– Что за концерты? – Мама открыла дверь в комнату без предупредительного стука. Вместе с ней в помещение просочились умопомрачительные запахи с кухни. Алиса заинтересованно повела носом. Яблоки и карамель.
– Без корицы? – уточнила она невпопад.
– Без, – кивнула мама и скрестила руки на груди, ожидая ответа на свой вопрос.
– Хочу в школу, – буркнула Алиса, раздраженно царапая обглоданными ногтями мочку уха. Сережки она таскала не снимая. Тяжеленные, девятьсот двадцать пятой пробы, с теплыми желтенькими камушками, они периодически заставляли уши воспаляться до красных зудящих корочек. Но сережки были бабулиным подарком, поэтому Алиса стоически терпела все неудобства. Слишком редко они с бабушкой виделись, чтобы прятать ее подарки по шкатулкам.
– Ты, наверное, единственный ребенок, который так рвется в школу. – Строгая маска треснула, и мама улыбнулась. – Потерпи несколько денечков. Кончится больничный, и пойдешь.
Мама в несколько шагов пересекла комнату и стиснула девочку в чрезмерно крепких объятьях. Алиса заворчала и принялась извиваться, протестуя против телячьих нежностей, но не слишком усердно, чтобы ненароком действительно не вывернуться из ласковых рук. Мама пахла выпечкой, моющим средством, купленным за баснословные деньги из-за якобы натурального состава, и чем-то неуловимо-неприятным. Алиса нахмурилась, уткнувшись носом маме в шею и внезапно оглушительно чихнула.
– Кот! – обличительно воскликнула она, строго хмуря брови. – Ты опять обнималась с этим наглым шерстяным чудищем!
Прибившийся к их подъезду кошак был извергнут, очевидно, самой преисподней. Здоровенный, черный, тощий, как велосипедная рама. Ухо и глаз чудище потеряло где-то в многочисленных уличных драках, но его самоуверенности это не убавило. Кусок хвоста остался на память дворовой своре. Чудище держало в ужасе всю кошачью и мелкособачью часть двора и удачно переживало встречи с крупными псами.
Кошак косил на Алису яростным зеленющим глазом, шипел и дыбил колесом острый хребет. Алиса готова была отвечать полной взаимностью, но шипеть на помойных кошек в ее неполные одиннадцать было уже несолидно. Поэтому девочка и кошак соблюдали вооруженный нейтралитет. Мохнатое чудище вожделенно следило за ее голыми щиколотками, а Алиса втайне мечтала скормить его псам. Но их мечтам не суждено было сбыться. Потому что у кота и девочки была одна общая слабость – Алисина мама.
Чудище среди всех жителей их многоэтажки безошибочно вычленило самую ярую кошатницу и увязалось за мамой хвостиком. Алиса не поверила бы, если бы не видела сама, как черное страшилище отирается о мамины ноги и бодает подставленную ладонь, урча как заведенное.
Если бы не папа, от которого Алиса и унаследовала ненависть к кошачьим, кот давно поселился бы в их квартире. Но папа держал оборону, поэтому мама тискала мохнатое недоразумение в подъезде, принося на себе черную шерсть и запах помойки.
– Теперь и ты будешь мне указывать, с кем обниматься? – Мама вспылила так неожиданно, что Алиса даже не нашлась с ответом. Скорее всего, это было продолжением какого-то старинного спора с папой. – Да что мы за семья такая?! Духами пользоваться нельзя, химию для уборки выбирать приходится дольше, чем наряды к корпоративам! Специи вы почти никакие не едите. В школу постоянно справки таскать приходится, на меня уже участковый педиатр смотрит косо! Еще чуть-чуть, и инспектора по делам несовершеннолетних пришлет. И кошек вы, видите ли, не любите. Почему у нас все не как у всех?!
Алиса задохнулась от обиды и неисправедливости. Как будто она виновата в чем-то из перечисленного. Но взвинченной маме было не до справедливости. Она выскочила из комнаты, словно ошпаренная, оглушительно хлопнув дверью.
Алиса уткнулась носом в коленки. В горле скребло. Луна, все такая же ехидная, расплывалась и прыгала над крышей соседского дома, словно готовая сорваться и упасть, как перезрелое яблоко с ветки.
Снова захотелось завыть, но осуществить задуманное Алиса не успела. Потому что на карниз резко, как черт из табакерки, запрыгнул виновник всех ее бед. Алиса даже рот открыла, не в силах переварить подобную наглость. Чудище дыбило спину, дико полыхало изумрудным глазом и с трудом удерживалось на скользкой покатой поверхности.
Девочка скосила глаза и насмешливо фыркнула. Под окном мохнатого неприятеля уже поджидали. Псы щерились клыкастыми ухмылками и терпеливо ждали, когда добыча сползет прямо им в пасти.
Кот, понимающий, что на карнизе не удержится, обернулся. Алисе в его взгляде почудилась надежда, которая тут же сменилась на глухую тоску, когда по ту сторону стекла кошак разглядел свою вечную противницу. Они застыли, глядя друг на друга одинаково зелеными глазами. Она – рыжая, взъерошенная, с подсыхающими дорожками на щеках. Он – черный, битый жизнью, цепляющийся за последние ее мгновения всеми четырьмя когтистыми лапами.
Мама на кухне рассерженно громыхала посудой, и Алисе чудились тонущие в шуме воды всхлипы.
Алиса не виновата в том, что у них не самая нормальная семья, но ведь и мама такую жизнь не выбирала.
Шерстистое чудовище не удержалось. Кот соскользнул с карниза тихо, без единого мява. Алиса не успела ничего понять. Мгновение – и она лежит пузом на подоконнике и цепляется отросшими уплотнившимися ногтями за черную драную кошачью шубу. Кот висит, даже не дергаясь, опешивший не меньше нее.
Первыми опомнились собаки. Самая мелкая и наглая зашлась в истеричном лае и запрыгала, пытаясь вцепиться зубами в остаток кошачьего хвоста. Кошак вяло засучил задними лапами и прижал обрубок к пузу. Алиса языком ощупала удлинившиеся клыки и ощерилась. Откуда-то из глубины горла полез угрожающий утробный рык. Псы заскулили и бросились врассыпную.
Все-таки мама ошиблась. Обманщица-луна оказалась полной.
Затащив кота на подоконник, Алиса закрыла окно и с неудовольствием уставилась на стремительно обрастающую короткой рыжей шерстью руку.
– Лисенок, прости меня, я такая бестолочь! Ты не виновата… – Снова без стука ворвавшаяся в комнату мама оборвала себя на полуслове, разглядывая черного кошака, замершего на коленях дочери.
– Папе сама будешь объяснять, – с заметными нотками паники буркнула Алиса, впихивая полудохлое от ужаса чудовище маме в руки.
Обострившимся слухом она уже уловила на лестнице тяжелые отцовские шаги. На папу луна влияла меньше – все же взрослый матерый оборотень – но настроение в эти дни у него здорово портилось.
Впрочем, пусть разбираются между собой сами, они ведь взрослые. А Алиса, со своей стороны, уж потерпит это дурно пахнущее страшилище на собственной территории. В семье нужно идти друг другу на уступки. Пусть у них хоть что-то будет как у людей. Даже если людей в их семействе всего лишь треть.
Алина Кононова
Требуются жертвы
Она подкралась со спины, пока я выбирала губную помаду.
Пытаясь определиться между «Нежным Пурпуром» и «Королевским Алым», я не сразу услышала ее дыхание. Оборот через плечо, копна волос, летящая в сторону, едва не сбивающая косметику с полки.
– О, простите! Не хотела вас напугать!
Первое, на что я обратила внимание – логотип на ее розовой футболке. У меня в ванной стояла маска для волос этой фирмы, подарок на день рождения. Часто я проходила мимо их отдела в магазине, грустно вздыхая. Только потом взгляд скользнул выше: веснушки, рыжая жидкая челка, остальные волосы собраны в пучок, едва ли размером с хилую мандаринку. Мой пучок всегда был похож на апельсин: солнечно оранжевый и огромный. Волосы не хотели оставаться в плену шпилек, они вырывались, рассыпаясь огненным водопадом по плечам.
На мои волосы она и смотрела, пожирала глазами. В такие моменты, ловя на себе взгляды незнакомцев, прохожих, попутчиков в транспорте, я чувствовала что угодно…
Кроме неловкости.
– Чудесные волосы! Такой насыщенный рыжий редко встречается. Какими средствами по уходу пользуетесь?
– Ну… – А вот теперь стало неловко смотреть ей в глаза. – Не вашими.
