Надо вызывать милицию, «Скорую». Зафиксировать смерть. Организовывать похороны.
Она нежно поцеловала сына в щеку. Подумала: как редки моменты, когда мальчик целиком принадлежит матери.
Пока совсем маленький, лет до пяти.
И сейчас, сразу после смерти. Пока выглядит как живой.
Виктор, Виктор. Ты столько мог в своей жизни сделать!
«Не могу принять твою болезнь. Не могу пережить твою смерть. И уж тем более простить – не могу».
Рядом с постелью стояла капельница.
Прежде чем вытащить из вены бесполезную теперь иглу, Людмила Аркадьевна взяла шприц. И наполнила его кровью Виктора.
Она когда-то собиралась поступать в медицинский. И хорошо помнила про открытие профессора Сергея Юдина.
Знала, что трупную кровь можно хранить в обычном холодильнике до двадцати пяти дней. В отличие от «живой», она не свертывается, то есть никакой мороки с консервированием или замораживанием при супернизких температурах. Трупные яды, якобы в ней имеющиеся, – абсолютный миф. Наоборот, при переливании такая кровь дает значительно меньше реакций, чем консервированная.
Только бы группа совпала. А если и не совпадет – тоже хорошо.
Ей обязательно нужно найти мать Сони Степанцевой.
Судьба велит.
Не зря они именно в день смерти Виктора наткнулись на это ток-шоу. И не зря увидели в нем девчонку.
Вряд ли Виктор обознался. У него всегда была отличная память на лица.
Едва тело сына увезли в морг, Людмила Аркадьевна уселась за компьютер.
Рыдать – деструктивно. Лучше узнать все, что можно, про лауреата конкурсов бальных и спортивных танцев Соню Степанцеву. А главное – про ее родителей.
* * *
Сонины подружки дружно рапортовали: «Не звонила». «Не появлялась».
По счастью, одна из них рассказала, что видела, как Соня, вскоре после шестого урока, садится в «Инфинити».
– Кто был за рулем?
– Какая-то тетка. Старая. Она еще Соньке огромный букет цветов подарила.
Номер автомобиля девочка, конечно, не запомнила. Неуверенно произнесла:
– Он какой-то не такой был…
– Европейский?
– Нет. Просто желтый. Цифры и буквы, как у нас, – но на желтом фоне.
– Но хоть одну цифру, букву – вспомни, пожалуйста!
Но девочка виновато произнесла:
– Нет. Не знаю. Я вообще на него не смотрела.
– Дьявол, что делать? – Саша отбросила телефон.
Зиновий выглядел абсолютно спокойным. Всегда умел собраться в критической ситуации. И сейчас произнес мирным тоном:
– Саш. Дьявол тебе никогда не помогал.
– Да, – виновато кивнула она.
Отвернулась от любимого. Прошептала: «Господи, прости!» Прочла про себя коротенькую молитву.
Прислушалась к эфиру.
Никаких подсказок.
На Бога надейся, а сам не плошай.
– Может, в полицию? – неуверенно предложила она.
– С чем? Номера машины нет, телефон Сашин выключен… Все «Инфинити» проверять? Их в Москве сотни, если не тысячи.
– Что она хочет с ней сделать?
– Не знаю. Мне пока в голову только одно приходит. Перелить его кровь. Месть матери. Око за око.
Саша смертельно побледнела. Выкрикнула:
– Нет!
– Дай бог, если я ошибаюсь, – вздохнул Зиновий. И решительно добавил: – Нам надо объединяться.
– С кем?
– С твоими родителями. Вызывай с работы отца. И маме скажи, что мы сейчас будем.
* * *
Все шло как по маслу. Глупая, глупая девка! Купилась на блестящую тряпочку. Поверила в примитивную байку: про собственный талант, дальновидного спонсора. А мудрого человека, чтоб остерег, рядом с ней не нашлось.
Людмила Аркадьевна брезгливо посмотрела на танцорку. Голова запрокинулась, в уголке рта слюна пузырится. Фу, гадость. Она брезгливо поправила Соне голову. Стекла машины хоть и тонированы, но лишнего внимания лучше не привлекать.
Впрочем, останавливать их не должны. Номера не настоящие. Но комбинация цифр и букв принадлежит точно такой же «Инфинити». Чистой, в угоне не числится, владельца прав не лишали, неоплаченных штрафов нет.
Людмила Аркадьевна с гордо поднятой головой миновала пост ГАИ на выезде из Москвы. Толстый гаишник был увлечен таджиками на ржавых «Жигулях» и в ее сторону даже не посмотрел.
Женщина взглянула на часы. Без десяти три. Морфин в убойной дозе будет действовать минимум до шести. Времени больше чем достаточно, чтоб провести красивый, неторопливый ритуал. А потом она просто выкинет малолетнюю дурочку где-нибудь на обочине. Та вряд ли и вспомнит, что с ней случилось. Хорошо бы долго вспоминала. Год, два. Чтобы вирус максимально проник, отравил организм.
Свой левый профиль в социальных сетях Людмила Аркадьевна уже удалила. Когда приедут на место, она и от неправильных номеров избавится. Пусть ищут Буйновскую, «Аудит-консалт-премиум», «Инфинити». Да если и найдут ее – вдруг, случайно! – никто все равно ничего не докажет.
* * *
Даже облегченной версии, что Соню с неизвестной целью увезла неизвестная женщина, родителям хватило с лихвой.
Ольга Егоровна возмущенно всхлипывала, Иван Олегович рвал и метал:
– Александра! Почему от тебя одни только беды?
Саша было попробовала спорить, но Зиновий прижал ее руку ладонью. Она умолкла. Позволила родителям выпустить пар. Дождалась отцовского деловитого:
– Что теперь делать?
Зиновий оказался готовым к вопросу. Вкрадчиво произнес:
– Иван Олегович! Вы всегда так беспокоились о Соне… Боялись, чтобы она не связалась с дурной компанией. Наверняка вы принимали все меры. Что вы выбрали? Ток-лог? Хэллоспай?
– Ты о чем? – нахмурилась Саша.
Мать тоже смотрела непонимающе.
– Это программы слежения, – быстро пояснил Зиновий. – Монтируются незаметно для владельца в его мобильник.
А отец безнадежно пробормотал:
– Что толку от программы, если у нее телефон выключен?
– Все равно давайте проверим, – решительно сказал его зять.
Иван Олегович послушно включил компьютер. И вдруг выкрикнул:
– Есть! Вот сигнал!
Прочел последнее сообщение – сразу понурился:
– Сигнал потерян. Возможно, батарея разряжена.
– Во сколько?!
– В пятнадцать ноль одну.
– Где?
– Шоссе Энтузиастов. Седьмой километр.
Зиновий нахмурился.
– У нее там дом, дача? – с надеждой произнесла Саша.
– Нет. Точно нет.
– Но там лес. И много глухих местечек, – тоскливо сказал отец.
– Звоните в полицию! – выкрикнула мать.
– Я позвоню. – Зиновий встал.
Саша краем уха слышала, как он коротко и толково объясняет: семиклассница. Увезена от школы. Приметы…
Но пока маховик завертится. Эх, надо было раньше, раньше!
– Пап! – вскочила с кресла она. – У тебя машина какая?
– «Бэшка». Третья.
– Движок?
– Полтора.
– Поехали!
– Куда? На деревню к дедушке?!
– Это лучше, чем просто сидеть и ждать! Поехали!!!
* * *
Сначала Людмила Аркадьевна думала: провести ритуал прямо на кладбище. Символично, красиво – сделать все на его глазах. Перед портретом, на котором сын еще молодой, здоровый и беззаботный.
Но подумала и решила от яркой идеи отказаться. Скоро начнет темнеть. Кладбище, правда, закрывается только в пять, но поздней осенью, в будний день, да еще и после полудня, посетителей никого. Сторожа заметят. Если будет расследование, спалят ее в секунду.
Лучше провести казнь не столь эффектно, зато надежно.
На полпути к Богородскому кладбищу есть прекрасный дикий лес. И в него полно заездов.
В самый первый из них она и свернула.
* * *
Иван Олегович с Ольгой Егоровной с ними не поехали.
Саша, с места в карьер, рванула под сто тридцать.
Когда ей подмигнула кровавым глазом первая полицейская видеокамера над дорогой, вздохнула:
– Отец меня убьет, когда гору штрафов получит.
И прибавила газу.
Зиновий не ответил. Держал планшет на коленях, лихорадочно перелистывал сайты, читал почту. Сообщал Саше:
– Мой знакомый, в регистрационной палате. Недвижимости в Подмосковье у них вообще нет… Сейчас еще один парниша почту тетки взламывает. Может, друзья в тех краях найдутся…
– Ох, Зиновий. Поздно! Поздно будет!
Саша закусила губу. Изо всех сил сдерживалась, чтоб не прибавить скорость прямо на глазах у гаишника на выезде из Москвы.
Он продолжал рассуждать вслух:
– Так. А если, допустим, она решила… все сделать на кладбище? Очень эффектно, в стиле скорбящей матери.
– Бред! Там люди, сторожа!
– Нет никого там в четыре часа. Сейчас… узнаю, где он похоронен. Бинго, Сашка, бинго! Богородское! По этому шоссе, пятьдесят километров. Давай, газуй!
Она обошла по обочине связку из двух фур, полностью заслонявших дорогу. Помчалась дальше. Кладбище? Боже, скажи мне: это кладбище?..
Внутренний голос молчал. И Саша, от злости на него, разгонялась все быстрей и быстрее.
