– Но почему?
– Вы никогда не платить. Если вы не хотеть этот пиастр в вашей руке, тогда бросить его на дорогу или дать бедному человеку. Я его не брать.
– Почему вы так добры ко мне?
– Мне понравиться ваша манера. Вы сказать мне спасибо, я говорить спасибо вам.
Морган не мог вспомнить, когда это он благодарил кондуктора, но ничего на сей счет не сказал. Только спросил:
– Как вас зовут?
– Я Мохаммед эль-Адл, – ответил молодой человек.
Он произнес свое имя с подчеркнутым достоинством – так, словно боялся, что ему не поверят. Морган ждал, что юноша, в свою очередь, спросит, как его зовут, но вопрос так и не прозвучал.
– Вы говорите по-английски? – наконец сказал он.
– Совсем мало. Практика делать лучше.
– Вы гораздо успешнее, чем я. Я совсем не знаю арабского. А хотел бы на нем говорить.
– Почему?
Морган не знал, что сказать, а потому ответил наудачу:
– Чтобы читать «Elf Lela wah Lela», «Тысячу и одну ночь».
– О, они были написать известный философ. Правильно?
Мохаммед ошибался, но это был их первый разговор, и Моргану не хотелось поправлять его. Их встреча впилась в душу Моргана как заноза, вызвав острую непрекращающуюся боль. Из всей безымянной толпы, ежедневно снующей вокруг, он выбрал одного и единственного египтянина.
Теперь он иной раз по часу стоял среди шума и грохота конечной остановки в Рамлехе, ожидая, пока нужный ему трамвай войдет в поворотный круг. Смесь восторга и паники овладевала им, когда он видел, как Мохаммед эль-Адл, склонившись над своей рабочей записной книжкой, спешил в офис, где первым делом показывал маленькую бело-голубую овальную бляху, что висела у него на груди.
Когда же Моргану удалось столкнуться со своим новым другом вновь, тот спросил:
– Вы ищете меня?
– Да.
– Я сказать вам точно!
И он выдал всю необходимую пассажиру информацию – о маршрутах трамваев, о времени их прибытия.
– Но если вы ехать со мной, – добавил Мохаммад эль-Адл, – вы никогда не платить.
* * *
Вопрос платы за проезд никуда не ушел. Вскоре, путешествуя в трамвае Мохаммеда, Морган предложил ему сигарету.
– Я редко курю, – сказал юноша, мягким движением принимая ее. – Мое министерство финансов не позволяет.
Он проговорил это с юмором, но его слова встревожили Моргана. Похоже, они скрывали нечто иное. Ему нужны деньги? Он блюдет прежде всего свой интерес?
– Сегодня, – сказал Морган, – я плачу за билет. И не нужно сдачи.
Но Мохаммед сжал кулак, монеты покатились по полу, и Моргану пришлось едва не на коленях собирать их. Теперь юноша согласился их взять, монеты скользнули в его карман, и он поехал дальше, надувшись.
– Ну вот так-то лучше, – сказал Морган. – Теперь вы сможете купить себе английскую книгу.
– Сумма слишком маленький для книга, – ответил молодой человек.
Этот ответ еще больше запутал дело. Совершенно очевидно, между ними – в финансовом отношении – пролегла пропасть, и Морган был на той ее стороне, где жилось лучше и комфортнее. В следующий раз, когда он поехал на трамвае и Мохаммед отказался принять плату за проезд, он поблагодарил того за доброту кивком головы.
Однажды утром, когда Морган направлялся в офис Красного Креста, молодой кондуктор спросил:
– Я хочу задать вопрос о магометанах. Ответить, пожалуйста, правда, сэр.
– Я попытаюсь, – сказал Морган.
Но трамвай уже прибыл на конечную остановку, и остаток разговора был перенесен на вечер.
Вечером же Мохаммед сказал:
– Я хочу спросить так. Почему английские люди ненавидеть магометан?
И Морган увидел перед собой другое лицо – лицо Масуда.
– Но это не так, – ответил он.
– Они ненавидеть, – покачал головой Мохаммед. – Потому что я слышать, как один солдат говорить другому: «Это мечеть для трахнутых (прошу простить, сэр) магометан».
– Они просто шутили.
– Вы так думать? – с сомнением покачал головой Мохаммед. – Но вы не уверенный.
– Да нет, я именно уверенный, – сказал Морган, поняв, что пора говорить начистоту. – Один из моих лучших друзей – магометанин, и я ездил в Индию, чтобы повидать его.
Кондуктор покачал головой:
– Но это стоить большие деньги.
И добавил:
– Те деньги, что вы потратить в Индии, вы можете купить много друзей в Англии. Если иметь деньги, можно иметь друзей, кроме один или два.
Снова деньги! Молодой человек, похоже, был искренним, но что, если его приязнь – всего-навсего товар? Такая мысль заставит поблекнуть любое слово, которое они скажут друг другу.
Тем не менее эпизод, произошедший чуть позже, отодвинул сомнения Моргана далеко в сторону. Вскоре после того, как Морган сел на трамвай, туда забрался контролер и попросил его предъявить билет. Мохаммед заговорил с этим человеком по-арабски, и последовал довольно напряженный диалог. Когда все успокоилось, Морган спросил, что случилось.
– Я сказал ему, что у вас разрешение начальника станции.
– Но ведь это неправда!
– Я считать немного лжи необходимо в жизни.
Такой ответ заставил Моргана замолчать, но на следующей остановке контролер остановил трамвай, вышел из него и позвонил по телефону на станцию. Последовал еще один ожесточенный спор, после чего чиновник позволил трамваю следовать дальше, оставив Моргана с его другом в покое.
После всего крика, который звучал в трамвае, тишина казалась мертвой. Наконец Морган спросил:
– Все ли в порядке? Я знал, что было бы лучше заплатить.
Темные глаза кондуктора потемнели еще больше, хотя лицо его оставалось безмятежным.
– Меня увольнять, – сказал он Моргану.
– Что?
Морган принялся вглядываться в лицо юноши, надеясь, что тот просто шутит.
– Но это же ужасно! – произнес он.
– Почему? Я сделал хорошее дело, – ответил Мохаммед.
Подкупающе-искренний ответ. И в это мгновение Морган увидел своего друга совершенно в ином свете. Мохаммед был готов лишиться источника собственного существования, но к англичанину за помощью не обращался. Напротив, успокаивал своего английского знакомого. Видя, как расстроен Морган, он спросил, словно ничего не произошло:
– Пожалуйста, ответьте на вопрос. Когда вы путешествовать в Индия, сколько миль это быть?
– Да откуда же мне знать? – воскликнул Морган, ум которого отчаянно искал способ совершить новое приобретение на еще не исследованной территории.
– Когда я снова увижу вас? – спросил он.
Кондуктор подумал и ответил:
– Я могу встретить вас одним вечером. Возможно, не в форме.
Потрясенный до опьянения, Морган покинул трамвай. Чувства нахлынули, когда он смотрел, как трамвай уносил маленькую темную фигуру, стоящую особняком от пассажиров. И чувства эти не были радостными. Как он мог принимать подарки от человека, во много раз беднее и незащищеннее, чем он сам? По странному капризу в каком-то полусне он принес большое несчастье молодому человеку, о чьем благосостоянии, наоборот, собирался позаботиться.
На следующее утро он отправился к Робину Фернессу. Тот знал многих, и если кто-то и мог предложить решение этой проблемы, то, конечно, Робин. Хотя и с ним к делу нужно было подходить со всей осторожностью. Морган с Робином многое понимали относительно друг друга, но до сих пор не все между ними было сказано и не обо всем можно было говорить. А уж в подобных вопросах Морган вполне мог нарваться на полное непонимание.
Поэтому он заговорил о прекрасном молодом человеке, которого встретил в трамвае, о том, насколько этот юноша лучше прочих представителей его класса, и о его особой доброте, проявившейся в отказе от денег Моргана, и о том, как он, Морган, заинтересовался этим юношей, возможно, ошибочно, но из самых благих побуждений. И еще о том, что самые добрые намерения чаще всего ведут в ад, и их вполне невинные отношения привели к самым ужасным для молодого человека последствиям…
И таким образом, спотыкаясь через слово и ходя вокруг да около, Морган объяснил создавшееся положение.
Робин кивнул.
– Так уж вышло, – сказал он, – что мне знаком этот начальник станции. Я поговорю с ним и сообщу тебе его ответ.
– О, как прекрасно! – воскликнул Морган. – Возможно, дело будет улажено!
– Возможно, что и будет, – сказал Робин, стараясь не встретиться с глазами Моргана, и скользнул за свой рабочий стол.
К полудню Моргану в офис Красного Креста прислали записку от Робина, где тот писал, что все обстоит хорошо, но что он хотел бы вечером встретиться с Морганом в клубе и обсудить происшествие.
Морган пребывал в приподнятом настроении. Он делал нечто важное для своего нового друга. И соответственно, многоречивой была его благодарность Робину. О, замечательный подвиг доброты! Робин оказал любезность не столько трамвайному кондуктору, которого никогда не видел, сколько ему, Моргану, и, если у Моргана появится возможность оплатить свой долг перед Робином, тому достаточно лишь молвить слово! Британская империя непоколебима, пока ею управляют такие люди, как Робин, и все несправедливости тем или иным способом улетучиваются, когда люди поступают правильно…
