— Я все сказал. Пойдем. Здесь низкий потолок. Я не люблю низкие потолки.
— А что ты любишь? — спросила рыжая, не трогаясь с места.
Знаев с ненавистью оглядел богатства.
— Наверное… я должен сейчас сказать, что я люблю — тебя. Но это будет не совсем честно. Я черствый, я почти ничего не чувствую. Мне сорок один год. Я — опасный сумасшедший. Видишь — ты не возразила! Значит, уже поняла… Я безумец, Алиса. Богатый и очень энергичный. Я сказал бы тебе: «Будь со мной», — но я так не скажу. Боюсь. За тебя. Я уже изуродовал жизнь одной хорошей женщине. С тобой может произойти то же самое. Ты мне нравишься. Ты меня полностью устраиваешь. Ты молодая, веселая, умная. С тобой легко. Я бы хотел… — Банкир окончательно смешался. — Очень хотел… Но не могу. Вернее, могу, но не буду… мне без тебя плохо. Не то чтобы плохо, мне всегда не плохо и не хорошо, а так… Я ж богатый, я в порядке… Но с тобой мне гораздо лучше, чем без тебя…
Алиса улыбнулась очень доброй, благожелательной улыбкой.
— Я все поняла. Успокойся. Пойдем. Договорим потом. Мне тоже тут немного не по себе… Смотри, в полу трещина.
— Знаю, — сказал Знаев. — Тут плохой грунт. Болото. Вся Москва стоит на болоте. Мой подвал тонет. Со скоростью три миллиметра в год. Инженеры говорят — нельзя ничего поделать. Через пять лет придется все перестраивать…
— Ты загадываешь на пять лет вперед?
— Раньше не загадывал, — сказал банкир. — А сейчас оно как-то само загадывается… Вроде уже давно живем без потрясений… Без путчей и дефолтов… Человек не может жить одним днем. Ему обязательно нужно строить планы. Хотя бы на пять лет.
— У тебя явный пунктик насчет потолков.
— Почему «пунктик»? — обиделся владелец подвала, наблюдая, как дверь весом в тонну встает на свое место. — Высокие потолки — это очень серьезно. Год назад я был в Сарагосе, в крепости Алхаферия… Осторожно, не споткнись… Внутри крепости есть дворец, где принимали посетителей испанские короли. Широкая лестница, за ней — комната для ожидания. Так и называлась: «зал бесполезных шагов». Визитеры, как ты понимаешь, в ожидании аудиенции нервничали, бегали из угла в угол… Красивая комната, очень просторная, потолок резной, в орнаментах… А потом — я же сказал, осторожно, ступеньки крутые! — гость попадал непосредственно в зал для аудиенций. Он — в три раза больше, и потолок там — в два раза выше. Тоже резьба, орнамент — но в два раза выше! То есть в приемной потолок специально низкий, а в зале — высокий. Чтоб гость проникался масштабом, понимаешь?
— Понимаю…
Когда он усаживал Алису в машину, торопливо подошел охранник Покосился на девушку.
— Сергей Витальевич, на два слова…
Они отошли к крыльцу.
— Вам только что звонили… Жена… Просила срочно с ней связаться. Очень срочно.
Как все люди, с трудом излечившие болезненную зависимость от работы, Знаев не выносил ничего «очень срочного», особенно по воскресеньям. Он испытал момент сильного страха, хлопком ладони по крепкому плечу бойца отправил его назад, нести службу, включил телефон и набрал номер.
— Ты где? — тут же выкрикнула задыхающаяся Камилла.
— А что?
— Я не могу попасть домой. Там Виталик. Он изнутри закрылся. Ключ торчит в замке. Свет горит, телевизор работает, а Виталик не открывает… К двери не подходит… Я звоню, стучу — нет ответа…
Банкир посмотрел на часы, сказал, что будет через двадцать минут.
— Что-то случилось, да? — спросила рыжая, когда он дрожащей рукой вставлял ключ в замок зажигания.
— Небольшая неприятность. Я должен ехать. — Он сорвался с места, так, что девушку отбросило на спинку кресла. — Это займет час или чуть больше. Посиди в ресторане. — Он резко затормозил. — Вот в этом. В «нашем»… Вот деньги, закажи чего-нибудь… Тут хорошо делают утку в ананасах… Подожди меня, хорошо? Мне очень неловко, но дело срочное… Важный клиент… Ты не обидишься?
— Нет.
— Прости меня.
— Все в порядке. Ты не должен извиняться.
— Я быстро.
Посмотрел ей вслед, мельком подумал: надо было проводить ее внутрь, усадить за столик, халдею пальцем погрозить, чтоб обслужил, как положено; так, кажется, должны действовать джентльмены — и тут же выбросил рыжую из головы, лихорадочно прикинул, сколько наличности в карманах, хватит ли, чтоб мгновенно откупиться от инспекторов, если остановят за превышение скорости. Позвонил в службу спасения, назвал адрес, объяснил ситуацию.
Кататься на горных лыжах, как чудак Жаров, — это ерунда. Никчемное времяпровождение. Катание на горных лыжах не развивает никаких навыков, кроме навыка катания на горных лыжах. В городе, в обычной жизни такой навык бесполезен. Он, банкир Знаев, развивает в себе только те навыки и умения, которые требуются современному человеку ежедневно. Банкир Знаев раз в неделю гоняет по ночным дорогам на скорости двести тридцать километров в час. Банкир Знаев окончил курсы экстремального вождения. Банкир Знаев трижды летал в Германию, посещал автодромы и разбил на тех автодромах два не самых дешевых автомобиля. Банкир занимается этим не для развлечения, не для понтов, не для того, чтобы адреналинчиком кровь взбаламутить.
Однажды наступит беда. Большая проблема. Угроза. Или даже война. Однажды банкиру потребуется как можно быстрее доехать до тех, кто ему близок и дорог. До собственного сына, например. И он, банкир, доедет очень быстро. Так быстро, как только возможно.
3. Воскресенье, 18.30–21.00
Выпрыгнув из лифта, слегка задохнувшийся от волнения Знаев обнаружил возле входной двери в свою бывшую квартиру свою бывшую жену — бледную, кусающую губы — и соседа по этажу, невзначай дымящего сигариллой (хороший мужик, не жлоб, однако очень медленный); с большой приязнью он пожал банкиру руку. А сбоку стояла госпожа Знаева, собственная банкира мама, со всеми ее кружевными манжетами, сапфировыми брошками, серебряными колечками на сухоньких пальчиках, резкими подергиваниями маленького, сильно напудренного прямоугольного подбородка и взглядами: в равной степени благожелательными и испытующими.
— Господи, мама, — медленно сказал сын, — а ты зачем здесь?
— Камилла позвонила — я взяла такси и приехала.
— Твой телефон выключен, — сухо сказала Камилла. — Я стала теребить всех подряд. Кстати, сейчас и Герман подъедет.
— Как ты? — спросил Знаев, игнорируя упрек.
— Как видишь. Не знаю, что он там может делать…
— Почти семь вечера, — спокойно сказала мама и поджала губы. — Мальчик просто уснул.
— Конечно, — сразу поддержал сосед. — Тем более жара такая.
— Я полчаса в дверь стучу, — всхлипывая, возразила бывшая банкирша. — Ногами долбила! Весь дом ходуном ходил…
— Дети спят крепко.
Знаев в худшее не верил. Не потому, что не хотел верить. Просто Виталик был очень осторожный паренек, удивительно часто задающий папе и маме вопрос: «А это опасно?» Смотри, сын, вот спортсмены на лодке по горной речке сплавляются; а это опасно? Смотри, а вот укротитель заставляет тигра танцевать; а это опасно? При этом ребенок был вовсе не трус, не те гены в себе носил. Папа проверял, специально. И папу полностью устраивало, когда отпрыск, выслушав — один лишь раз, в четырехлетнем возрасте, — краткую выразительную лекцию о недопустимости прикосновений к электрическим розеткам, с тех пор обходил розетки стороной.
У лифта послышались голоса, и площадка перед дверью мгновенно наполнилась людьми: помимо двух костлявых спасателей в оранжевых тужурках и доктора в несвежем халате, с лукавым взглядом разбитного циника, появился лохматый, напряженный Жаров. В руках держал мотоциклетный шлем.
Запахло крутым мужским потом.
— Тут, что ли? — деловито спросил первый спасатель. — Кто хозяин квартиры? Покажите паспорт.
Знаев торопливо предъявил.
— Расступись, граждане, — велел второй, сутулый, вооруженный огромными гидравлическими клещами. — Какой марки замок?
На нижних фалангах его пальцев банкир заметил полустертые татуировки.
— Откуда я знаю! — истерично выкрикнула Камилла. — Нельзя ли побыстрее?
— Спокойно, — сказал Жаров. — Дай людям работать.
Сутулый наклонился, сощурился, поднес клещи. Пробормотал:
— Щас все будет.
Было заметно, что процесс взлома доставляет ему большое удовольствие.
Замок не продержался и трех секунд. Под нажимом стальных челюстей личинка звонко лопнула. Сутулый удовлетворенно, со вкусом пробормотал: «Ага, сука!» — и сделал шаг назад. Его напарник ловко вогнал в дыру отвертку, повернул. Нажал ручку. Знаев тут же оттеснил его плечом, рванулся в квартиру. Сзади топали остальные.
В детской было нестерпимо душно. В темно-желтом свете вечернего солнца плавала пыль. Мальчик лежал на кровати, полуголый, боком. Знаев рывком усадил его, потрепал по щекам — тот тихо застонал, открыл глаза. Волосы на головенке были мокрыми от пота. Подскочил доктор, точным движением грубых пальцев поднял ребенку веко, посветил фонариком.
