— Ой, Валерия, здравствуйте, я так рад, — затараторил Вадик, горячо и преданно глядя ей в глаза. На нем было ярко-рыжее пальто из замши, розовый шелковый платок. Валерия забыла, как его зовут, но чувствовала себя почему-то хозяйкой положения.
— Знаете, просто отлично, что мы встретились, — сказал он, ловко и компанейски пристраиваясь возле коляски, пока они медленно двигались вдоль торговых рядов.
— Почему?
— Я бы хотел рассказать вам немного о Славе. Не то чтобы предостеречь, но просто чтобы вы лучше понимали, что он за человек.
Это был верный ход, и Валерия, с преувеличенным вниманием глядя по сторонам, ощутила, как екает ее сердце, и она вся невольно начинает льнуть к этому странному болтливому человеку, скорее всего, нетрадиционной сексуальной ориентации.
Купив что нужно, Валерия, улыбчиво закатив глаза, отстранила выскочившую между ней и кассиром худую волосатую руку с кредиткой и, упорядочив покупки в пакетах, кивнула на выход.
— Если вы не спешите, мне было бы интересно послушать.
Вадик, имея ограниченный запас времени, выдумывал Славкину биографию почти на ходу, черпая вдохновение из изменений, происходящих с лицом и руками Валерии, и видя, как она постепенно теряет смысловую, хронологическую связь, способность давать объективную оценку описываемым событиям, всецело погружаясь в факт бытия самого Славы. Это было что-то очень чистое, простое, искреннее, как в великих классических романах, без всей этой обдолбанной, обтраханной и вылизанной гламурной мути. Такие простые эмоции, как и она сама, — словно возвращение в волшебный мир детства, вот так миллионеры ездят в Лапландию на Новый год, так гоняют на картингах и собирают модельки автомобилей в погоне за крупицей чистого и пронзительного удовольствия.
Здесь Славка понял его на все сто.
Сидя тем же вечером в тихой демократичной забегаловке, он рассказывал Вадику, какое это дивное чувство — бродить по Виннице. Ждать ее звонка. Покидать гостиницу, в которой так и не довелось переночевать.
Валерия объяснила Вадику, что Слава для нее — это секс (шепотом, с чувством). А Вадик аж поежился от того, что все женщины почему-то всегда говорят с ним о сексе. Что Слава, может, и хороший человек, но не ее тип, что она не мыслит жизни с ним.
Этим же вечером Вадик отправил ей со Славкиного телефона сообщение: «Я знаю, что ты вернулась, молодец. Но я очень соскучился».
Валерия ответила на следующее утро: «Пожалуйста, не пиши и не звони мне больше». Но за несколько дней до Нового года, получив от него сообщение, что хотел бы прислать курьера с подарком для нее и для ребенка, будет ли это удобно, Валерия перезвонила сама с прогулки, и разговор вышел теплым и душевным. Вечером Валерия сообщила родным, что приехали дальние родственники, пригласили в гости. На следующий день Гена как раз сильно задерживался на работе, пришел аж в десять вечера и, поев в гостиной перед телевизором, пошел спать. Валерия сидела в кресле напротив — спокойная, румяная, удовлетворенная. Слава всего-навсего подарил ей пятьсот долларов, сказав, что не силен в подарках и чтобы она не обижалась. У него дома было так же спокойно и уютно, как здесь. В ранее оголенных местах у него стали пробиваться редкие светлые волоски. Валерия смеялась и говорила: «Зачем ты там все убираешь, ты как педик». Слава поил ее глинтвейном и, когда вставал, чтобы пройти в душ, совсем обнаженный, напоминал белого пластмассового пупса, жениха Барби.
По окончании тренинга, еще в самый разгар золотой осени, Людмила получила на рабочий адрес конверт с письмом, отпечатанным на фирменном бланке тренинговой фирмы, где сообщалось, что по результатам какого-то дополнительного, Бауэр-Мейнхемовского тестирования, основанного на глубинном анализе поведенческой матрицы человека в разрезе полученных результатов теста, пространственных аналогий и общей личностной характеристики, выведенной во время тренинга, — ее, Людмилу, следует классифицировать как прирожденного лидера, поэтому ее приглашают на серию закрытых психологических семинаров, которые проводятся бесплатно.
Будучи и правда прирожденным лидером, Людмила с первого взгляда поняла все, что было написано, и, позвонив в приемную Вадика, попросила к телефону человека, организующего тренинги. Этим человеком оказалась девушка по имени Ирэна, которая на вопрос про следующий тур ответила удивленно и растерянно, что да, они о таком слышали, но из их компании на закрытые семинары не попадал никто, кроме Вадима Александровича, лет пять назад. Людмила ухмыльнулась своей египетской улыбкой и приподняла бровь. Потом стала звонить по контактным номерам тренинговой фирмы, но там везде был автоответчик. Тоже понятно — они получают очень солидные деньги, при этом не выплачивая никаких налогов, работают только для своих, ведь бизнес-верхушка вся друг друга знает, тренеров советуют друг другу, как и прочих специалистов в области здравоохранения, недвижимости и юриспруденции. Но можно будет при случае проконсультироваться с самим Вадиком, с которым они установили очень теплые отношения.
Словом, только после этого Людмила отправила эсэмэс на указанный номер с кодом из письма, как того просили организаторы. Код больше походил на какой-то ник из чата — Morganna.
Спустя пару дней пришло сообщение с какого-то незнакомомго номера с текстом:
…
«Rognedinskaya 16, kv 8 code +3804423xxx18 @19:45 Oct 23».
Казалось бы, такая мелочь заставила Людмилу ощутить, как уходит земля из-под ног и как все, идеально выстроенное, начинает потихоньку выходить из-под контроля. Что-то неправильное было в этом сообщении, в том, как ее исподтишка, не церемонясь, ставили перед фактом. Людмила позвонила Вадику в приемную и спросила, свободен ли он, секретарь ответила, что сейчас он на встрече, будет к половине второго. Людмила сидела у окна, напряженно глядя то на часы, то вниз (вся стена, у которой находилось ее рабочее место, было сплошным окном с голубоватым тонированным стеклом), и внизу открывался прекрасный вид на стоянку (а Вадик имел обыкновение парковать машину где-то на улице, поближе к выходу, часто заехав колесом на тротуар прямо под знаком «Остановка запрещена»). Едва он приехал, Людмила не спеша вышла в коридор, мимо общей кухни, которую они делили между двумя офисами, и в светлом серебристом пространстве возле лифта удачно перехватила Вадика.
— Ты сейчас не очень занят? Нужно поговорить.
Он окинул ее улыбчивым взглядом, пропуская вперед.
— Нет-нет, заходи прямо сейчас.
Вадик сказал, что закрытые семинары — это «полный отвал башки», и сидел перед ней на втором гостевом кресле, сильно подавшись вперед, так что их ноги почти касались, смотрел на нее внимательно, оценивающе, с некоторым триумфом. Весть о приглашении Людмилы на закрытый семинар будто заставила Вадика взглянуть на нее с какого-то иного ракурса, словно он и раньше предполагал, что в Людмиле есть что-то особенное, и теперь ликовал, обнаружив столь серьезное подтверждение своим догадкам.
— Ну, смотри, Люд, — казалось, он стал общаться с ней на равных, — там сценарий совершенно непредсказуемый, они будут развивать в тебе именно те качества, которые сейчас у тебя невостребованы. Я знаю, что кого-то отправляли раздавать бесплатные листовки в метро, супербарышень заставляли работать официантками, наиболее часто применяемая практика — это работа в отделении детской онкологии.
Людмила отшатнулась, прокручивая в уме свое, много лет назад установившееся отношение к проблеме потенциальной благотворительности и детской онкологии в частности. Ее взгляды были весьма резкими и прагматичными на этот счет.
— Не думаю, что мне это будет интересно.
— Люд, никто не знает, что тебе там предложат, но в любом случае тебе это даст так много, как… вот скажи, какой был самый важный момент в твоей осмысленной жизни, ну, если говорить в разрезе последних пятнадцати лет?
— Рождение детей, конечно.
— Вот, а теперь представь что-то такое же важное, только совсем из противоположной области. Такое, что, как материнство, перекроило бы твое мироощущение.
Она улыбнулась и пожала плечами, оставаясь сидеть ровно и глядя теперь на Вадика немного сверху вниз.
— Мне трудно такое представить. Ну, как бы там ни было, они мне прислали эсэмэску, номер, с которого отправляли, отключен, не пойму, зачем такая конспирация? Наверное, для внушительности и загадочности.
Вадик восторженно улыбался и кивал, не сводя с нее глаз.
— Да, они там такое любят. Ты следи за знаками.
— За чем следить? — она встала, с легкой улыбкой оглянувшись на него через плечо.
Вадик говорил очень серьезно.
— За знаками, там все построено на знаках, окружающих тебя, важно присматриваться к мелочам.
