Ознакомительная версия.
Является ли любовь оправданием чего бы то ни было? Не знаю. Любовь самоценна, она не оправдание, не цель, не средство. Не забудьте, что это — сущность, на которой зиждятся все великие религии. Все зависит от наполнения, от напора, от накала любви. Так, слабая лампочка едва освещает подворотню, а сильный прожектор маяка ведет корабли в бухту. Чего достойна та или иная любовь — определяет, как правило, время. Чему она является оправданием — скрыто, как правило, в таинственных хитросплетениях судеб.
– ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ТВОРЧЕСТВО АЛЬТЕРНАТИВОЙ ЛЮБВИ?
— О, да, да, да!
Особенно с годами… Это и есть своего рода любовь, причем, такая сильная, что при полной отдаче «проклятью белого листа», на любовь к мужчине и сил-то уже не остается. Это интрига, борьба, ненависть, пораженье, победа… — все, как в любви, и даже полнее, цельнее, потому что партнер — это тоже вы, только в другой ипостаси.
Во всяком случае, единственный соперник, к которому меня ревнует мой муж, это мое писательское одиночество над каждой следующей страницей.
– БАНАЛЬНЫЙ ВОПРОС, И ВСЕ ЖЕ: ЧТО ТАКОЕ ДЛЯ ВАС ЛЮБОВЬ — ВЧЕРА, СЕГОДНЯ И ЗАВТРА?
— Для меня любовь — вчера, сегодня и завтра — материал для будущей книги. И не только моя любовь, и не только любовь, а все вообще, что со мной и с миром вокруг меня происходит. Моя душа, мое тело, мой муж, мои дети, мои близкие и неблизкие, мои враги, моя вселенная, короче: моя единственная жизнь вчера, сегодня и завтра — материал для будущей книги.
«У художника нет личной жизни, он прячет ее, заставляя нас обращаться к его книгам, если нам взбредет вдруг в голову искать истинный источник его чувств. Все его изыскания в области секса, социологии, религии и т. д. — лишь ширма, за ней же только и всего — человек, страдающий нестерпимо оттого, что нет в мире места нежности».
Это написал замечательный писатель Лоренс Даррелл в своем романе «Жюстин».
Мне нечего к этому добавить.
Глава одиннадцатая У счастья не может быть «опыта»
«Чтобы быть художником, надо быть одновременно святым и бешеным».
Эмиль Антуан Бурделъ— ВЫ ТЕПЕРЬ ДОВОЛЬНО ЧАСТО БЫВАЕТЕ В РОССИИ. КАКОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОСТАЕТСЯ ОТ ЭТИХ ВИЗИТОВ? «БОЛЬШЕ НЕ ПРИЕДУ», «КАКОЙ УЖАС», «КАК ЖАЛЬ, ЧТО Я УЕХАЛА», «СКОРО ПРИЕДУ СНОВА», «НАКОНЕЦ-ТО ДОМОЙ, КАК Я УСТАЛА»?
— Все, что вы перечислили, плюс еще десятка два в корне противоречивых эмоций — как обычно у человека.
Нет, знаете, в России мне всегда интересно, всегда здорово, всегда пир для писательского глаза и уха — и весело, и страшно, и трогательно, и смешно.
Картинки по теме:
Подсмотренная сценка в московском метро.
Старичок — худенький, маленький, еле-еле душа в теле, впалые склеротические щеки, ввалившиеся глаза. Вид совершенно помойный: какая-то затертая телогрейка, обвисшие ватные штаны.
И через каждые две-три минуты дрожащим тенорком он выкрикивает:
— Дорогие соотечественники! Будем уважать и любить отчизну! Нe мусорите, не загрязняйте леса, озера, реки! Пусть все будет вокруг красиво, и мы будем красивые сами…
Пассажиры скучнеют лицами, отворачиваются, смотрят в черноту окон, опускают глаза. Старичок, вроде, ничего не просит, но как же надоели эти пророческие вопли в метро!
— Земляки, дорогие! Будем бережны к своей родине прекрасной! Будем оберегать ее поля-леса-просторы… Когда вокруг природа прекрасна, то и сами мы будем лучше, чище, вежливей…
На минутку он замолкает, откашливается, потом с новой взъяренной силой начинает свою проповедь:
— Парни, парни, это в наших силах — Родину прекрасную сберечь!.. Не допускать, чтобы мусорили, загрязняли водоемы, леса и поляны, — голос его взбирается все выше, интонация становится угрожающей: — А если кто намусорит, набезобразит… тогда мордой евонной в евонное говно!
Ну?! Какая нравственная мощь. Как не восхититься?!
Или, еще один забавный случай.
Шли Саша Окунь с Борисом по Гоголевскому бульвару.
С противоположной стороны к ним за милостыней кинулась бойкая старушенция, одна из тех хватких старушек, которые мотыляются где попало в поисках копейки. Сашка подал ей щедрую милостыню и сказал:
— Бабуль, что ж ты бегаешь через дорогу взад-вперед, ты уж стой на одном месте, а то мало ли чего! Еще, не дай бог, задавят.
Она ответила:
— Спасибо, сынок, за душевность. А тебе я желаю, чтоб, если задавит тебя, то сразу насмерть. Чтоб не мучился!
Сашка даже застонал от восторга: сколько народной философии в этом пожелании от всей души! Прямо, как в песне: «Если смерти, то мгновенной…»
Кроме того, я — признаюсь уж в своей тайной страсти, — коллекционирую идиотские объявления, забавные этикетки, смешные вырезки из газет. Баловство, конечно, домашние утехи… но раза три подобные перлы попадали в эпиграфы и даже в сами тексты моих вполне серьезных книг. Так вот, Россия — океан безбрежный самых неожиданных приключений в этой области. Что далеко ходить: купила в булочной неподалеку бублик для мужа, на нем ценник: «Мелочное изделие в виде бублика».
А в метро видела объявление — такому-то депо требуются мужчины: электромеханики, сварщики, водители. И ниже набрано текстом помельче: и женщины для ремонта таких-то механизмов. Ну, разве не прелесть? Женщины нужны не для чего-то иного, а для ремонта механизмов! Как можно мимо этого пройти?!
– НЕ ПОДЕЛИТЕСЬ КАКИМИ-ТО ПЕРЛАМИ ИЗ СВОЕЙ КОЛЛЕКЦИИ?
— Ну вот, несколько:
«Ешак-матрос» — ценник на плюшевой зебре, в магазине игрушек в Коканде.
А это афиша с забора в Виннице:
«Выступает Мария Биешу — чемпион мира по Чио-Чио-Сан».
Табличка из провинциального зоологического музея:
«Голова моржа, ныне живущего».
Очаровательное объявление в чикагской газете:
«Требуется расторопный кандидат наук!»
Есть целая россыпь брачных, застенчиво-романтических, солидных, наглых объявлений. Вот одно:
«Мужчина в самом соку готов материально баловать молодую женщину из района Беэр-Шевы».
Есть стайка рукописных объявлений на ларьках и киосках. Нацарапанный чернильным карандашом на цистерне с пивом вопль продавщицы:
«За безденьги — никому!»
Есть вереница стыдливо-административных туалетных объявлений.
Наконец, есть дивный венок похоронных, кладбищенских объявлений. Одесское:
«Еврейское кладбище вызывает православное кладбище на соцсоревнование!»
А вот объявление в бостонской русской газете:
«НИКОГДА! Никогда! Никогда похоронное бюро братьев Вайншток не откажет в сервисе евреям из России!!!»
— ВОТ ВЫ ПРИЛЕТЕЛИ В МОСКВУ. СКОЛЬКО ЧАСОВ ИЛИ ДНЕЙ ВАМ ПОНАДОБИТСЯ НА ТО, ЧТОБЫ ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ЗДЕСЬ «СОВСЕМ СВОЕЙ»?
— Трудно сказать. С одной стороны я здесь всегда самая, что ни на есть своя — язык, понимаете? Причем, он же ВЕСЬ — со всеми интонациями, всеми уровнями общения, бранными словесами, поговорками, чисто российскими шутками, весь сверху донизу — мой. И с кем бы я ни заговорила, никто во мне иностранку не почует.
С другой стороны, — конечно, то и дело настигает меня здесь даже не удивление — а оторопь, когда сталкиваюсь с новыми реалиями. Или, наоборот, оторопь, когда сталкиваюсь со старыми бессмертными реалиями. Например, я уже совсем не могу смириться, что вахтер в России по-прежнему самый большой начальник. Когда на радио меня сорок минут мурыжат у бюро пропусков, вертят так и сяк паспорт, не в силах прочитать мою фамилию латиницей, наконец, спрашивают непередаваемо хозяйским, дворницким тоном: «А другого паспорта нет?» — мне хочется заорать, как Шура Балаганов на Паниковского: — А ты кто такая?!
И, знаете, не исключаю, что это возымело бы действие.
Картинка по теме (из письма моего редактора):
— Представьте — утро 8 марта, праздник, мужики все с охапками цветов куда-то бегут и едут с выпученными глазами. Пробки страшенные, аварии на каждом перекрестке.
Подъезжаю я к перекрестку, и понимаю, что на этот зеленый ехать не надо, застопорюсь. А впереди меня мужик поехал, ну и встрял посередке, потому как все забито. Тут с боков народ попер: ан нет! Улочка перекрыта. Сигналят, орут из открытых окон, и все такое.
Наконец, из одной машины выскочили двое и стали этого бедолагу из-за руля вытаскивать. Тогда выскочил его разъяренный пассажир, и началась нормальная шоферская драка. Четверо дерутся, все с интересом наблюдают, ибо движение встало уже во все стороны.
Ознакомительная версия.
