Тележка стояла, и Мятникова не знала, когда она тронется. Но ей было приятно лежать в человеческих вещах и думать о новой жизни, о новых крысятах, которых она непременно воспитает по-человечески — добрыми, любящими родителей детьми. Она даже немного задремала, так ей было спокойно, а проснулась, когда тележку качнуло, и она поехала, поскрипывая несмазанной сцепкой.
А потом рабочие кидали чемоданы в нутро самолета. Вскоре дверь грузового отделения захлопнулась и, выбравшись из кофра, Мятникова позвала:
— Билл!..
— Я здесь…
— У нас получилось! — радовалась Мятникова.
— Мы что, уже летим?
— Пока нет, но уже скоро! Запустят двигатели, но ты не бойся шума, так положено!..
— Я ничего не боюсь! — опять прихвастнул Билл. — Ты ведь знаешь, я служил в специальном подразделении! Повернись задом!
Она решила ему не отказывать, и на несколько мгновений соития ей даже показалось, что она получила удовольствие, как моральное, так и физическое. Он хотел было победно завершить дело производителя, как взревели неожиданно самолетные двигатели. Напуганный герой отпрыгнул от Лили, так и не запустив в ее лоно свое горячее семя.
— Не бойся! — прокричала она. — Мы взлетаем!
Мятникова почувствовала, как самолет вырулил на взлетную площадку, услышала характерное для взлета завывание и взялась коготками за какую-то веревку.
— Держись!
Билл просто нырнул в свой крокодиловый саквояж и на нервной почве съел в нем зубную пасту вместе со щеткой, а также надкусил бумажник с денежными купюрами и пластиковыми картами.
Наконец, они взлетели, и двигатели стали работать тише.
— Ты слышишь меня? — спросила Мятникова.
— Слышу, — ответил Билл. — Теперь-то мы, наконец, летим?
— Летим, — ответила она просто.
— Хорошо.
Он появился из саквояжа с перепачканной «колгейтом» мордой, а она вытащила из кофра теплый плед из ангоры. Увидела своего героя и рассмеялась. Разложила плед, и они легли рядом. Легли и заснули, так как предыдущий день был тяжек для них обоих.
Проснулась она совсем счастливой. Размеренно гудели двигатели «Боинга», все фантазии и надежды осуществились даже во сне, а потому Лиля просто лежала с закрытыми глазами и думала о себе, как о Лиле Брик, а о Билле, как о Маяковском… Маяковский тоже бывал в Америке…
Все ее романтические мечтания сопровождал привычный звук обрабатываемого металла. Так обычно точил свои зубы толстый крыс… А ведь он мог перегрызть титан… Сильное, необыкновенное животное!..
Она неожиданно ужаснулась этому звуку, открыла глаза и вскочила на лапы. Огляделась, ища Билла.
Медалист как раз заканчивал с очередной связкой проводки. Металлическая крошка так и летела в разные стороны.
— Что ты делаешь! — закричала она.
— А что такое? — не отрываясь, поинтересовался он. — Дело обычное, точу зубы… Больно металл мягок…
— Немедленно перестань! Это же самолет, и ты нас погубишь! Наши мечты!..
Но было уже поздно. Билл превратил в металлическую труху несколько метров проводов, и пилоты в кабине гигантской машины потеряли не только связь с землей, но и управление самолетом. Рули отказали, и весь экипаж сидел с открытыми ртами, понимая, что если не произойдет чуда, то через несколько минут самолет сорвется с курса, и тогда…
Чуда не произошло. Умная машина, чьи мозги обескровил Билл своими гигиеническими процедурами, несколько раз клюнула пространство, а потом сорвалась в штопор.
— Как тихо! — с удовлетворением оценил Билл.
А потом его и Мятникову охватила невесомость. Кишки похолодели и словно поплыли отдельно от тел.
— Мы гибнем! — проговорила Лиля.
— Чегой-то?
— Мы падаем!..
— Куда? — удивлено поинтересовался он.
— На землю!
— В мою страну?
За бортом «Боинга» нарастал ужасающий свист, и, казалось, были слышны крики и предсмертные вопли людей.
— Ты сгрыз что-то важное, и теперь самолет падает! — пыталась объяснить объятая ужасом Мятникова.
— Я всегда делаю то, что важно!
— Сейчас ты сделал самое важное в своей жизни! Через несколько мгновений мы умрем!
— Я — здоров. У меня прекрасное самочувствие и отличная живучесть!
— Идиот! — успела проговорить она и потеряла возможность мыслить.
А потом удар!
«Боинг», захлебываясь, развалился на три части и пошел ко дну Атлантического океана.
К этому моменту на борту самолета не осталось ни одного живого человека, лишь две гигантские крысы выдержали перегрузки и теперь, задержав дыхание, мощно работая лапами, пытались вынырнуть на поверхность.
Мятникова первая выскочила на океанский простор и хватала, хватала воздух зубастой пастью, стараясь успокоить сердце, которое, казалось, готово было лопнуть.
Он вынырнул на поверхность минутой позже. Дышал спокойно, видимо, ему, действительно, всунули в голову какой-то чип.
— Это Америка? — поинтересовался Билл.
— Ага, — подтвердила она со злостью.
— А где земля? Ты говорила, что мы падаем на землю!..
— Я ошиблась… Под нами целый километр воды, а до Америки их уж точно пара тысяч.
— Далеко, — констатировал крыс, бултыхая лапами по воде, как собака.
— Погибли сотни людей! — взорвалось сознание Мятниковой.
— Хорошо, что мы не люди! Надо плыть в Америку!
От осознания, что натворил Билл, который не понимал произошедшего, Мятникова хотела добровольно хлебнугь воды и утонуть, но сил не хватило на собственную смерть, а потому она сказала, что до Америки плыть два года.
— Я плохо плаваю, — признался Билл. — И потом, мне жить осталось меньше года. Я ведь не молод…
Она ничего не ответила, просто поплыла на восток. Он засучил лапами вслед за ней, но с каждым ее гребком отставал все больше и больше.
Она вспомнила, что была двукратной чемпионкой Европы по плаванию, а потому передвигалась в воде с необычайной легкостью.
— Эй! — кричал он. — Подожди! У меня кончаются силы!
Она желала, чтобы он умер, как умерли ее мечты и мечты еще сотен людей, покоившихся сейчас на океанском дне, а потому подождала его, решив полюбоваться, как толстая тварь пойдет ко дну.
Билл вскоре подплыл и рассказал, что вода соленая, что ее пить нельзя — рвет.
Он был хитрым и совсем не хотел умирать, а потому неожиданно рванул к Мятниковой и вцепился зубами в ее хвост. Она попыталась было поднырнуть под него и царапнуть по пузу когтями, но встретила его когти, поранившись до крови.
— Плыви! — приказал он. — Ты хорошо плаваешь, а потому должна спасать меня!
— Ты!… Ты!…
Она не нашлась, что бы такого сказать убийственного, дабы ранить хотя бы его самолюбие, коли не тело. К тому же соль разъедала порезы на боку, а солнце нагревало голову, и пришлось нырнуть, дабы остудиться.
— Ну, плыви, плыви! — поторопил Билл. — Спасай меня!..
И она поплыла. Сказала лишь:
— Меня ненадолго хватит! Нет пресной воды, еды… Мы утонем!
— Ты постарайся! Я очень важная персона!
И опять ей нечего было сказать ему в ответ. Злость сбивала дыхание, и Мятниковой то и дело приходилось прихлебывать соленой воды.
— Ты — собачий медалист!
— Говорят, что собаки умнее человека, — ответил крыс. — Конечно, не все…
Его невозможно было пробить. Она знала, что и пытаться не стоит. Нет у него такого органа, нет у мерзкой крысы души!
Дальше они плыли в полном молчании. Удивительно, но Лиля совсем не уставала, словно была крысой водяной, а не сухопутной… Наступила ночь, и над океаном зависла огромная желтая луна.
— Как моя медаль, — сравнил Билл.
Луна светила щедро, и при этом грустном подобии солнца, в заемных лучах, Мятникова вдруг увидела рыбку, которую автоматически схватила зубами и тотчас проглотила, не жуя. А потом другую… И еще несколько поймала, набив мягкими косточками и плавниками живот…
К утру она вдруг почувствовала ужасающую боль в хвосте.
— Что ты делаешь?!. — закричала Лиля.
— Я ем, — ответил Билл.
— Что ты ешь?
— Твой хвост!
— Ах, ты паразит! — закричала она, вновь попыталась поднырнуть под крыса, чтобы нанести ему рану, но он так ей врезал по животу…
— Не могу же я умереть голодной смертью! — пояснил. — Но ты не волнуйся, я буду есть твой хвост по частям. Надо экономить! На сегодня я закончил!..
— Ты — редкая сволочь! Я тебя спасаю, а ты меня ешь!..
— Если спасаешь, то спасай до конца!
— Хочешь, я поймаю тебе рыбу?
— Тогда мне придется тебя отпустить, — подумал Билл вслух. — И ты уплывешь. Следовательно, я погибну… Буду есть твой хвост…
— Тебе никогда не стать человеком! — в сердцах произнесла Мятникова.
— Это правда…
— Так и сдохнешь крысой!
— Боюсь, тебя ожидает то же самое…
Вдруг она осознала его слова, так ясно и так драматично, что слезы брызнули из глаз! А ведь все из-за него! Не будь Билла, жила бы Мятникова в своем человеческом теле… Она зажмурилась изо всех сил и проговорила про себя из какой-то детской сказки:
