Гейб показал на заднюю дверь:
— Заперто.
— Он ушел, — ответила Дженни. — Искал Бетси и Джозефа, но про тебя, Тео, тоже спрашивал. Наверное, поехал в «Пивбар» искать Бетси.
— А что Бетси забыла на ранчо?
— Какую-то жертву принести. Этой девочке нужна серьезная помощь.
Тео обернулся к Вэл.
— Дайте мне ключи от вашей машины. Я еду за ним.
— А мне так не кажется, — ответила психиатр, пряча за спину сумочку.
— Прошу вас, Вэл. Мне нужно знать, что он там затеял. Здесь речь о моей жизни.
— А здесь — о моем «мерседесе». И вы его не заберете.
— У меня пистолеты, Вэл.
— Да, но «мерседеса» у вас нет. Он мой.
Гейб посмотрел на нее так, точно она выдавила ему в глаза грейпфрут.
— Ты действительно не хочешь давать Тео «мерседес»? — Голос его был пресен от разочарования. — Это же всего лишь машина.
На Вэл смотрели все, даже два повара, упитанные мексиканцы, которые до сего момента отказывались признать существование незваных пришельцев. Вэл залезла в сумочку, вытащила ключи и протянула Тео так, будто возлагала на алтарь собственное дитя.
— А как же мы домой доберемся? — спросил Гейб.
— Идите в «Пену Дна» и ждите меня там. Либо я вас заберу, либо позвоню по сотовому и скажу, что происходит. Много времени это не займет. Не должно. — С этими словами Тео выбежал из кухни.
Через несколько секунд Вэлери Риордан содрогнулась от визга колес. Тео выехал с парковки ресторана.
Живодеру, как и любой собаке, нравилось гоняться за автомобилями. Больше того — удирать у них не очень хорошо получается, особенно если сам едешь в другой машине. Но несмотря на весь восторг погони, Живодеру было неспокойно. Когда он увидел, как Длинный несется к машине, то решил, что Кормилец сейчас тоже выйдет. Но вместо этого они сейчас от Кормильца только удалялись, а к опасности — наоборот приближались. Живодер ее чувствовал. Он скулил и метался по заднему сиденью «мерседеса», оставляя отпечатки носа на стеклах, потом перепрыгнул вперед и высунул голову из пассажирского окна. В реактивных порывах ветра, трепавших его уши, не было радости — одна опасность. Он гавкнул и царапнул дверцу, предостерегая Длинного, но в ответ его рассеянно почесали за ухом, поэтому он забрался Длинному на колени, где, по крайней мере, было чуточку безопаснее.
Бёртон впервые заметил у себя на хвосте «мерседес», когда выезжал на Прибрежную трассу. Неделю назад он бы и внимания не обратил, но теперь в каждом дереве видел личного врага. Администрация по контролю за наркотиками на «мерседесе» ездить бы не стала, ФБР — тоже. А вот мексиканская мафия — может. Если не считать его личного бизнеса, они торговали метом по всему Западному побережью. Сейчас, наверное, решили прибрать к рукам все. Вот, значит, как исчезли Линдер, Кроу и парни из лаборатории — да только все как-то подозрительно чисто у них вышло. Трупы они бы оставили в назидание, они бы спалили хижину Тео, а не только грядку с коноплей.
Шериф вытащил свою девятимиллиметровую «беретту» из кобуры и положил рядом на сиденье. В багажнике у него лежала винтовка, но с таким же успехом она могла бы лежать и в Канаде. Если в машине двое или меньше, то снять их можно. А если больше, то у них наверняка «узи» или автоматы «мэк-10», и ему конец. Мексиканцы любят групповую стрельбу по бегущей мишени. Бёртон быстро свернул с трассы и остановился в квартале по боковой улочке.
Ну почему он не высадил Живодера у ресторана? Разобраться с электрическим приводом, регулировавшим высоту сиденья, он не смог, поэтому и так ехал, обхватив ногами руль, а теперь на коленях у него сидел восьмидесятифунтовый пес. К тому же приходилось постоянно вертеть головой, чтобы не упустить «кэдди» Бёртона.
«Кадиллак» резко свернул с трассы. Тео удалось обогнуть угол без визга покрышек. К тому времени, как он смог что-то разглядеть из-за башки Живодера, «кэдди» стоял в пятидесяти ярдах впереди. Тео быстро нырнул лицом на пассажирское сиденье и призвал на помощь всю СИЛУ «Звездных войн», чтобы она взяла руль в свои руки, когда они проедут мимо «кадиллака».
Шериф Джон Бёртон был готов лицом к лицу встретиться с агентами Администрации, совершить скоростной побег, даже к перестрелке с мексиканскими наркодилерами был готов, если бы дело дошло до этого. Он гордился своей крутизной, гибкостью и считал себя неизмеримо лучше остальных людей, поскольку хладнокровно реагировал на любую опасность. Тем не менее, он совершенно не был подготовлен увидеть, что по улицам разъезжает «мерседес» с черным лабрадором за рулем. Его высокомерие сверхчеловека съежилось в пожамканную горошину, когда он с отвисшей челюстью разглядывал проезжавший мимо автомобиль. «Мерседес» вильнул, сворачивая на следующем перекрестке, подпрыгнул на поребрике и скрылся за живой изгородью.
Шериф не относился к людям, не доверяющим собственным органам чувств, — если он что-то видел, он это видел, — поэтому мозг его сразу переключился в режим политика, подшивающего пережитый опыт к делу.
— Вон то вон там, — вслух произнес он, — и есть причина, по которой я никогда не стану поддерживать законопроект о выдаче собакам водительских прав.
Однако несомненные политические факты немногого будут стоить, если он не доберется до Бетси Батлер и не выяснит, что произошло с его призовым нарко-тяжеловозом. Шериф развернулся и снова направился к Прибрежной трассе, на которой немного внимательнее обычного присматривался к водителям попадавшихся навстречу транспортных средств.
Собралось их человек тридцать. Шестеро выстроились у входа в пещеру, остальные сгрудились за ними, пытаясь заглянуть внутрь. Молли узнала говорившую — глупенькая официантка из кафе «Г. Ф.». Лет двадцати пяти, короткие светлые волосы и фигура, обещающая к сорока превратиться в грушу. Под церковной хламидой на ней были джинсы и кроссовки.
— Ты — Бетси из «Г. Ф.», правильно? — спросила Молли, опираясь на меч.
Та, наконец, узнала Молли:
— Ой, вы же чокну…
Молли предостерегающе подняла меч:
— Веди себя прилично.
— Простите, — ответила Бетси. — Мы пришли на зов. Я просто не ожидала вас здесь увидеть.
К Бетси сзади шагнули две пастельные барышни из церкви, которых Молли отгоняла от трейлера-дракона.
— А нас помните?
Молли покачала головой:
— И что, по вашему мнению, вы все здесь делаете?
Те переглянулись, словно этот вопрос раньше не приходил им в головы. Они вытянули шеи и прищурились, стараясь разглядеть что-нибудь во тьме собора у Молли за спиной. Стив свернулся в глубине пещеры калачиком и дулся на весь белый свет.
Молли повернулась и обратилась во мрак:
— Стив, ты приволок этих людей сюда? И что ты себе думал, интересно?
Из темноты раздалось низкое хныканье. Толпа у входа зашепталась. Неожиданно вперед вышел какой-то мужчина и оттолкнул Бетси в сторону. На вид ему было лет сорок, одет в африканскую дашики, хаки и грубые ботинки. Его длинные волосы были забраны бисерной повязкой, чтобы не падали на лицо.
— Эй, чувиха, вам нас не остановить. Тут чего-то особенное и типа очень духовное происходит, так неужели какая-то ненормальная не даст нам в этом потусоваться? Не загораживай вход.
Молли улыбнулась.
— Так вы, значит, хотите в этом участвовать, да?
— Спрашиваешь, — ответил мужик. Остальные у него за спиной закивали.
— Прекрасно. Тогда выверните все карманы, прежде чем зайдете внутрь. Оставьте все снаружи — ключи, бумажники, деньги, все.
— А чего ради? — возмутилась было Бетси.
Молли шагнула вперед и вонзила меч в землю прямо у девушки между ног:
— Тогда ладно. Все голышом.
— Что?
— Одетыми туда никто не войдет. Раздевайтесь.
Поднялся ропот, но низенький азиат с выбритой головой скинул свою шафрановую тогу, шагнул вперед и низко поклонился Молли, показав остальным паломникам голый зад.
Молли сокрушенно покачала головой:
— А я думала, что у вас котелки лучше варят. — Потом обернулась во тьму и крикнула: — Эй, Стив, держи хвост морковкой — я привела тебе на завтрак китайскую еду.
Вэл и Гейб вошли в бар и остановились у мигающего огоньками китайского бильярда, чтобы глаза привыкли к темноте. Вэл наморщила нос от похмельного духа застоявшегося пива и табачного дыма. Гейб сощурился на липкий пол, полагая распознать на нем какие-нибудь интересные формы жизни.
В «Пене Дна» утро было самым темным временем суток. Там стоял такой мрак, что тусклые контуры стойки, казалось, всасывали с улицы свет всякий раз, когда кто-нибудь открывал дверь. Дневные завсегдатаи в этом свете ежились и шипели, точно от мазков солнца могли испариться прямо со своих табуретов. За стойкой с мрачной, хотя и немного шаткой решимостью перемещалась Мэвис — она прихлебывала кофе из кружки цвета болотной кикиморы, а с губы у нее свешивалась экстра-длинная сигарета «тэрритон» и, точно пудель-невидимка дымящимися какашками, осыпала продолговатыми столбиками пепла ее свитер. Она расставляла по незанятому изгибу стойки рюмашки дешевого бурбона, выравнивая их, словно на расстрел. Каждые две-три минуты в бар заходил какой-нибудь старикан — согбенный, в мешковатых штанах, опираясь на трость с подпорками или последнюю надежду безболезненной смерти, — взбирался на свободный табурет, обхватывал рюмашку заскорузлой от артрита клешней и тряско подносил к губам. Эти рюмашки лелеяли — не опрокидывали залпом, и к тому времени, как Мэвис допила первую кружку кофе, изгиб ее стойки походил на очередь в преисподнюю: одни скрюченные, одышливые человеческие развалины.
