Ознакомительная версия.
Мария, собрав, казалось, все силу воли, подавила смех и резко оборвала Барбару:
– Хватит! Дай передохнуть. Я не хочу, чтобы это произошло при Гарри…
– Терри.
– Терри. Видишь ли, мне здесь нечем гордиться. Я не люблю, когда меня видят такой.
– Прости, дорогая, – покаянно вздохнула Барбара. – Просто я подумала, что Терри будет интересно.
– Ну да, конечно. Я тебе не клоун. – И Мария принялась объяснять:
– Понимаешь, с нарколептиками случается иногда такая штука, катаплексия называется. И когда смеешься – ну от смеха такое как раз и случается – то, бах, шлепаешься в обморок. Пальцем даже пошевелить не можешь, но при этом все-все понимаешь и чувствуешь. Со мной так уже лет тридцать, но лишь пару лет назад поняли, в чем дело. Так что теперь я хохочу поменьше – надоело вечно выставлять себя на посмешище. Все мои подруги и родственники считают, что это жуть как смешно, когда я падаю и теряю сознание, они постоянно меня заводят, все норовят меня ухохотать. Ну, наверное, судьба у меня такая, да? Я всегда такой была. Любила посмеяться. Ну, скажи, разве можно жить без смеха? Надо ж хохотать, чтобы выжить…
Терри вдруг вспомнил прощальный вечер в Эшдауне и понял, что в тот вечер случилось с Сарой – когда она так странно реагировала на его шутки, они еще решили, что она просто выпила лишнего. И тут же память о прошлом осветила настоящее, и с Терри произошло то, чего не случалось уже много лет: он взглянул на смешливую Марию по-новому и всей душой пожалел ее – впервые за долгие годы Терри испытывал истинное сочувствие к ближнему своему; он вглядывался в лицо Марии, видел в нем грусть пополам с весельем, и думал: в самом деле, что за судьба такая – любить смех больше всего на свете и знать, что он несет гибель, – точь-в-точь, как у крыс доктора Даддена, которым приходится отказываться от сна всякий раз, когда так хочется заснуть…
– Вам помогло? – спросил он. – Помогло лечение?
– Ну, меня пичкали какими-то новыми таблетками, – сказала Мария. – Уж не знаю, есть ли от них толк. Но главное лечение – это разговоры. Клео просто молодчина. С ней я могла разговаривать часами. Мне кажется, я могла бы рассказать ей все.
– Простите, – сказал Терри, – кто молодчина?
– Клео. Доктор Мэдисон.
Терри долго смотрел на нее.
– Знаете, мне действительно пора, – сказал он наконец. – Я почти весь день провел в дороге, а уже совсем поздно. Пойду.
Терри отодвинул стул и, пошатываясь, скрылся в доме; лишь на следующее утро – после ночи, когда ему удалось на час с лишним погрузиться в четвертую стадию сна и даже испытать на краткое мгновенье первый и смутный признак сновидения, – он позволил себе задуматься над услышанным накануне именем и проанализировать то головокружительное удивление, которым оно в нем отозвалось. Тогда-то он и вспомнил, чье это имя, и в тот же миг понял, почему лицо доктора Мэдисон казалось таким знакомым.
И Терри отправился ее искать.
***
Пока Терри утром того четверга рыскал по коридорам Эшдауна, разыскивая доктора Мэдисон, Сара грызла тост и осторожно поглядывала на «Дом сна» – книга лежала на кухонном столе неразорвавшейся бомбой. Сара еще не открывала ее.
Нелепо, говорила она себе, испытывать суеверный страх перед обычной книгой. Какой вред, если она перелистает ее и прочтет несколько страниц? Неужели она считает, будто этот низкопробный романчик, который они с Вероникой держали за изысканную шутку, мог приобрести таинственную силу, способную ее ранить?
Сара посмотрела на часы: через пять минут пора на работу.
Кухонным полотенцем она вытерла пальцы, пододвинула книгу к себе и медленно взяла в руки. Книга словно по собственной воле раскрылась, из нее выпал лист бумаги. Сложенный линованный листок из блокнота, одна сторона которого была исписана.
Сара даже помыслить не могла, что перед ней – тот самый экземпляр «Дома сна». Ей не приходило в голову, что ни Вероника, ни Ребекка за все двенадцать лет ни разу не раскрыли книгу.
Дрожащими руками она развернула листок и узнала почерк Роберта. Его слова, давно и прочно забытые, всплыли в памяти.
Сара, если я когда-нибудь захочу… оставить что-нибудь тебе, я положу это сюда.
Вот в эту книгу.
Страница сто семьдесят три…
Ты всегда будешь знать, где это найти.
Не читая, Сара отодвинула листок и сделала несколько глубоких вдохов. Она чувствовала, как сила покидает мышцы, как улетучивается способность двигаться. Она едва могла шевелить руками. Сара тяжело повалилась вперед.
Нет. Она сумеет прекратить это. Сумеет совладать с собой.
Сара выпрямилась. Заставила руки потянуться к листку. Заставила пальцы взять его. Он прочтет записку очень быстро, в один присест, и с этим будет покончено.
Еще один глубокий вдох. Вот:
Бремя и благодать… Да, конечно, эту книгу они читали тогда на пляже, еще говорили о привязанности и утрате, о том, что делать, если кого-то теряешь… взгляд нарколептический скользит… Но как он мог это написать? Откуда ему было знать? Тогда ведь никто не знал… Не видя, слепо, хуже – равнодушно… Он имеет в виду кафе, тот день, когда они с Ронни посмеивались над ним… Я помню след в песке, «застывший, словно смерть»… вновь пляж, эту строчку она прочла вслух, из Розамонд Леманн… Затопит спящий дом… За жизнь одну тебе не разгадать…
Сара дочитала, и листок выпал у нее из рук. Она смотрела перед собой невидящим взглядом. Она забыла, что должна идти в школу. Она потеряла счет времени. Казалось, время остановилось.
На самом деле прошло минут тридцать, когда она наконец встала, пересекла комнату и сняла трубку настенного телефона. Набрала номер, записанный в блокноте.
После десяти-одиннадцати гудков ответил незнакомый голос.
– Я хотела бы поговорить с Руби. Руби Шарп.
– Подождите минуту. Я посмотрю, здесь ли она.
Звуки на том конце вызывали в памяти картины пустого холла или коридора. Сара слышала шаги и далекие голоса. Она представила задрипанное здание, дешевый паркет на полу, объявления, пришпиленные к пробковой доске. Шаги стали громче, в трубке зашумело.
– Да, алло?
– Руби, это Сара. Сара Тюдор.
– А… – Пауза радости и удивления. – Здравствуй, Сара. Рада тебя слышать. – Еще одна пауза – недоуменная, выжидающая. – Сара? С тобой все в порядке?
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Да, конечно. – Руби подождала. – О чем?
– Это срочно. Я к тебе приеду.
– Что-нибудь… что-нибудь случилось? Что-то произошло?
Еще одна долгая пауза.
– Ты была права, – наконец сказала Сара.
– Я была права? В чем?
– Ты сказала, что он по-настоящему меня любил. Ты была права.
– Кто по-настоящему тебя любил?
– Роберт. В тот день ты так сказала, а я тебе не поверила, не хотела верить. Но теперь я вспомнила.
– Сара… – раздраженно вздохнула Руби. – У тебя очень странный голос. Мне кажется, тебе следует…
– Я нашла кое-что…
– Что нашла?
– Он написал мне… Для меня.
– В смысле, недавно? Он недавно тебе написал?
– Нет. Давно. Послушать, я могу с тобой увидеться? Мы можем где-нибудь встретиться?
– Тебе разве не нужно быть в школе?
– А… да. Конечно. – Сара удрученно взглянула на часы. Провела рукой по глазам. – Тогда сегодня вечером. Мы сможем встретиться сегодня вечером?
– Сегодня я уезжаю домой. Собираюсь провести выходные у мамы. – Руби чувствовала огорчение Сары. – Прости.
– Ничего страшного. Пожалуй, мне лучше пойти в школу.
Но трубку Сара не повесила. Как и Руби. Когда Сара нашла силы заговорить снова, голос ее звучал гораздо спокойнее, словно она разговаривала сама с собой, размышляла вслух.
– Почему он так уехал? Ничего не сказав. Умчался в ночь. – Она вспомнила, что Руби по-прежнему слушает. – В тот день я видела его в последний раз. А до того, за несколько лет до того он написал письмо. Всего одно письмо.
– Что в нем было?
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Совсем. Он писал о своем сне. А больше… он даже не упомянул, где находится. И чем занимается. Я тогда все спрашивала себя, правда ли…
– Да?
– Ты знала, что у Роберта есть близнец?
– Нет, не знала. Я и его самого ведь почти не знала.
– У него была сестра-близнец, Клео. Ее отдали на воспитание в приемную семью, когда ей исполнилось всего несколько недель. Больше он ее не видел. Возможно, он отправился ее искать. Роберт всегда говорил, что найдет ее.
Руби была в смятении.
– Послушай, Сара. Мне пора идти. Мне действительно пора.
– Знаю. Прости.
– После выходных я заеду к тебе, как только вернусь, хорошо? В понедельник вечером.
– Совсем необязательно… Не знаю, почему я донимаю тебя этим. Просто… ты разбудила мою память, когда заговорила о нем в тот вечер. – Сара всхлипнула, снова потерла глаза, понемногу приходя в себя. – Прости, пожалуйста. Это не твоя проблема.
И тогда Руби тихонько проговорила:
Ознакомительная версия.
