И повод довольно значительный.
Сергей Валерьевич всегда тщательно брился по утрам.
Сегодня он облачился в самый торжественный костюм. Сел в кресло. Ровно за два часа до выхода из дома на назначенную начальством встречу.
Он не стал включать утренние новости. По старой привычке он прокручивал в голове все события последних лет и размышлял, что же все-таки привело к такому печальному результату и в чем лично он допустил промах.
Он помнил до мельчайших подробностей всю цепочку событий, словно в пьесе, которую смотрел неоднократно. Это было его профессиональной привычкой. Слова и фразы говорящих, выражения их рук, и – если не со стопроцентной точностью, то очень близко к реальности – он мог воспроизвести любой разговор.
Но самое, пожалуй, главное – он прекрасно помнил настроение всего происходящего.
Настроение, которое не вызывало опасений, и это стало его персональной ошибкой. Обычно он определял беду или возможную проблему задолго до ее появления.
А так… Он замечал, конечно, директорские чудачества. Проделки разной степени необычности. Некоторые казались уж чересчур, некоторые – вполне невинными… Никакого чувства надвигающихся серьезных проблем не было и в помине.
Конечно, все это было несколько диковинно для их мироощущения, но на то они и чудачества, чтобы выделяться из череды обыденных событий.
Наверное, во всем этом есть его вина.
Но сейчас нужно собраться с мыслями и еще раз прокрутить в голове всю хронологию. На допросе у бравых коллег может понадобится любая, самая незначительная, мелочь.
Может, зря он все-таки пошел на эту работу? Особенно тревожило Сергея Валерьевича, что, решив жилищный вопрос – и свой и сына, он, как-то так получилось, остался без дачи. Всегда были сослуживцы, к которым можно было с семьей съездить с ночевкой – народ на службе был дружный. Но теперь нужно было это дело поправлять. Несмотря на всю дороготню стройматериалов в стране, где леса видимо-невидимо – на всем наживаются на нашем брате! – пенсия военного плюс очень даже неплохая по меркам города зарплата настраивали Сергея Валерьевича на мажорный лад.
А тут эта история.
С чего все началось?
С самого первого его появления. С того, как он вошел к нему в кабинет – не вызвал, нет, – сам вошел бодрой пружинистой походкой. Очень артистическая внешность красавчика брюнета. В костюме и с выражением лица а-ля «год фазер» или «к нам приехал Аль Пачино».
И дальше все понеслось-поехало…
2
Кабинет заместителя директора по безопасности. Вбегает рассерженный заместитель по кадрам.
Ему предлагают сесть, но он начинает кричать стоя:
– Покажите мне… что у вас есть на вашей чертовой пленке… Почему об этом может знать кто-то, кроме меня?
– Да ты садись, Станишевский. В ногах правды нет…
– Но нет ее, Валерьич, и в жопе… Что за бред у нас происходит? Я имею право знать или нет, раз я отвечаю за кадры…
– Ну раз прибежал и кипятишься, значит, что-то знаешь, дорогой… Ладно, смотри садись… Самый популярный триллер последнего месяца: «Шеф и чай „Липтон“»… Сейчас поставлю…
– Скажи мне, Валерьич, это правда? Весь этот бред – это правда?
– Сам не верил поначалу… Думал – мало ли, уронил человек… чего ведь злые языки на директора не придумают… Ой… Ой, не могу…
– Чего ты ржешь? Это же свинство… Самое настоящее…
– Прибегал начальник производства с выпученными глазами… Вызвал шеф его к себе в кабинет и говорит: «Довольны ли наши рабочие зарплатой? Я, говорит, хочу повысить сразу в полтора раза, чтобы у меня народ в сезон не смотрел на сторону…» И еще в конце говорит: «Я хочу, чтобы у меня люди всем были довольны… Чтобы ничего их не беспокоило…» Я не могу…
Сергей Валерьевич давит в себе смех. Лицо его заметно краснеет.
– Извини… Меня что-то на смех пробирает в последнее время, тем более как рожу нашего по производству вспомню… когда он здесь у меня перед монитором сидел…
– Да знаю я про это повышение – по долгу службы мне положено… Первый, между прочим, узнал… Ты мне заведешь пленку или нет?
– Смотри… Это с прошлой недели…
На экране видно, как молодой энергичный человек в дорогом темном костюме с чашкой в руке движется по виадуку навстречу камере. Неуловимым движением он достает из чашки заварочный пакетик и резко и сильно пускает его в сторону перил.
– Видел, как бросил, нет? Он тогда еще походя бросал. В первый же день, кстати, угодил наладчице Праведник в голову.
– А сейчас как бросает?
– После того как мы кулер с водой в его крыло перенесли, стал выходить на балкон уже специально. Вниз смотрит, целится… Щас промотаю пленку…
На пленке видно, как тот же человек с чашкой в руке, перегнувшись через перила, смотрит вниз и затем старательно метает чайный пакетик.
– Вот видишь – акцентированный кистевой бросок.
– А вы не пробовали…
– Чего? Сменить в офисе чай в пакетиках на листовой? Конечно, пробовали. Уже через неделю я так и сделал. Здесь первую неделю знаешь какая смута была.
– Ну и…
– Так он вызвал к себе секретаршу Иришку. Не люблю, говорит, я эти заварные листочки. Они мне листья капусты напоминают. И крепкие слишком. Та – ко мне. Я ей говорю – не покупай. Он на следующий день опять ее к себе вызывает. А сам не пьет, главное, целый день ничего… Ты, говорит, Ира, смерти моей хочешь или как? Иди, дорогая, сходи прямо сейчас в магазин за нормальным чаем «Липтон» в пакетиках. Та трясется вся от страха. Прямое неподчинение руководству как-никак. Я ей говорю: «Не ходи. В тебя бы использованными мокрыми пакетиками пуляли с верхотуры…» Так он перестал ей досаждать. Съездил сам в обед и привез три упаковки. Тут же вышел и пульнул в наладчицу Хренову. И быстро скрылся в кабинете. Вот что у нас происходит, пока ты по своим курортам детей развозишь.
– Ну и чего теперь?
– Да ничего. После повышения зарплаты – ничего. Там же бабы одни в цеху. Они терпеливые. Были бы мужики, может, и настучали бы ему в бубен, несмотря на то что директор. А бабы – они терпеливые. Улыбаются, уворачиваются теперь. Ну выйдет он на балкон три-четыре, ну максимум пять раз в день. Когда в разъездах или в командировке – так вообще ведь не выходит… Вчера слышал: он на балкон – они с визгом врассыпную…
– Мистика…
– А ты как в армии. Меня предупреждали коллеги, что он очень хороший человек, но с очень большими странностями… Надо потерпеть. Его к нам не навсегда прислали. В армии – там тоже каждый прапорщик со своим зае…ом… Вот у меня был, например, он в сапог с утра…
– Ладно, Валерьич. Я – двину… Мистика. Мать Царица Небесная. Может, накатать на него жалобу?
– Кому ты на него накатаешь? Он чей протеже, ты помнишь? Что ты несешь? Не нравятся пакетики – приедут и закатают в рыло чем-нибудь другим…
Станишевский, грустный, выходит из кабинета. Сергей Валерьевич включает пленку и начинает ржать, глядя на экран. Сначала потихоньку – затем все громче и громче.
На экране снова появляется из дверей генеральный директор – красивый брюнет с правильными чертами лица, явно подмигивает камере и, вынимая из кружки пакетик с чаем, резко шагает к перилам. Снизу раздается визг, хохот и крик: «Атас, бабы!»
Сергей Валерьевич лежит животом на столе и потрясывается от хохота.
3
Дверь в туалет рядом с кабинетом начальника. В уборную заходит генеральный, следом за ним, как только дверь закрывается, к ней подбегают секретарша и сотрудница отдела кадров Галина Фроловна. Секретарша Ирина машет ей рукой и прикладывает палец к губам. Из-за двери сначала доносятся явственные звуки полоскания горла. Примерно шесть раз по десять секунд. Затем слышится бодрое пение, пауза и громкий рык: «Как хорошо-то, господи…»
Дверь резко открывается, так что женщины с трудом успевают отскочить от нее, проявив недюжинную спортивную реакцию.
Шеф появляется из туалета, словно влетевший в окно Бэтмен или господин Черный Плащ, парящий на крыльях ночи…
– Сеанс волшебства окончен, дамы! Приступаем к повседневным подвигам! Разорвем их всех к чертям!
