Свами же набрала воздуху побольше:
– День Счастливого Числа настает!! Спасение верным нисходит!! Восславим Госпожу Божу, сестры и братья. А мы с доброй Дэви совершим ради вас подвиг любви, вознесемся к подножию престола Госпожи Божи, чтобы испросить благословения новой тысяче лет, новому царству истины и Госпожи Божи. Во имя Мати, Дочи и Святой Души!!
Крики умножились.
– Настал День!!! Наста-а-ал!!
Рухнула вниз горящая единица, огромный кол деревянный, и на том же месте загорелась горящая Двойка!
Крики взвинтились в визг.
Свами схватила Дэви за руку. Ладонь Свами жгла.
– Скорей!.. Сейчас!.. Ничего не бойся!.. Там на крыше!.. Влезем в каркасы… Голос подай тоже… Пламя снаружи, а мы внутри… Потом провалимся – и спасены… Кого Божа любит – из огня и потопа… Голуби вылетают – души возносятся… Мир вздрогнет!.. Сгорят сотни – придут тысячи…
Клава уже не слишком верила во всеведение и всемогущество Свами. Госпожа Божа часто действовала помимо Свами. Но не сейчас. Таков был порыв, таков огонь в ладони, что Клава бежала, почти волочилась за нею, не сопротивляясь и не задавая вопросов.
Они вбежали на чердак. Голуби шарахнулись у них из-под ног. Витёк и Иаков деловито делали дело свое.
Они всадили Свами и Дэви в какие-то чучела вроде снежных баб, только сухие и с проемами, и вместе с подножными досками подняли вверх – где уже приготовленными нашлись дыры в крыше.
Клава изнутри своей бабы видела далеко впереди себя сквозь широкую прорезь. Видела темнеющее после недавних белых ночей небо и огни окон многоэтажек. Видела огненные точки свечей внизу.
Клава простерла руки в проемы. Выкрикнула, как умела:
– Дэви с вами! Божа, Божа!
Затрещало вокруг – и со всех сторон ее охватило пламя. Но не касалось, полыхало снаружи, отделенное несколькими сантиметрами.
– Свершилось!! – раздался голос Свами. – Возношусь!! Предаюсь в руки Госпожи…
Доски под Клавой провалились, она выпала из горящей бабы и снова оказалась в чердачном просторе. Но дым теперь пошел и снизу. Голуби заметались – и нашли еще один пролом в крыше, взмывали друг за другом, белые и розовые в отблесках пламени на фоне черного неба.
– ПРЕ-ДА-ЮУЮУ!! – несся в спину рев Свами.
Или какого-то чудовища.
Витёк и Иаков, схватив за руки, тащили Клаву с двух сторон. Подали к слуховому окну. Витёк нырнул первым, следом Иаков подал Клаву, она растянулась на брезентовом скате, соскользнула вниз, где ее принял Витёк и повлек дальше. В какую-то корзину-кабину, которая тут же стала подниматься.
Внизу Клава увидела горящий корабль – весь. Только крыша еще чернела, и на черной крыше пылали две белые женские фигуры. Потерявшие дом голуби еще носились в вышине, исчезали по одному.
Крики – снаружи. Или из корабля, где лопались стекла?
Корзина замерла. Клава увидела, что они подтянуты к самой стреле подъемного крана. Витёк присел и обхватив ноги, приподнял, так что край корзины оказался у нее на уровне колен. А в нее ударил луч. Или что-то такое – снизу.
– А-а-а-й!
Руки ее сами собой простерлись вперед. Потом вверх.
Она в деталях видела себя со стороны – развевающиеся волосы цвета солнечного света, серебряный плащ в белом напряженном луче.
Кого Госпожа Божа любит – того и спасет хоть из пламени, хоть со дна морского! Свами правильно учила – когда-то.
А остальных, нелюбимых – выметет как мусор человеческий. Остальную. Такую важную – тоже…
Луч погас так же резко.
И кабина поехала вниз.
– Действительно, свершилось, – усмехнулся Витёк. Марьей-Хуаной от него несло сильнее обычного. – А я подумал, зачем вам обеим спасаться? Должна одна какая-нибудь и окончательно вознестись… Подойдут Фомы, вложат персты тебе – куда захотят, для пущей веры… Мати на небе – Доча на Земле. Значит, каждая на своем месте… Ей там и спокойнее, а то затаскают ее по тем делам, поносно это для Сестричества… Я не мясник – туши разделывать. Черт с ней, с квартирой – получше наживем… А так закрыто дело, чистота и святость однозначная… Ну, короче, нужнее она на небе. Грех не помочь…
Внизу кабину встретил Иаков.
Корабль догорал в стороне. Криков оттуда больше не слышалось.
Кричали там – где за воротами оставались свидетели Вознесения. Да и Преображения тоже.
Втроем они подбежали к своей тачанке. Иаков помог Клаве влезть на крышу, где приделаны были легкие перильца. Задним ходом тачанка подобралась квартальными проездами к толпе свидетелей.
Со стороны, противоположной забору, где догорало и дорушивалось – лишнее.
Все взоры были обращены туда. Все спины – к Кале Дэви.
– Не туда смотрите, сестры и братья. Я здесь.
Никто не расслышал.
– Не туда смотрите, сестры и братья. Я здесь.
Что? Первый повернулся.
Свидетель истинный.
– Я здесь.
– Она?
– Она! Она!! ОНА!!
Толпа подрубилась под колени.
– Я здесь с вами!
«ДЭВИ С ВАМИ!!» – ретранслировал Иаков.
– Госпожа Божа с вами.
«БОЖА С ВАМИ!!»
– Бо-жа, Бо-жа, Бо-жа!
Толпа на коленях надвинулась на задний бампер тачанки.
В передних рядах оказалась и Светка Озеранова.
– Клавка, это ты?! Ты же на крыше горела, я видела!
– А ты видела, как я вознеслась?
– Так то вверх. На небо – одностороннее движение. А ты и обратно? Ты живая?
– Подойди.
Светка распрямилась осторожно. Подошла. Встала на цыпочки. Клава перегнулась и пальцы их дотянулись, прикоснулись, переплелись,
Молчание сделалось над толпой.
– Это же она! Живая! Я ее вот так знаю! Мы же в одном классе! – торжествующе повернулась Светка к толпе. – Знаю! В одном классе!!
И снова:
– Бо-жа, Бо-жа, Бо-жа!
– Дэ-ви, Дэ-ви!
Тачанка медленно стронулась.
– Я вернусь!
«ДЭВИ ВЕРНЕТСЯ!»
– Верьте Боже!
«ВЕРУЙТЕ ВО ЕДИНУЮ МАТИ, ДОЧУ И СВЯТУЮ ДУШУ!» – все-таки бас-расстрига.
– Числа переменились! День Счастливого Числа настал и останется с вами!
«НАСТАЛО ЦАРСТВИЕ ЕЕ!»
Иакова перекрыли пожарные сирены.
Витёк прибавил газ. За поворотом он притормозил, и Клава перепрыгнула в кабину.
– В Питере чудес пока хватит. С утра вылетаем. Завтра «Формула» начинает в Саратове. По телеку сегодняшнее увидят – и дело будет.
Клава улыбалась. Она знала то, чего не понять Витьку. И не нужно. Пусть рулит – с полезной мужской тупостью.
Она знала, что чудес в Питере не убудет – отныне. Просто их прибавится в Саратове.
27 августа 1997 г.
(с) 2007, Институт соитологии
