С 1996 года — главное перо «Новой газеты» (см.)
В ней время избирательной кампании 1996года всячески разоблачал Ельцына и его режим, убеждая в огромных статьях голосовать за Явлинского, а не за Ельцына из страха перед коммунистами. Потому что коммунисты все равно не пройдут — их Явлинский остановит, а если и пройдут — хуже все равно не будет, ибо хуже уже некуда.
Ну, а сейчас изо всех сил изобличает Чубайса и Немцова, потрясая опять же распечатками подслушанных разговоров.
Вот в связи с этим стихотворение и написано.
Гляжу, гляжу — да это же пизда!
А то, гляжу, чего-то непонятное.
А присмотрелся: вот так так-так да!
Расставились так ноги, задралось так платье,
Зараза камера тотчас же pырк туда —
вот так начало фильма, господа!
Короче вот сюжет: короче, лето.
Пустынный городок, простая жизнь, такая,
которая короче, как бы, это
журча себе спокойно, как умеет, протекает —
и там одна имеется такая —
Такая вся задумчивая ходит,
такая в красном платье, сверху тесном, снизу развевающемся,
так вся задумчиво собою позволяет обладать желающим, —
не по какой-либо причине, просто в этом интерес находит;
Зайдет так в гости, сядет скромно, вся молчит, лишь улыбается
такая вся прохладная, тенистая
но так затем вдруг обнаруживается что так платье задирается
такая вот короче говоря по-инострански, мисс она.
Короче, фильм про лето, про его задумчивые радости.
как впрочем, и сие стихотворение.
Лето 1990, Надым.
Это есть, собственно, пересказ кинофильма про еблю (по официальной классификации — «эротический») режиссера Тинто Брасса. Летом 1990-го видным тюменским деятелем М.Немировым он был просмотрен в видеосалоне города Надыма, и тут же им переложен в стихотворную форму. У указанного автора тогда был невиданной силы подъем, сочинялось всю по принципу
О чем прозаик, ты хлопочешь?
Давай сюжет, какой захочешь,
Его я на фиг заострю,
Веселой рифмой оперю, —
и, пребывая в таком состоянии духа, он воспевал на своей лире, как (неодобрительно) заметил о ком-то В.Набоков, все, что только не подвернется под руку.
Воспел и сей кинофильм.
Тюменский деятель чрезвычайной выдающести.
Возможно, так и самый главный формирователь тюменской, так скажем, духовной атмосферы: в первой половине 1980-х такой главный — это, пожалуй, М.Немиров, породитель здесь явления богемы как таковой; во второй половине — точней, с лета 1988-го — несомненно А.Михайлов, оказатель такого влияния на этих тюменских богемцев, что они — Шаповалов Ю., Неумоев Р., Ковязин А., Кузнецов А., И. Жевтун, и проч. и проч. и проч. (а через них и Летов! и крутящиеся возле него) и по сей день, восемь лет спустя, в общем, основным идейно-духовным содержанием, так сказать, своих личностей, имеют слово в слово пересказ того, что им рассказывал Михайлов в 1988-90 гг.: патриотизм, антисемитизм, коммунофашизм, оккультизм, уфология.
Год рождения — какой-то из середины 1950-х.
Занятия до примерно 1980 года — неизвестны. Вот кое-какие сведения, сообщенные самим Михайловым в мае специально для этого издания 1996 лично и в письменном виде, и теперь мной наконец, публикуемые.
— Все мои предки в семи отслеженных коленах являются коренными жителями Западносибирской низменности, как и сам я. И выпало мне здесь многое пережить и обрести непосредственное понимание.
Давеча Ковязин обратился ко мне:
— Меташеф, поговаривают, что вы были чуть ли не единственным тюменским хиппи, а позднее и первым тут панком, верно ли это?
Боюсь, что да. Во всяком случае именно мне в 1972 году удалось уговорить изумленную родительницу пришить к моим джинсам системы «Милтонс» снизу бахрому, а над задним карманом LOVE. Вслед за чем и мой единственный на всю Тюмень последователь Толик Вычугжанин, у которого были крутейшие по тем временам «LUI» польского происхождения — из настоящего трущегося котона — также написал на штанах про любовь, вырезав буквы прямо из своего пионерского галстука. Тем же летом я предпринял одиночную акцию прохождения всей улицы Мельникайте босиком. Кто не жил в те времена, тот не поймет, что эффект от этого перфоменса был таким, как если бы в 1996 я поперся бы по вышеозначенной улице нагишом. А надо ли говорить, что стоявший на подоконнике моей комнаты динамик пел во двор преимущественно голосом пьяного Моррисона? (Чей зальный двойник «Абсолютный Лайф» и поныне мой любимый альбом.) Да мало ли было всякого, Господи!
В тысяча 978 году автор этих строк имел обыкновение бродить по центральным улицам Тюмени в длинной до пят шинели без знаков различия, имея при себе скрипку в футляре и латунный тепловозный гудок, из которого извлекал дикие звуки в самых неподходящих для этого местах, и был последователен в деле употребления веселящих напитков, обнаруживая себя по утрам в самых удивительных обстоятельствах — то в общежитии студенток театрального училища, то в медвытрезвителе на Рижской, а однажды с ужасом проснулся я в два часа ночи в темном зале Тюменского драмтеатра — на последнем ряду балкона. И, похожий на собственную тень, до зари метался по пустынному этому театру, не в силах выбраться наружу.
Куски тех лет:
Пушистый белый апельсин
Лежит на фиолетовом подносе
Никто его не просит
или
Поспеют яблоки глазные
Захрустят внутри кривые
Руки кровеносного сосуда
(лет через десять прочитал что-то подобное про яблоки у Рильке)
или
Дрожащие ресницы призакрыв
Вы призраков увидите. Вам снится
Пустая комната — светлица
Стол дубовый с дымящейся тарелкой суперкрови
или
За окном растет и клонится
Голая его рука
Тянется к подоконнику издалека
Словно молока захотелось покойнику
К лицу моему — для чего — не пойму
Тянется и тянется его рука
(это, кажется, про дерево)
Образцы наивного раннего инореализма. Но ведь семидесятые же. Вокруг — сплошной молодежный журнал «Юность» с сопливой лирикой. Слово «авангардизм», правда, уже проскальзывало порой и влекло. Но куда — неизвестно.
Я, конечно, не хотел тогда быть таким, как Джонни Роттен* — не было такого имени, слушал я, помнится, «Кинг Кримсон» Рика Уйэумана или там «Джетро Талл», но, думаю, что в 1978 году все же лютый я был панк по сути жизненного драйва. О чем нисколько не сожалею, вглядываясь из глубины прожитых лет.
Много можно было бы и еще порассказать интересного, например, как в начале 1980-х винтило меня ГБ за «религиозный мистицизм» — вломились прямо домой четыре (при галстуках) орла, трое со стальным взором, один — с оловянным, поместили меня на заднее сиденье — один сел справа, другой — слева, а я им сказал «Поехали!» и махнул рукой.
Да только раскладывался я тогда по Тюмени в одиночку, «неформальная» среда отсутствовала, и рассказать теперь об этом некому и не для чего. — так завершает А.Михайлов свое повествование о ранних годах своей тюменской жизнедеятельности.
От себя же, автора этих строк сообщу.
О жизни М. в первую половину 1980-х имеются следующие сведения.
По имеющимся у автора этих строк бессистемным сведениям, собранными из слухов, в первой половине 1980-х годов А.Михайлов много времени проводит в Москве, знакомясь со всякими столичными подпольями — авангардистскими, в частности, знакомясь с группой «Мухомор» и прочими деятелями тогдашнего московского концептуализма, (см); оккультными — Дугин, Мамлеев, Дудинский и проч., и проч., и проч.
Вторая половина 1980-х, Перестройка: А.Михайлов переносит свою жизнедеятельность в Тюмень, где во-первых, является одним из первопроходцев только-только зарождающегося кооперативного движения (см), во-вторых же — первым человеком, внесшим в духовную жизнь города Тюмени ультраправый образ мысли; в частности, он образовывает общество «Отечество», тюменский эквивалент общества «Память», основными адептами которого, нужно сказать, становятся тюменские работники КГБ.
Май 1988: А.Михайлов случайно попадает на первый тюменский фестиваль леворадикальной рок-музыки, который производит на него чрезвычайное впечатление — см. в соотв. статье описание его, сделанное самим А.Михайловым; знакомится с основными деятелями этой самой рок-музыки и в течение полумесяца распропагандировывает их в прямо противоположную сторону мысли, нежели она была у них прежде; из леворадикалов, сторонников анархии, космополитов, индифферентных к вопросам национальности, агностиков и проч. и проч. они становятся в мановение ока праворадикалами, сторонниками коммунофашизма, русскими ульпатриотами, антисемитами и эзотерическими оккультистами: А.Струков, Р.Неумоев, А.Ковязин, Ю.Шаповалов и проч., и проч.
