Когда они добрались до церкви, небо вспухло и окрасилось в красный цвет. Сложенная из песчаника колокольня накренилась против ветра, подобно парусному кораблю, продирающемуся сквозь несущиеся навстречу тяжелые тучи. Они вышли из автомобиля. Крытый проход на кладбище трясся на ветру мелкой дрожью. Большое тисовое дерево во дворе раскачивалось и скрипело, и даже старые надгробные камни, казалось, вот-вот будут сорваны с места, как маленькие лодки на приколе в гавани во время шторма.
— Давай скорее зайдем внутрь, спрячемся от ветра, — сказала Кейти, запирая машину.
Они подошли к церкви. На паперти стояла высокая алюминиевая стремянка, прислоненная к колокольне. Она доходила до ниши со статуей Марии Магдалины, как будто кто-то хотел снять статую и спрятать ее от непогоды или украсть. Стремянка дребезжала под порывами яростного ветра. С одной из нижних ступенек свисал молоток-гвоздодер, слегка покачивавшийся. Все это вызывало у Тома неприятное чувство и страх, который усилился, когда Кейти потянула за железное дверное кольцо.
— Пошли, — прошептала она, чуть приоткрыв двери. — Нечего тут торчать.
Том медлил на паперти, ветер трепал его волосы и стучал алюминиевой стремянкой о стену.
— Я не могу, — сказал он. — Я не могу.
— Что за глупости, Том, пошли. — Она проскользнула в дверь, оставив его на паперти одного.
Ледяной ветер визжал, набрасываясь на стены церкви, как какой-нибудь хищный дух. Небо все больше темнело. Можно было подумать, что наступает ночь, хотя не было еще и полудня. Краем глаза он уловил какое-то движение. Он поднял голову. Наверху не было никого, кроме дюжины каменных химер, глядевших на него выпученными глазами, насмешливо оскалив пасти и высунув языки. Из языков лилась, точь-в-точь как слюна, дождевая вода. Он отвернулся и нервно пригладил волосы. Он не мог сдвинуться с места ни вперед, ни назад. Посмотрев на статую Магдалины, он невольно попятился. Статуя изменила положение. Глаза ее были опущены и смотрели прямо на него, рука, державшая чашу, теперь, казалось, была поднята и указывала на небо.
— Я не могу войти, Кейти! — крикнул он.
В ответ в глотках химер послышалось глухое ворчание, а затем они стали визжать и лаять на него, как взбесившиеся собаки.
— Кейти!
Сквозь визг и лай до него донесся из-за больших дубовых дверей голос его жены:
— Ты знаешь, что надо делать, Том! Ты знаешь, что надо делать!
Том посмотрел на стремянку и молоток. Схватив молоток, он стал подниматься по ступенькам. Стремянка заскрипела и чуть сдвинулась с места. Когда он добрался до нижнего ряда химер, ветер набросился на него с новой силой. Он размахнулся молотком, собираясь ударить первую из тварей. У той потекли из пасти слюни, она плюнула в Тома. Он нанес удар по ее морде, и мягкий песчаник разлетелся мелкой крошкой. Та же участь постигла и двух ее соседок.
Задыхаясь и плача, он полез еще выше, ко второй шеренге чудовищ. Но, пока он лез, с химерами произошла трансформация, и Том застыл в изумлении на ступеньке. У первой из них было лицо Давида Фельдберга, которое стало умолять его взять спрятанные свитки. Вторая голова принадлежала арабскому ученому Ахмеду, а третья — управляющей реабилитационного центра Тоби.
— Не делай этого, Том! — вопили головы. — Не надо!
— Не давай им себя одурачить! — донесся голос Кейти из-за дверей. — Не давай себя одурачить!
По-прежнему рыдая, Том раскрошил молотком первую голову, а затем двумя быстрыми ударами покончил и с остальными. Ветер подхватил черную пыль, а крупные куски камня посыпались на землю.
— Заходи! — крикнула Кейти.
В это время мощный порыв ветра налетел из-за угла, оттолкнув стремянку от стены, и она застыла, покачиваясь на одной ноге, но все-таки вернулась на прежнее место, громко ударившись о стену. Придя в себя, Том увидел, что до Магдалины остается совсем немного ступеней. Пока он взбирался по ним, ураганный ветер хлестал его по лицу, заставляя жмуриться. Задыхаясь, он протянул руку к статуе. И в тот момент, когда его пальцы коснулись холодного камня, ветер, словно чья-то гигантская лапа, выхватил из-под него стремянку и бросил ее в темноту двора. Том почувствовал, что падает в какую-то черную дыру, бесконечно вращаясь по спирали.
Он приземлился на ноги уже внутри церкви, сразу за дубовыми дверями.
Небольшая кучка верующих — человек десять — собрались у алтаря. Среди них была и Кейти. Она улыбнулась ему, а остальные, похоже, не заметили его появления.
— Что ты здесь делаешь, Кейти?
Она покачала головой, сочтя, что вопрос дурацкий.
— Мы бодрствуем в ожидании утра, Том.
Кейти отвернулась. Оглядев внутренность церкви, Том увидел, что она осквернена. В трех местах на бледно-желтых стенах синей краской было написано слово «ЛЖЕЦ». Оно бесконечно повторялось. Надпись загибалась по кругу, и слова уменьшались от края к центру, где превращались в уродливое пятно краски.
Том приблизился к алтарю. Молящиеся что-то, бормотали. Перед алтарем оказалась каменная винтовая лестница, уходившая вниз, в полутемный склеп. На каждой ступеньке были выгравированы какие-то таинственные руны и слова на иврите. Молящиеся во главе со священником спускались друг за другом по лестнице. Том разобрал наконец, что они полушепотом напевают: «Лжец, лжец, лжец». Он присоединился к ним, встав за Кейти, и тоже стал петь:
— Лжец, лжец, лжец.
— А когда вы во сне крушили молотком эти лица, то получали от этого удовольствие? — спросила Тоби.
— О да, — с готовностью подтвердил Том. — Я помню, что с особым удовольствием разделался с вами.
Тоби захихикала, как школьница.
— Я так и знала! Я так и знала, что вы это скажете.
— Неужели действительно так необходимо, чтобы ваши недоумки слушали все это? — спросил Том, кивнув на Кристину, присутствовавшую при их беседе с самого начала.
Она сидела, перевернув стул задом наперед, сложив руки на спинке и опершись о них подбородком. Кристина не сводила глаз с Тома и не сказала за все время ни слова.
— Я не позволяю пациентам оскорблять друг друга, — произнесла Тоби ровным тоном. — Можете говорить абсолютно откровенно, но оскорбления не допускаются.
Одна из сотрудниц центра просунула голову в дверь и сообщила, что кто-то хочет срочно поговорить с Тоби по телефону.
— Побеседуйте пока друг с другом, детки. Я вернусь ровно через минуту. Побеседуйте.
Помучавшись в молчании минуты три под немигающим взглядом Кристины, Том сказал:
— На этот раз, по крайней мере, мы все признали, что вы действительно находитесь здесь. А то я уже начал подозревать, что вы всего лишь призрак. В прошлый раз вы выкинули очень эффектный трюк.
Кристина ничего не ответила, но один раз моргнула, очень медленно. Том покачал головой. Он подумал, что, раздвинув занавес из прямых и гладких волос, можно, наверное, увидеть, что когда-то это бледное, помятое лицо было красивым. Фигура же ее из-за изматывающего отсутствия аппетита была как у подростка.
— Я знаю, ты хочешь меня.
— Что?
— Да-да, я знаю.
— Да я скорее соглашусь лечь в койку с трупом.
— Это ты уже делал.
Том ответил ей гневным взглядом. Кристина на этот раз даже не моргнула. Больше они до возвращения Тоби не разговаривали.
— Ну, надеюсь, вы не скучали и остались довольны беседой? — спросила она.
— Нет, — сказал Том.
— Да, — сказала Кристина.
— Вот и хорошо, — сказала Тоби. — Очень хорошо.
— Спросите его о педофилии, — сказала Кристина, поднимаясь со стула. — Он увлекается школьницами.
Под испепеляющим взглядом Тома она покинула комнату, бросив на него напоследок взгляд через плечо.
— М-да, — произнесла Тоби.
Том все еще гневно смотрел на закрытую дверь.
— Не расстраивайтесь, Том. Я же предупреждала вас. Кристина запоминает все, что слышит. Но толком она ничего не знает, поверьте мне. Выхватывает тут и там обрывки информации, вот и все. Я думаю, это связано с ее болезнью.
— Болезнью? Так что ж тогда за пациенты у вас здесь?
— Ну, скажем так: меня никакие странности в них больше не удивляют. Так вы в тот день должны были встретиться со школьницей?
Том кивнул.
— У вас была связь с ней?
— Она была одной из моих учениц. В тот день я хотел встретиться с ней, чтобы покончить с этим. Мы обычно встречались по воскресеньям, когда Кейти ездила в церковь. Это было всего несколько раз. Я понимал, что это безумие, но ничего не мог с собой поделать.
— А почему вы хотели покончить с этим?
— Ну, я опомнился. Осознал, что я делаю с этой девочкой, с Кейти, с самим собой. Я собирался оставить ее в покое. Мысленно я твердо решил это.
— И в тот же день погибла Кейти? Том смахнул набежавшую слезу:
— У меня состоялся тяжелый разговор с Келли. Чувствовал я себя отвратительно. Внутри была пустота. Я вернулся домой и лег спать. Меня разбудил телефон. Это была полиция. Дерево упало на машину Кейти, когда она возвращалась домой. Дерево, поваленное ураганом.
