– А Тина?
– Тина мертва.
– Чушь какая-то, не могу в это поверить! Вы ее видели, опознали?
– Ох, Лешенька, я сама отказываюсь в это верить... Такой ужас! Там ведь от удара случился то ли взрыв, то ли пожар... Тело обгорело так, что страшно смотреть! Но автомобиль точно Тины, его и Стас узнал, и водитель... Да и вещи нам предъявили.
– Вещи?
– То, что было с ней и на ней... Остатки одежды, сумочка... Ох, Леша, извините меня, ради бога! Мне так трудно об этом говорить... Мы буквально только что вернулись, лазили по грязи, я даже переодеться не успела...
– Да-да, конечно! Послушайте, мы с Янкой сейчас же приедем!
– Знаете, пожалуй, не стоит. Стасу плохо, он сейчас спит. И я тоже очень устала...
– Ладно, как скажете. Но вы обязательно позвоните нам, как только...
– Да-да, конечно! И вот еще что – передайте Марьяне... Хотя нет, я сама потом с ней поговорю. До свидания.
Галина Ивановна так и застыла, слушая их разговор.
– Господи боже мой! Несчастье-то какое! Что же теперь будет-то? Бедный Станислав Алексеевич! А детишки, детишки-то сиротами остались! Сашенька, деточка, маленький совсем!
У нее покраснел нос, глаза набухли крупными слезами.
– Ишь ты, как убивается! – пожалела ее Старуха. – Ты поучись, поучись у нее, тебе пригодится.
– Вот что, Галина Ивановна, плакать нам с вами сейчас нельзя! – строго сказала Виолетта, сжав ее руку. – Мы не должны расслабляться. Наша с вами задача – поддержать Станислава Алексеевича и детей. Вот уж кому придется тяжело, так это им.
Всхлипывая и утирая слезы, экономка молча закивала.
– Пойдемте-ка в дом для гостей, – продолжала Виолетта. – Мне срочно надо переодеться. А вы, будьте так добры, приготовьте бывшую Катину комнату. Это для моей дочери. Она скоро приедет и поможет нам с вами – дел ведь будет невпроворот.
Наконец-то можно было снять с себя перепачканную глиной одежду и обувь! Колготки пришлось выбросить сразу, туфли тоже были в ужасном состоянии. Только простояв с четверть часа под горячим душем, докрасна растершись махровым полотенцем, надев теплый свитер и выкурив две сигареты подряд, она почувствовала, что более или менее пришла в себя. Спешно взяла трубку и набрала свой домашний номер:
– Анна, ну что, ты готова? Вещи собрала? Тогда приезжай, пора. Да смотри, проверь, все ли взяла, чтобы потом не было «ой, я расческу забыла», «ой, я помаду потеряла»! Учти, что первое время я тебя никуда отпустить не смогу. Давай, жду.
Она отсоединилась и стала было набирать номер Марьяны, но, подумав, отложила этот разговор на потом.
– Лучше позвоню сначала в какое-нибудь бюро ритуальных услуг! – объяснила она Старухе. – Как ты думаешь, работают они в воскресенье? Вроде бы должны. Ну-ка, найди мне телефонную книгу!
– Ты уже и меня к себе в служанки записала! – проворчала Старуха.
Анна примчалась меньше чем через час, глаза ее горели. Виолетта встретила ее на лужайке.
– Мама, дай двести рублей, мне нечем расплатиться с таксистом! С ума сойти, неужели я буду жить в этом доме?
– Анька, да ты совсем сдурела, такие деньги на ветер выбрасывать! Ты что, не могла поймать машину подешевле? А жить будешь не здесь, а в домике для прислуги. И губы не раскатывай. Я тебя сюда вызвала не сибаритствовать, а за ребенком смотреть.
– Да-а?! – Анна скривилась. – Ма, ну ты же знаешь, что я не люблю детей. Ты ведь говорила, что хочешь выдать меня замуж за Станислава. Мне он нравится, он такой симпатичный...
– Не ори, пожалуйста, весь дом услышит! Я про тебя еще ничего не решила. Кстати, у Станислава, к твоему сведению, сын и дочь, шести и четырнадцати лет.
Но Анна пропустила ее слова мимо ушей. Она восхищенно оглядывалась по сторонам, только что не разинув рот.
– Ой, до чего же шикарно! Какой фонтан, какая альпийская горка! А гараж, наверное, машин на шесть! Можно, я тут все осмотрю? Я ведь ничего толком и не видела в те разы, когда приезжала... Ты говорила, что в доме и сауна есть, и бассейн...
– Обойдешься, успеешь еще налюбоваться. Бери свои чемоданы, я покажу тебе твою комнату. Быстро приведешь себя в порядок и пойдем к малышу – знакомиться. Надеюсь, ты языки еще не забыла? Вот будет тебе практика. И нечего морщить нос! Будешь хорошо работать, повышу тебя до экономки.
Оставив Анну и Сашуру в детской, Виолетта на цыпочках подкралась к спальне и заглянула, приоткрыв дверь. Она боялась разбудить Стаса, но опасения ее оказались напрасны – он не спал, а сидел, как был, в перепачканных глиной джинсах и кроссовках на дорогущих шелковых простынях, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Виолетта тихонько вошла и присела рядом. Ей очень хотелось обнять его за плечи, но она не решилась, что вызвало бурный приступ хохота у Старухи.
– Как вы, Станислав Алексеевич?
Стас не отвечал и даже не поднял головы. Виолетта тоже молчала. Старуха бродила по комнате, открывая Тинины ящички и шкатулки, заглядывала в них и пыталась привлечь внимание Виолетты к их содержимому, но ей сейчас было не до того. Внезапно Стас заговорил – глухо, не отрывая ладоней от лица:
– Знаете, когда я был маленький, чуть старше Сашуры, родители купили мне щенка. Забавного такого, белого и лохматого, он тявкал еще так смешно, голосок писклявый... Я назвал его Бимбо. Он подрос, перестал писаться и даже научился приносить палку. А однажды мы с ним гуляли во дворе, он убежал на улицу и попал под машину. До сих пор помню – скрип тормозов, и он лежит на асфальте. Сам белый, а вокруг пятно расплывается – красное и становится черным... Больше я животных не заводил. И детям не покупал, хотя Катька пару лет назад так просила... Даже хомячка не купил, потому что помнил, как это ужасно. Но я никогда не думал, что может быть вот так... Тина...
Он отнял руки от лица, беспомощно взглянул на Виолетту и вдруг заплакал, точь-в-точь как Сашура – морща нос и роняя крупные слезы. И воспитательница уже не колебалась, обняла его, прижала его голову к своей груди и, с грустью отметив, что в роскошной шевелюре прибавилось седых нитей, стала баюкать, как ребенка:
– Ну-ну! Не плачь. Я здесь, я с тобой. Пройдет время, будет легче. А сейчас тебе надо отдохнуть. Вот я тебе коньячку налью...
* * *
В суматохе Виолетта чуть не забыла, что Катя должна вернуться из Франции. Она бы, может, и вовсе не вспомнила об этом неприятном для нее событии, если бы не Галина Ивановна. С утра экономка, как обычно, съездила с водителем на рынок в Жуковку и, разбирая покупки, стала рассказывать Виолетте, какой планируется обед:
– Свекла для борща, капуста, морковка... Свиные отбивные, поглядите, какие хорошие! Катенька будет довольна. И вот банку компотика взяла, вишневого, домашнего, она его просто обожает, и Шурик тоже. Хоть чем-то деточек бедных порадовать, господи боже ж ты мой, горе-то какое...
– Постойте, Галина Ивановна, вы сказали – Катя?..
– Ну так она же сегодня днем прилетает, разве нет? Вроде говорили в понедельник, в полтретьего, что ли, самолет? Или я чего перепутала, с дурной-то головы?
– Ну, ты даешь! – Старуха уже была тут как тут, ходила по кухне, совала любопытный нос во все пакеты и свертки. – Совсем из головы вон, да? Хорошо, тетка напомнила, а то девчонка так и сидела бы в аэропорту!
– И ничего бы страшного не случилось! – сердито осадила ее Виолетта. – Она же не одна во Францию ездила, а с подружкой. Привезли бы ее те родители, не развалились.
– Так-то оно так, – растерянно проговорила Галина Ивановна. – Да только Катенька ведь ничего еще не знает...
– Ох, извините, это я не вам! – раздосадовалась Виолетта. – Что-то у меня совсем нервы расшатались, сама не знаю, что говорю.
Стас, конечно, был совершенно не в состоянии куда-то ехать, и встречать Катю отправили Витька. В глубине души Виолетта надеялась, что охранник расскажет все девочке сам и избавит ее от этой неприятной процедуры, но ничего подобного не произошло. Катя, посвежевшая и дочерна загорелая, но растерянная и со встревоженным лицом, вихрем влетела в гостиную, где сидели на низком диване Виолетта и Стас. На столике перед ним, кроме ставшей уже привычной за эти дни бутылки, были фрукты, орешки, маленькие бутерброды, но Стас даже не притрагивался к еде. Вид отца – осунувшегося, небритого, с воспаленными глазами – привел девочку в ужас. Она бросилась к нему:
– Папа, что случилось? Что с тобой? И Витька на себя не похож, всю дорогу молчит... Сказал, ты мне все сам объяснишь. Что такое? Что у вас произошло? Что-то с Сашкой?
– Нет, Катюша, с Сашенькой, слава богу, все в порядке, – проговорил Стас, прижимая к себе дочь. – У нас другое несчастье.
– Какое? Да говори же ты, наконец!
– Катенька, я просто не знаю, как тебе это сообщить... В общем... В общем, мамы больше нет.
– Тина? – Катя отстранилась и поглядела в глаза отцу. – Ты хочешь сказать, что Тина... умерла?
– Она погибла в автокатастрофе. Доченька, родная моя...
Стас обнял девочку и снова разрыдался. Катя не плакала. Лицо ее каким-то необъяснимым образом сделалось вдруг совершенно взрослым. Она молча переводила взгляд потемневших глаз с отца на Виолетту и обратно, затем осторожно высвободилась и выбежала из комнаты, на ходу вынимая из кармана мобильный телефон.
