Ознакомительная версия.
Ни слова не говоря, он просто обнимал ее – нежно и крепко. У распахнутого окна. Их могли заметить снаружи. Мимо хижины запросто мог пройти кто угодно. Эдварт с дочками должны были вернуться с минуты на минуту. Ну и ладно. Кто бы что ни подумал, сейчас все равно. Самое важное – это вот так обнимать друг друга, как можно крепче. Распахнуть свои души – и прогнать злого духа прочь. Ради этого он сюда и приехал.
Очень долго – неведомо сколько – они стояли, прижавшись друг к другу. Белая занавеска на окне все танцевала, щека Эри все оставалась влажной, а Брендель все играл Часть вторую, «Италию». Сначала «Сонет Петрарки № 47», потом – «Сонет Петрарки № 104». Цкуру знал эту музыку до последней ноты. И мог бы напеть ее всю, от начала до конца. Но лишь теперь осознал, как глубоко – через слух и через сердце – она проникла в него за все эти годы.
Они не произносили ни слова. Разговоры уже утратили силу. Словно танцевальная пара по окончании номера, они замерли друг у друга в объятиях, доверив себя течению Времени. Странному Времени, в котором прошлое перемешалось с настоящим – а возможно, и с будущим. Между их телами не оставалось ни щелочки. Теплое дыхание Эри ласкало ему шею. Закрыв глаза, Цкуру растворялся в музыке, сердце Эри билось, и в это биенье вплетался стук маленькой лодки о деревянный причал.
Они снова сели по разные стороны стола и еще долго беседовали – о том, что много лет не выражалось словами, а лишь копилось в потаенных глубинах души. Раскрывались друг перед другом, срывали печати с воспоминаний, говорили как можно искреннее – и слушали как можно внимательнее.
– И в конце концов, – призналась Эри, – я просто бросила Юдзу на произвол судьбы. Захотела сбежать от нее куда глаза глядят. Как можно дальше. Потому и занялась керамикой, вышла за Эдварта – и уехала аж в Финляндию. Конечно, с одной стороны, все случалось само собой, я ничего не планировала. Но глубоко в душе я радовалась, что наконец-то могу жить без Юдзу. Да, я любила ее больше, чем кого бы то ни было, и очень долго считала ее частью себя. А потому и поддерживала ее, чего бы это ни стоило. Но с другой стороны, я смертельно устала. Постоянная забота о ней выжала меня как лимон. Как я ни старалась, она выпадала из реальности все чаще, а удержать ее мне было уже не под силу, и это сводило меня с ума. Думаю, останься я с ней в Нагое еще чуть дольше, и меня саму пришлось бы показывать психиатрам… Хотя, может, я говорю так, потому что ищу себе оправданий?
– Ты просто говоришь то, что чувствуешь, вот и все, – сказал Цкуру. – Оправдания – это другое.
Эри закусила губу и задумалась.
– Но все-таки я ее бросила. Это факт. И она осталась одна, и переехала в Хамамацу, где так страшно погибла. Ты помнишь, какая у нее была лебединая шея? Тонкая, хрупкая, чуть надави – переломится… Если б я осталась в Японии, такого кошмара, наверное, не случилось бы. Я просто не отпустила бы ее одну в чужой, незнакомый город…
– Возможно, – сказал Цкуру. – Но не случись это там и тогда, случилось бы чуть позже где-нибудь еще. Все-таки ты ей не сестра-сиделка. И дежурить с ней рядом круглые сутки не смогла бы физически. У тебя своя жизнь. И у всякой помощи есть свой предел.
Эри покачала головой.
– Я и сама себе это повторяла. Много раз. Только меня это совсем не оправдывает. Ведь какая-то часть меня действительно хотела сбежать от Юдзу куда подальше. Не важно, могла я спасти ее или нет. И это внутри у меня – как опухоль, которую я не пыталась лечить так долго, что в итоге потеряла еще и тебя. Считала, что страдания Юдзу для меня важнее всего, и выкинула из лучших друзей ни в чем не повинного Цкуру. Думала только о том, как удобнее мне самой, и отравила тебе лучшие годы жизни. Хотя на самом деле любила тебя.
Цкуру молчал.
– Ну, и еще кое-что… – выдохнула она.
– Еще кое-что?
– Да. Если честно, отреклась я от тебя не только, да и не столько из-за Юдзу. Это все отговорки, чтобы самой легче было. На самом деле я просто струсила. Мне не хватило веры в себя. Я страшно боялась, что, как бы тебя ни любила, ты никогда не повернешься ко мне. Потому что тебя тянет к Юдзу. Именно этот страх и заставил от тебя отказаться. Или, точнее, заморозил все чувства к тебе. Будь я смелее, обуздай тогда свою гордость – вряд ли я смогла бы предать тебя так жестоко. Но в те дни с моей головой творилось что-то странное. Я действительно совершила подлость. И страшно перед тобой виновата. Прости.
Между ними повисла долгая пауза.
– Знаю, я давно должна была повиниться, – продолжала она. – Но никак не могла. Слишком уж было стыдно.
– За меня не волнуйся, – сказал Цкуру. – Самое трудное время я кое-как, но пережил. Из ночного океана к берегу выплыл. Каждый из нас старался как мог и прожил эту часть жизни по-своему. И теперь, оглядываясь, я уверен: даже если бы мы поступили тогда как-то иначе, все равно пришли бы к той жизни, которой сейчас живем. По-моему, так.
Эри опять закусила губу и задумалась.
– Объясни мне только одно, – попросила она.
– Что угодно.
– А если б я тогда набралась смелости и призналась тебе в любви, ты смог бы стать моим парнем?
– Если б ты вдруг сказала мне такое в лицо, я бы скорее всего не поверил.
– Почему?
– Потому что в те годы я не представлял, что какая-нибудь девчонка может мечтать о том, чтобы стать моей.
– Ты был очень классный. Крутой, хладнокровный дружище Цкуру, который всегда шел своей дорогой и не старался ни на кого походить. И еще – ужасно симпатичный…
Цкуру покачал головой.
– Ну, физиономия у меня всегда была скучнее некуда. Никогда ее не любил, ни в зеркале, ни на фото.
Эри улыбнулась.
– Ну что ж. Возможно, у тебя действительно скучная физиономия, а у меня и правда что-то с головой. Но по крайней мере для шестнадцатилетней девчонки с придурью ты выглядел ужасно симпатичным. И эта девчонка только и думала: вот было бы здорово, если б я стала твоей.
– Я был бесхарактерный.
– У каждого человека, пока он жив, свой характер обязательно есть. Просто у одних он заметен сразу, а у других проявляется со временем, вот и все. – Она сощурилась и посмотрела ему в глаза. – Ну, так что ты ответишь? Стал бы тогда моим?
– Однозначно, – признался Цкуру. – Ты мне очень нравилась. Верно, Юдзу притягивала меня, но совсем не так, как ты. Я уверен, признайся ты мне тогда, мы стали бы замечательной парой. Во всех смыслах.
Да, они наверняка могли бы стать прекрасной парой. С глубокими отношениями и сногсшибательной личной жизнью. В этом Цкуру не сомневался. Им было чем поделиться друг с другом. Хотя они казались такими разными (он – робкий тихоня, она – общительная острячка), оба мечтали создавать своими руками то, что имело бы форму и смысл. Вот только период, когда их души совпадают настолько удачно, продлился бы совсем недолго. Со временем зазор между тем, что требовалось ему, а что – ей, становился бы все шире. Обоим еще не было и двадцати. Каждый взрослел бы по-своему, пока наконец не пришла пора каждому идти дальше своей дорогой. И они бы расстались – без ссор, без обид, спокойно и очень естественно. В итоге Цкуру все равно стал бы строить в Токио свои станции, а Эри вышла бы замуж и уехала жить в Финляндию.
В том, что все сложилось бы именно так, нет ничего удивительного. Вероятность этого изначально была велика. И опыт, полученный каждым из них, оказался бы вполне позитивным. Даже перестав быть любовниками, они смогли бы остаться закадычными друзьями. Вот только на самом деле этого не случилось. На самом деле вышло совсем иначе. Вот что теперь важнее всего.
– Даже если это неправда, все равно спасибо, – сказала Эри.
– Это правда, – ответил он. – Уж об этом я врать бы не стал. Я правда считаю, что мы с тобой могли бы отлично провести какое-то время вместе. И мне очень жаль, что этого не произошло. Правда.
Эри опять улыбнулась. На этот раз – без тени язвительности.
Он вспомнил, как часто в его сексуальные сны являлась Юдзу. Но не одна, а непременно с Эри. А кончал он всегда только в Юдзу. В Эри – ни разу. Может, в этом и скрыт некий смысл? Но рассказывать об этом Эри он, конечно, не станет. Как ни раскрывай перед кем-либо душу, всегда останется такое, о чем вслух говорить нельзя.
Вспоминая те странные сны, Цкуру уже не мог бы поклясться, что никогда не насиловал Юдзу и что в его памяти нет ничего даже отдаленно похожего на этот бред. Ведь даже если это всего лишь сны, он хотя бы частично в ответе за то, что там совершал. А вопрос-то уже не только в том, кто насиловал. Но теперь еще и в том, кто убил.
И кто его знает – возможно, в ту дождливую майскую ночь тот, кто был внутри него, добрался, никем не замеченный, до Хамамацу и затянул поясок от халата на ее лебединой шее?
Ознакомительная версия.
