Весёлая и упрямая женщина, на которую смотрели спецслужбы всего мира, никак не устраивала аппаратурную свору. В толпе стукачей, которые плотным кольцом окружили Ринаму, только демократические реформаторы были заинтересованы в демонстрации хорошей жизни. Они помогали «собачке» показывать успехи и достижения и пытали за то, что она отказывалась «лаять» по-демократически. Реформаторам противостояли остальные стукачи, которые истязали беззащитную женщину, чтобы все видели, какая в стране тяжёлая жизнь. Стукачи из нищенских районов трудились ради повышения зарплат и пенсий; БКГ-шные патриоты настаивали на решительных действиях против ицленьской семьи и еччнейских бандитов; одлисковские филёры спасали честь мундира и всего северо-казкавского региона; оппозиционеры разоблачали гнусность демократической власти — и, наконец, потерявшим человеческий облик холуям была просто невыносима необыкновенная женщина, не скрывавшая своё человеческое превосходство.
Поскольку упрямая женщина никак не хотела впадать в тоску, уголовно-политической банде пришлось выгнать её с работы. Решив, что Ринама доведена до нужной кондиции, свора стукачей надумала использовать её по-новому. Для пользы дела рационализаторы обзавелись дополнительными — ратисскими — стукачами, которые особенно хорошо вербовались в торговой среде. Как только Ринама входила в магазин, все продавцы в один голос начинали жаловаться на цены. Потратив скудные деньги, неунывающая женщина сломя голову неслась домой — но и там ей не было покоя. Она шарахалась от озверелого холодильника и обходила стороной Генивею, чтобы не броситься на неё с ножом. «Включите телевизор, моя прелесть, — советовал соблазнительный голос. — Мы там снимем аппаратурное воздействие. И цените нашу доброту». Избегая разговоров о ценах, Ринама включала пятый канал и слушала новости. Не успевал журналист назвать имя нового премьер-министра, как Ицлень назначал следующего.
Среди политической чехарды аппаратурные патриоты вспомнили о государственных способностях Ринамы; они решили разыграть карту «Нювогаз — Ляйвиксни против Ицленя» с участием «борвёгачной собачки». Политики, разумеется, не отказались, и Ринаме пришлось упорно отбиваться от грубых посягательств политически озабоченных мужчин. «Плох тот политик, который не мечтает стать президентом», — резюмировала честная женщина и выключила телевизор.
«Радуйся, собака, мы закончили», — устало сообщил охрипший тенор. «У вас есть вопросы, моя прелесть?» — поинтересовался любезный соблазнитель. «Скажите, мерзавцы, почему радиодикторы желают мне „всего доброго“?» «Они такие же собачки, как ты», — отрапортовал невинный девичий голос. «Мы тут ни при чём, мадам», — вздохнуло неподражаемое сопрано. «Понятия не имею, откуда взялись эти грязные стукачи», — разволновался настоящий мужчина. «Мы — спецслужбы, а это мафия набежала», — растолковал задушевный говор. «Значит, вы меня больше не будете убивать?» — уточнила измотанная Ринама. «Не будем, не будем», — клятвенно заверила виртуальная банда и укатила на кроваво-красных «Москвичах».
Освобождённая женщина вдохнула полной грудью и отправилась в Юридическую консультацию. Пожелав адвокату «всего доброго», она с его помощью написала прошение об амнистии.
— Я думаю, он попадёт под амнистию, — уверенно предположил адвокат.
— Но этого недостаточно, я хочу наказать виновных, — с горячностью воскликнула Ринама.
— Тогда можете рассчитывать на меня, — уважительно сказал стукач. — Не забудьте: моя фамилия Бадзю.
«Угомонись, собака», — потребовала виртуальная мафия. «Преступники должны сидеть в тюрьме», — заупрямилась неугомонная героиня. «Твоя тюрьма — твой дом», — хором напомнили мафиози.
В полубреду Ринама переступила порог «нечистой» квартиры. «Как ты себя чувствуешь, Бадзюшка?» — вежливо поинтересовались преступники. «Плохо», — откровенно призналась Ринама. «Сейчас будет ещё хуже», — предупредили аппаратурные садисты. В то же мгновение Ринама задёргалась, как от электрического шока; одной рукой она схватилась за голову, в которой орал радиоприёмник, а другой пыталась удержать непослушное тело, которое ей больше не принадлежало. «Дыши, Бадзюшка», — загоготали мафиози, сжимая женское горло аппаратурными тисками. «Я больше не могу, я больше не могу», — надрывалась в ринаминой голове Лала Агёчвупа.
Аппаратурная жертва держалась десять часов. Рано утром она свалилась на пол и стала кататься из угла в угол. «Я больше не могу», — вторила Ринама звёздной певице. Она хотела провалиться сквозь землю, но под ней были три этажа. «Я больше не могу!» — завыла Ринама на весь Ратис. «Наконец-то», — удовлетворённо прошипела невинная девушка. «Ты разве не ушла?!» — с надеждой закричала Ринама. «Вот навязалась на мою голову. Ты же без меня подохнешь, собака». «Я сейчас умру. Сделай что-нибудь», — прохрипела изничтоженная женщина. «А ты заслужи, — служи, тётка, служи. Попроси меня как следует». «Я тебя умоляю», — заплакала умирающая жертва. «Давно пора, — сжалилась невинная девушка. — Включай, тётка, телевизор. Там снимем».
Ринама по-пластунски доползла до благодетеля и включила пятый канал. Через полчаса голова её просветлела, а тело стало спокойным и послушным. До позднего вечера Ринама пластом пролежала на софе, уставясь в спасительный экран. Волей-неволей она приобщилась к политической жизни страны.
В Водяной республике политика агонизировала вместе со страной. По существу, президент управлял только премьер-министрами, которых менял, как перчатки. В обстановке разгула преступности Ицлень привлёк к политике силовые структуры, но милиционеры не знали, как управлять страной. Нововодяной республикой — в своих корыстных интересах — управляли нововодяные миллиардеры, которых политический крестник Ицленя — идейный демократ Мецвон — назвал по-импортному «олигархами». Олигархи кинули президентскую развалюху и ударились в самостийный разгул. Они подчинили себе всё и вся, за исключением ицленьских премьер-министров. Премьер-министры — по очереди — пытались спасти страну и авторитет президента. Они присваивали Ицленю демократические заслуги Борвёгача, мазали чёрной краской всю водяную историю, чтобы мрачная Постпеределка не выпячивалась на общем историческом фоне. Президентский телеканал обливал грязью пьяную водяную нацию, которая во все времена мешала мудрым вождям наладить в стране достойную жизнь. Впрочем, от него не отставали другие телеканалы, принадлежавшие олигархам. Им тоже не нравился народ, у которого больше нечего было украсть; по понятным причинам они не жаловали ксегенское государство, которое разоблачали с помощью линтасских репрессий. В разоблачениях крамолы олигархи оказались святее Религиозного Папы и подняли руку на спившегося демократического Всевышнего.
Виноватый народ, впавший от шизофренических ксегенских славословий в экстремальную скромность и самокритичность, с ужасом взирал на вакханалию власти. Мощными усилиями бесстыжей ицленькой банды из него потихоньку стали улетучиваться элементарная порядочность и культурность, но врождённое чувство национального достоинства искоренить было очень трудно. Втоптанный в грязь водяной народ отряхнулся и зароптал. Народное недовольство мгновенно уловили популистские уши монарха, который, ублажая подданных, начал бряцать ржавым оружием и стращать Акимеру пугачом. Старательный и трудолюбивый премьер-министр Нутип, которого Ицлень извлёк из БКГ, разводил руками, глядя снизу вверх на большую загадку природы. Народ, не в силах разгадать президентскую загадку, начал поговаривать о чрезмерном властолюбии Ицленя. Опровергая досужие домыслы, демократический вождь срочно уполз в отставку, бросив тяжёлую страну на тщедушного Нутипа. Подстёгиваемый народом премьер-министр готовился спасать страну, а Ринама готовилась встречать супруга.
Чтобы спасти страну, Нутипу нужно было стать президентом. В этом ему мощно помог всемогущий олигарх с красивой фамилией Осинкин. У олигарха был собственный телевизионный канал и своя печатная империя. Многомиллионная кампания в поддержку Нутипа не оставляла ни одного шанса другим кандидатам. В числе прочих претендентов отпал мэр Совкмы Вокжул. Вокжула к власти привёл демократический теоретик Вопоп. Мэр быстро освоил свои мэрзкие обязанности и завоевал авторитет гибкой и рациональной политикой. Вместе с авторитетом увеличивался его общественный вес и возрастало влияние на нововодяное общество. Подобно другим демократическим лидерам, Вокжул обзавёлся собственными соревнованиями и премиями и стал благодетельствовать народу не хуже коммунистического ксегена. Однако от демократических кухарок мэр отличался знанием политической кухни. По мере того, как президент разлагался, мэр всё более укреплял свои позиции. Он испортил отношения с политическим трупом, во имя спасения страны поднялся до политических высот и принял участие в президентской гонке. Вынужденный уступить миллиардеру Осинкину, Вокжул, вместе с другими аутсайдерами, занял выжидательную позицию.
