурой. Некоторые из них спали со своими бойфрендами, но не ложились в постель с мужчинами, с которыми только что познакомились…
Тем временем другая гнетущая забота не отпускала Бетт. Девушка смотрела на озеро. Оно было огромным. Бетт подумала, как хорошо было бы войти в него и идти, идти и идти, пока вода не сомкнется у тебя над головой. Тогда она сможет уснуть навсегда, и все ее тревоги исчезнут.
Дверь соседнего с ней купе открылась, и вышла Стефани, закутанная в халат.
— Привет. — Стефани улыбнулась ей и прошептала: — У тебя все в порядке? Ты давно здесь? Ты, наверное, замерзла.
Она потерла плечи Бетт. Это была ласка. И девушке захотелось заплакать. Она посмотрела на Стефани.
— Мне кажется, я беременна, — сказала она.
О Боже! Зачем она это сказала?
Стефани заправила волосы за уши и встала на колени рядом с Бетт, которая теперь плакала, уткнувшись в ладони, поставив локти на маленький столик.
— Что ты имеешь в виду? Откуда ты знаешь?
— У меня уже двухнедельная задержка. У меня их никогда не было. Никогда.
Стефани переварила информацию.
— Ясно. Итак… Кто… Как… Когда?
Бетт не собиралась делиться интимными подробностями.
— Да зачем вам все это знать? — сказала она Стефани.
Попыталась вытереть слезы, но они не унимались.
— Ах, бедняжка. Иди сюда. — Стефани крепко ее обняла. — Значит, ты уверена? Тест проводила?
Бетт покачала головой:
— Я побоялась.
— Еще совсем маленький срок, да? Тебе нужно точно удостовериться: да или нет, а потом…
Бетт положила ладонь на свой еще плоский живот.
— Даже не говорите об аборте. Я не могу этого сделать.
На лице Стефани отразились сочувствие и боль.
— Никто не собирается заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.
— Хотите поспорить? — с вызовом спросила Бетт.
— Конечно, никто не заставит. Тебе просто помогут принять наилучшее для тебя решение.
Бетт покачала головой:
— Вы не понимаете.
Она запаниковала. Говорила она все громче. Меньше всего им нужно было, чтобы из купе начали выглядывать пассажиры, чтобы узнать, что тут за шум. Шло самое начало шестого.
— Давай пойдем в бар, — предложила Стефани. — Поговорим там. А то мы всех здесь перебудим.
Усталая Бетт уступила, и они пошли по вагонам в шлепанцах. В баре, вполне естественно, было пусто, рояль молчал — тишина здесь казалась такой странной после вчерашнего веселья. Появился официант, ничуть не раздраженный, что им требуется внимание в столь ранний час, и предложил принести горячего шоколада.
