Виктор даже остановился и закурил. Правильно говорил когда-то Тапик: «Понимаешь, Муха, ты боишься, и это видно. Запах страха привлекает хищников, а уж шакалы слетаются на него вмиг. Вот ты вечно и вляпываешься. Ты не бойся, и всё будет нормально». Нормально…
Возле Совета Министров народу было немного, не то что полгода назад, но Виктор всё равно обошёл квартал стороной. Автоматически бросил взгляд на другую сторону и даже остановился: школа работала. Настроение улучшилось, и до моста он дошёл почти спокойно. Через пять минут впереди замаячил дом с неизменным плакатом на торце: выцветшая стюардесса по-прежнему заученно улыбалась, приглашая летать самолётами Аэрофлота. Что в самолётах теперь почти не летают, а страна стала заметно меньше, стюардессу не волновало. А может, она этого не знала.
Виктор перешёл Сунжу по старому мосту, перебежал дорогу у въезда на новый, и резко остановился. Сердце застучало снова, но теперь по-другому, морщины у глаз разгладились, а на лицо впервые за сегодняшний день выползла улыбка.
Впереди, возвышаясь над остальными деревьями на добрых три метра, приветливо покачивал ветвями старый айлант.
«Привет, побратим! — мысленно сказал Виктор. — Какой ты стал громадный! Точно — айлант высочайший! Как тут дела?»
«Привет! — засмеялся айлант. — Наконец-то, ты перестал называть меня вонючкой. Не очень, но ты не бойся. Всё будет хорошо!»
«И ты туда же, — сказал Витька. — Это не страх, это ответственность. За семью… Подожди, а как это мы с тобой разговариваем? А, понимаю: мне это кажется».
«Конечно, кажется, — зашелестел айлант. — Конечно, кажется. Кажется…. Кажется….Кажет…»
Виктор немного постоял, вдыхая пахнувший пылью родной воздух, поднял голову наверх, увидел солнце и улыбнулся второй раз.
Дальше, действительно, всё пошло хорошо. Родители не только были дома, но и ждали его с собранными вещами и горой начищенной картошки. Телефон работал, Саламбек оказался на месте, тут же подтвердил готовность и сказал, что машина и всё остальное будут завтра в десять. Особо подчеркнул про какие-то документы для Валентина. Виктор уточнять не стал.
Мама водрузила на стол горячую картошку с нутрией, отец открыл запотевшую бутылку своего знаменитого самогона, и Грозный, ещё утром представляющийся чем-то вроде преддверия Ада, стал снова казаться вполне обычным, даже вполне уютным городом. Ещё через три рюмки Виктор освоился настолько, что спустился на третий этаж и старательно выдавил из дверного звонка придуманную ещё в детстве условную мелодию. Три коротких звонка, три длинных, снова три коротких и длинная, почти бесконечная заключительная трель.
Не третьем коротком за дверью зашуршало, послышались приглушённые голоса, затем кто-то хохотнул, и дверь рывком распахнулась.
— Муха? — удивился Павел.
— Тапа! — закричал Виктор. — Привет! Пошли ко мне самогон пить! Домой пустишь? Тапа!
— Тише ты! — зашипел Павел, вталкивая его в квартиру. — Чего орёшь?
— Ага! — обрадовался Виктор. — Забздел? Пугливые вы тут стали! Пошли самогон пить! О, привет, Игорёк! А где Аня? Аня!
— Здрасти, дядя Витя! — сказал выглянувший из соседней комнаты Пашкин сын. — А мамы нету.
— Не ори! — рявкнул Пашка и сам засмеялся. — Хорошо жить алкашам! Подожди, я оденусь. Ты чего приехал?
Виктор присел на диван, огляделся. Как всегда, взгляд сразу поймала «Надежда», поймала плотно, словно любимая Пашкина чёрная дыра. Картина, конечно же, была той же самой, написанная Тапиком сто лет назад, но, боже ж ты мой, как она изменилась!
Город не казался больше беззаботным, город притих в ожидании страшной беды. Беда была уже на пороге, даже за порогом, и ветерок уже не просто звал. Он взывал, требовал, умолял: «Быстрей! Быстрее, пожалуйста! Ещё можно успеть! Завтра будет поздно!» Господи, как же он раньше этого не замечал?
— Муха! — тронул его за плечо Павел. — Так чего ты приехал-то?
— А? — вынырнул из картины Виктор. — Я за родителями. Потом расскажу. А Аня где?
— Тогда и я потом, — объявил Тапик. — Игорь, дверь никому не открывать! Хотя нет, пошли лучше со мной.
Они просидели до поздней ночи. Сначала у родителей, потом у Пашки. Город давно покрылся чёрной тьмой; немногие всё ещё работающие фонари лишь усиливали тягостное впечатление. Казалось, что тьма теперь навсегда, что это привычное и естественное состояние города, а день и солнечный свет — только призрачное недоразумение. Пешеходы с улиц исчезли, как только село солнце, немного погодя, их примеру последовали машины, и город стал похож на привидение. Что он всё-таки населен, и населен не призраками, можно было догадаться только по освещённым окнам. Да ещё по выстрелам — вряд ли, привидения могли стрелять.
Виктор сначала вздрагивал от каждого выстрела, прислушивался, ждал продолжения. Потом с удивлением заметил, что остальные не обращают на них никакого внимания. Даже родители, даже Игорёк. Как будто бы ничего не происходило, как будто за окном просто шумел дождь.
— Тапа, — чувствуя, как возвращается страх, спросил Виктор. — Вы что, настолько привыкли? А вдруг там сейчас кого-то убивают?
— Ты о чём? — Павел переждал длинную автоматную очередь и усмехнулся. — Ага, убивают! А трупы, чтоб не было видно, перед рассветом собирает похоронная команда. И прячет в канализацию. Муха, не пори ерунды! Если бы каждый выстрел означал смерть, тут уже бы не было живых. Развлекается народ. Хотя бывает, конечно. Артурчика вот убили… Лучше подробней расскажи, как у вас дела: как новая фирма, успехи?
Виктор рассказывал ему об этом уже десять раз, но Пашка цеплялся, как клещ, выпытывая всё новые и новые подробности. Самогон разливал по телу приятное тепло, расслаблял, снимая старые и новые тревоги, и Виктор, удобно устроившись в кресле, рассказал всё.
— Ага! — довольно буркнул Павел. — Саламбек. Я так и думал!
— Ну и что? — насторожился Виктор. — Не знаю, что ты там «надумал», но я к этому не…
— Да ладно тебе! Я же не осуждаю, всё правильно.
— Правда?
— Правда. Хоть часть наворованного на дело пойдёт. Давай, Муха, ещё выпьем. За Кулька! Ты держись за него Муха, держись!
— А ты?
— А что я? — спросил Павел, запивая самогон водой. — Крепкий, зараза!
— Зубы не заговаривай! Так и будешь здесь сидеть? — Виктор опрокинул рюмку, поморщился, тоже запил водой. — Вещи вон начал собирать — зачем? Где Аня? И вообще, что и как — ты же за весь вечер почти ничего не рассказал!
— Аня по пути к родителям заехала. Скоро вернётся.
— По какому «пути»?
Павел налил ещё самогона, понюхал, словно раздумывая.
— Ладно! — тряхнул головой, вскочил и убежал в комнату.
Через пару минут вернулся, одним махом опрокинул рюмку и положил на стол полиэтиленовый пакет.
— Вот!
Виктор осторожно открыл пакет и тоже потянулся к самогону: внутри аккуратно обернутые полиэтиленовой плёнкой и стянутые резинками лежали три толстые пачки долларов.
— Вот! — повторил Павел и начал говорить быстро и сумбурно, словно сбрасывая накопившуюся на душе тяжесть. — Понял? Я тоже кое-что, оказывается, могу…. Без Кулька! Аня? Аня поехала на разведку. Ничего, Муха, скоро мы тоже отсюда уедем. Этого, конечно, не хватит, но ещё квартира. Русик почти договорился. Мне и работу уже обещали.
— Подожди! — замотал головой Виктор. — Ты можешь толком объяснить? Куда поедете, когда? Откуда деньги? Где обещали?
— От верблюда! — довольно осклабился Пашка. — Во всяком случае, Кулек не имеет к этому отношения. И его партнёры, вместе с Саламбеком, тоже. Почти…. Работу не только обещали, Муха, там уже всё на мази. Почти рядом будем. Осталось только квартиру продать.
За окном прострочила короткая очередь, эхо подхватило звук и понесло его дальше и дальше, отталкивая от замерших домов.
— А ты не боишься? — кивнул на пакет Виктор.
— Они у меня месяц уже лежат, — небрежно сказал Павел, но пакет закрыл и убрал под стол. — Никто же не знает. Ладно, давай ещё по одной, и спать. Ты к себе пойдёшь?
Отъезд прошёл, как и обещал Кулёк — чётко и без проблем. Машина пришла даже раньше десяти, следом с завода приехал брат Саламбека с несколькими рабочими, и через каких-то два часа весь скопленный за десятки лет скарб перекочевал в контейнер. Квартира стала голой и почему-то маленькой, как будто бы съёжилась от стыда. На кухонном столике выпили последний раз, угостили рабочих. Некоторых из них Виктор знал: сейчас они смотрели на своего бывшего начальника как-то странно: со смесью осуждения и зависти. Разговора не смотря на самогон не получалось. Пора было уже ехать, уже пришла и машина с «охраной», которая должна была сопровождать их до границы; в машине сидело несколько незнакомых чеченцев. Ждали только Саламбека. Время шло и шло, Саламбека не было, и Виктор понемногу начинал беспокоиться. Охранники ждали совершенно спокойно, один даже заснул.
