Ознакомительная версия.
Все собрались в честь пресловутого «белого китайца», чье присутствие в определенных кругах сделалось столь навязчивым, что грозило перевернуть всякое привычное представление о старом добром кокаиново-героиновом мире. «Китаец» привлекал смешной ценой, простотой приготовления. Его не надо было выращивать и нанимать армии для охраны и транспортировки. Достаточно было комнатушки в спальном районе, сарая, гаража, реагентов из магазина и оборудования из школьного кабинета химии. Из килограмма «китайца» получалось двадцать миллионов доз. «Китаец» вполне оправдывал свое название и плодился с устрашающей скоростью, как и положено настоящему китайцу. Опийные торчки, пересевшие на «белого китайца», прямо на его спине услужливо доставлялись в тамбур, а оттуда в ад, без задержек.
Именно здесь, в доме на Потылихе, я впервые услышал о причастности Феликса к распространению «китайца» в России. Именно здесь один из тех, чью фамилию я никогда не назову, набросал придуманный кем-то план. Витя Бут долго хмурился, а затем пробурчал:
– За полоний меня закроют. Убить не убьют, но закроют надолго. Потеряем часть бизнеса.
Один из тех, без фамилии, упрямо покачал головой, посаженной на шею интеллигентного диаметра, и поправил очки, подвинув их к самому верху переносицы:
– Осядешь на нейтральной территории, где-нибудь в Азии. Будешь рулить по телефону. Ничего мы не потеряем. У тебя есть люди, их учили мыслить независимо и широко.
Слова Вити оказались вещими. После той многосложной сделки, венцом которой стал свинцовый саквояж Кистенбаума, переданный мне как исполнителю, Вите село на хвост Агентство национальной безопасности – самая закрытая из всех американских спецслужб, которая вообще по мелочи не работает. Нужно совершить нечто чрезвычайное, быть злоумышленником планетарного масштаба, чтобы рассчитывать на привлечение внимания АНБ. Буту, если можно так сказать – с высокой, разумеется, долей горькой иронии, – повезло. АНБ стало обособленно от кого бы то ни было расследовать его деятельность и очень быстро установило, что Витя работает исключительно на страну, его породившую. Вся остальная его деятельность, его отношения с военными концернами Америки и Европы отнюдь не являлись чистым бизнесом и носили разведывательный характер, то есть помимо оружия он торговал информацией. Его бизнес обладал совершенно перекрестной структурой, и Бут с легким сердцем продавал одним секреты других и наоборот, но никогда Витя не продавал секретов собственной страны, заросшей белыми березами, среди которых притаились уцелевшие военные заводы. Он был необходимым и уникальным элементом в международной системе торговли оружием. Без него не мог обойтись ни один производитель смертоносной дряни. Ведь деятельность производителя, того же «Локхида» или немецкого «Браунинга», всегда ограничена рядом глупых законов, запрещающих продавать дрянь в какой-нибудь Судан или Сомали, густо заселенные воинственными отморозками, ведущими постоянную гражданскую войну. Витя стоит над законом, он сам себе закон, и где-то в глубине греет его большое тело негласная поддержка большой страны, жестокой матери абсурда, всю свою энергию тратящей на борьбу с собственным детищем – собственным народом.
Ордер на арест Виктора Бута оказался в Интерполе непостижимым образом, но именно этот ордер спас его от ареста, который готовило АНБ, напавшее к тому времени на полониевый след. Бута планировалось доставить в одну из секретных тюрем в северной части Техаса и допрашивать там с применением любых средств. Вместо этого арестованный нейтралами в Таиланде Бут провел несколько показушных, для прессы, дней в тюремной камере, а затем был помещен под домашний арест на виллу с отличным видом на море и прекрасной системой связи. Там он и находится по сию пору, дожидаясь суда. Почти наверняка здесь же останется после удара судейского молотка, безостановочно проводя деловые переговоры и управляя своим хлопотным предприятием. В его жизни поменялось лишь то обстоятельство, что он не ездит к своим покупателям сам. Это они теперь ездят к нему. В тюрьму.
* * *
– А к вам наведывались гости, – с порога заявил хозяин гостиницы и сделал значительное лицо.
– Вот как? – я старался выглядеть равнодушным, Вика на мгновение чуть сильнее сжала мой локоть, и только. Хорошая у нее выдержка.
– Да, да, – все с той же пустяковой значительностью простых людей продолжал хозяин. – Хотели ждать вас в вашей комнате, но я отказал. «С какой стати, – сказал им я, – я стану пускать вас в комнату этого джентльмена?» Один все бормотал про какую-то декорацию. Видимо, начинающий актер, очень похож. Я много видал таких, как этот проходимец. Шарф переброшен через плечо на манер лягушатника, пузыри на коленях. Богема! Несерьезные людишки, – важно заключил хозяин и поднял палец: – И какие у вас с ним дела?
Тут вдруг он скосил глаза чуть в сторону и наконец обратил внимание на Вику. Моментально охватил ее всю, с головы до ног, чуть задержавшись на груди и бедрах. Это было столь откровенно, что я почувствовал легкий укол самолюбия.
– Нравится? – с вызовом спросил я.
– Вообще-то я не возражаю. Сейчас времена такие, что… В общем, если хотите оставить девушку на ночь, придется доплатить. Немного, чисто символически. Вас не стеснят лишние двадцать фунтов?
Я сделал Вике знак, и мы в полной тишине стали подниматься по лестнице. Хозяин немного постоял внизу, глядя нам вслед, пожал плечами и вернулся за свою стойку.
Дверь в мою комнату оказалась приоткрытой настолько, что, не заходя, можно было рассмотреть всю ее. Отстранив Вику, я приблизился и увидел, что в комнате, спиной к выходу, развернув стул и положив руки на спинку, сидит какой-то человек и даже, похоже, спит.
Либо хозяин вступил в сговор с этим «актером», либо актер оказался ловким как черт и просочился мимо хозяина.
Я, все еще не решаясь войти, продолжал всматриваться в спину незваного гостя, и постепенно она стала казаться мне знакомой. От удивленного возгласа меня удерживало лишь осознание того, что моя догадка не может быть правдой. С досадой подумал я, что ушедшие было в сторону приливы моего недуга вновь стали донимать меня несуществующими миражами, воспроизводя тени прошлого в натуральном, то есть живом образе. В пограничном состоянии я ткнул дверь, и она, довольно сильно распахнувшись, произвела звук, сравнимый разве что с отрыжкой бегемота, так сильно скрипнули ее несмазаные петли.
Тень, если это была именно тень, в чем я не сомневался до тех пор, пока сидящий не повернулся ко мне лицом, именно то и сделала, что повернулась ко мне лицом, и я застыл на месте от того, что на моих глазах сию секунду случилось настоящее чудо. На стуле сидел не кто иной, как Шурик: невозмутимо зевая, он помахал мне рукой.
– Сашка! Ты?!
– Чего орешь-то? – Лицо Шурика было недвижимо, рот не открывался, но я слышал его голос. Он звучал у меня в голове. Отличное приветствие!
– Ты как?.. Ты… живой?
– Паша, с кем ты разговариваешь? – Вика наконец протиснулась в комнату; я все еще стоял в дверях, и она насилу смогла войти, упершись обеими руками мне в спину и сдвинув меня на полшага в сторону.
– Шурик, представься девушке.
Вика прошла вперед, осмотрелась, заглянула во все углы, повернулась ко мне и пожала плечами:
– Ты говоришь с кем-то по сотовому? Через наушник?
Шурик молчал и представляться Вике не торопился. Я решил исправить его бестактность и сказал Вике:
– Этого парня зовут Шурик. Я бы сказал, святой Шурик или воскресший Шурик. Как ему будет угодно, ведь я своими глазами видел, как его голову превратил в решето один чернокожий парень, и случилось это за восемь тысяч километров отсюда.
И тут Вика сказала нечто такое, отчего мне захотелось сесть и выпить стакан водки:
– Паша, что с тобой? Здесь же никого нет!
Водки не было, я присел на краешек кровати и загрустил. Вика села рядом, обняла меня за шею, погладила по щеке.
– Ну что ты? Что с тобой? Что такое? Ты меня разыгрываешь, да? Или это кладбище так на тебя подействовало? Ты знаешь, здесь очень холодно, гораздо холодней, чем на улице. Давай уйдем отсюда. Я помогу тебе собраться. Где твой чемодан или дорожная сумка?
– У тебя были гости, – Шурик вновь «зазвучал» в моей голове, и я заметно дернулся, словно от электрического разряда. Вика убрала руку, поднялась и открыла стенной шкаф. Спина ее выражала обиду.
– Ты можешь думать. Не говори вслух. Ты ее напугаешь, – посоветовал Шурик.
– Шурик, откуда ты взялся? С того света? – «подумал» я, глядя, как Вика складывает мои вещи в большую картонную коробку. Где, интересно, она ее нашла?
– Слушай внимательно, не перебивай. У меня нет времени тебе на ответы. Еще раз повторяю, здесь были гости. Искали полоний.
– Паша, ты читаешь по-китайски? – Она держала в руках книгу с фотографией Мао Цзэдуна. На лбу великого кормчего была надета повязка с какими-то иероглифами. Иероглифы были и на обложке. Откуда здесь эта книга?
Ознакомительная версия.
