— Какая гадость, — сказала Алиса.
— Это не гадость. Это жизнь моего друга. Того парня, которому ты вчера дала свой номер.
— И с кем из звезд он…
— У него спроси, — сурово ответил банкир. — Еще не хватало, чтобы я, Знаев, о чужих бабах сплетничал…
Неожиданно его осенило — он понял, куда повезет эту женщину, как будет ее развлекать. Он ее развлечет так, как никто никого никогда не развлекал. Может быть, за всю историю человечества всего несколько сотен мужчин умели так развлечь своих женщин. Может быть, Онассис так развлекал свою Жаклин. Или Трамп — свою Ивонну. Он, Знайка, покажет девочке с золотыми волосами то, чего она никогда не видела. Даже во сне. Даже в кино.
— А его жена?
Банкир вздрогнул.
— Жена? Германа? С ней все в полном порядке. Она женщина скромная. Уравновешенная. В отличие от мужа — взрослая. Реальная. Крепко стоит на собственных ногах. Имеет от Жарова сто пятьдесят тысяч евро в год, наличными, и машину с водителем. Полностью защищена: на нее записана квартира в «Олимпии», плюс коттеджик в Словении, очень миленький, я там был, в гостях… Плюс — гектаров, что ли, десять, в Калужской губернии, там у нее лошадки… и там же, до кучи, папа, он же Германа тесть, космонавт из первой сотни, герой Советского Союза, — любитель поругать матом капиталистов и покурить хороших сигар… Вот такой у меня друг. Мне кажется, для тебя это типичный, как его… Бес… пере…
— Бесперспективняк.
— Да. Он.
Алиса рассмеялась и опять зевнула.
— По-моему, все, что ты мне рассказал, — это в порядке вещей. Обычная жизнь богатых людей, которые сами решают, как им тратить свои деньги. Кататься на горных лыжах, разводить лошадей, с актрисами романы крутить и все такое… А твой друг Жаров — обыкновенный кобель, вот и все. Бабник. Таких мужиков очень много. Гораздо больше, чем ты думаешь. Это я тебе говорю как женщина. Молодая и, надеюсь, привлекательная… Мне непонятно другое. Если тебе так неприятны привычки Жарова, его взгляды — зачем ты поддерживаешь с ним отношения? Зачем нужна такая дружба? Почему ты не найдешь себе настоящего друга? Такого же, как ты сам?
— Такого, как я? Второго такого же, как я?
— Да.
Знаеву стало смешно и грустно.
— Если бы, — сказал он.
— Что?
— Если бы нас было двое. Хотя бы двое.
2. Воскресенье, 16.30–18.30
Перед тем как тронуться в путь, рыжая попросила двадцать минут: вымыть голову. Сказала, что все сделает очень быстро. Банкир великодушно разрешил подруге не спешить. Двадцать минут — это что-то новое, подумал он; бывшая жена — та превращала мытье головы в сложный ритуал, длиною не менее чем в полдня.
Пока ждал, размышлял о том, правильно ли поступает. Достаточно ли дорога ему девушка с золотыми волосами, чтобы показывать ей самое дорогое?
И отвечал себе: да, дорога.
Каждый сам решает, насколько можно доверять тому, кого любишь. Любить и доверять — разные категории; они не смешиваются, как масло и уксус. Можно обожать свою спутницу жизни, сдувать пылинки, одевать в шелка и ловко скрывать от нее размер годового дохода. Либо наоборот: жить с надоевшей, толстой, неряшливой, ленивой, безалаберной дурой и вечерами благодушно наблюдать, как она, напевая себе под нос какой-нибудь пошлый рингтон, поудобнее переставляет скелеты в шкафах.
Чем больше Знаев рассуждал на эту тему, тем четче понимал: он опасается потерять рыжую Алису и спешит поэтому вывалить ей всю правду о себе. Очень скоро он расскажет ей абсолютно всю правду. Чем быстрее она поймет, тем быстрее определится. Конечно, сейчас она в сомнениях. Ей непросто. Вдруг прыгнуть из маршрутного такси в миллионерское авто, из малогабаритной квартирки — в особняк с раздвижными стенами. Она попала прямо в сказку и не намерена расслабляться. Банкир — не принц, да и она не Золушка; любая и каждая на ее месте вела бы себя очень осторожно.
До центра Москвы добрались быстро. Успели опередить так называемых «дачников» — миллионную орду владельцев загородных участков, дважды в неделю оккупирующих все дороги вокруг столицы, в пятницу — выезды, в воскресенье — въезды. Любовь к кислороду необычайно развита у этих отважных людей; Знаев, сам обитатель прохладного предместья, хорошо их понимал.
Лихо затормозив в полупустом переулке, за долгие годы изученном до последней трещинки в череде фасадов, он еще раз полюбовался новенькими дверями.
— Пойдем, — сказал он Алисе и неловко подмигнул. — Я кое-что тебе покажу.
Девушка удивилась.
— Это же мой банк! То есть, твой… Чего я здесь не видела?
— Ничего не видела.
Охранники встали во фрунт. На рыжую посмотрели без особого удивления. Примелькалась. Появление хозяина в разгар выходного дня, когда половина населения столицы валяется на пляжах или рыщет по бульварам в поисках холодного пива, не вызвало эмоций на лицах бывших милиционеров и офицеров Вооруженных Сил. Все знали, что хозяин крут и строг, хозяин способен нагрянуть в любое время суток, с таким хозяином не расслабишься — зато и нищим от него не уйдешь. Хорошо платит, собака.
Своим ключом банкир открыл узкую дверь под лестницей. За первой — вторую, потолще, потяжелее. С усилием нажал. По крутым, обтянутым черной резиной ступеням повел помалкивающую спутницу вниз. Третья дверь была еще серьезней — уже два ключа понадобилось, вдобавок следовало нажать кнопки на панели сигнализации. Вошли в тесную, однако ярко освещенную комнату, с мерцающими на стенах циферблатами датчиков температуры и влажности, остановились перед последней дверью. Знаев долго манипулировал замками, затем нажал кнопку, поймал себя на том, что движения его слегка, самую малость, театральны; когда стальная плита отвалилась, переступил высокий порог и тихо сообщил:
— Мы на глубине шести метров. Вверх, вниз и в стороны — полтора метра железобетона. Цемент марки «А-1000». Его используют при строительстве метро… Это мой личный сейф. Кроме тебя, сюда никто никогда не заходил. И не зайдет. Только Горохов. С моего разрешения.
Алиса осторожно проникла. Огляделась.
— Здесь все твое?
— Нет, конечно. Что-то мое. Что-то принесли люди. В залог кредитов. Или просто — на хранение.
— А это что? Золото?
— Да. Золото.
— Блестит.
— Оно всегда блестит. На то оно и золото.
— Можно потрогать?
— Конечно.
В глубине души Знаев предполагал, что рыжая, узрев сокровища, будет ахать, дрожать или, еще хуже, восторженно восклицать «вау» — но она реагировала сдержанно, смотрела внимательно, с интересом, однако без признаков экстаза, и это его обрадовало и одновременно озадачило — как всегда озадачивает любого мужчину женщина с большим самообладанием.
— А чем тут пахнет? — спросила она.
— Деньгами.
— Говорят, они не пахнут.
— Еще как пахнут. Типографской краской. И мажутся. Особенно — доллары. Я один раз пересчитывал вручную семьсот тысяч — потом еле отмыл пальцы. Американские деньги — вообще безобразного качества. Взгляни, вот новая пачка. Все по номерам. Видишь, одни купюры чуть короче, другие чуть длиннее, поля здесь шире, тут — гораздо уже… Халтура, а не банкноты.
— Я бы не отказалась и от таких, халтурных.
Знаев не ответил — он не любил, когда собеседники отпускают подобные присловья, уместные только в среде медленных обывателей.
— Взгляни, — произнес он. — Интересная цепь. Трехцветная. Белое, желтое, красное золото. Храню на память. Очень интересный был случай. Девяносто шестой год. Позвонил знакомый, говорит — нужна помощь. Приедут люди — выслушай их. Ладно, отвечаю. Подъезжают четверо. На «Мерседесе». Как тогда говорили — «серьезные». Срочно, говорят, прямо сейчас, не сходя с этого места, нужны деньги, как можно больше. Времени, говорят, у нас — десять минут от силы. О'кей, говорю, у меня все будет очень быстро. Сняли они с себя цепи с крестами, браслеты, печатки… Золотые портсигары вынули. Золотые зажигалки. Зажимы с галстуков отстегнули. Все — ручной работы, на заказ сделанное. Тогда, в девяносто шестом, у каждого отважного мужчины свой ювелир был, как сейчас — свой туроператор… В общем, все сняли. Общим весом почти три кило вышло. А сверху кинули ключи от «Мерседеса», на котором приехали. Я машины в залог никогда не брал, но в тот раз пошел навстречу. Понял, что у пацанов стряслось что-то особенное. Взяли они деньги, распихали по карманам, на побрякушки свои и тачку даже не взглянули на прощание. И ушли. Пешком. Быстрым шагом. В сторону ближайшего метро. Я их больше никогда не видел. И того знакомого, что их порекомендовал, — тоже…
Алиса молча покачала головой. Знаев подошел к следующей полке.
— А вот еще. Хорошее колечко. Камешек не менее чем в шесть каратов. Жаль, тут неважное освещение. На солнце сверкает — глаз нельзя оторвать… Человек отдал мне это кольцо чуть ли не вместе с пальцем.
