— Нет, ну что-то, конечно, есть, — нехотя вынужден был признать Забрин. — Какой-то высший разум. Инопланетяне какие-нибудь наверняка есть. Почему бы им не быть?.. Ну, не знаю, короче! — раздраженно бросил он. — Я вообще об этом не думаю!
— А почему? — вежливо осведомился мужчина. Лицо его было совершенно безмятежно. Он словно не замечал резкостей своего оппонента.
Забрину стало неловко за свою вспышку.
— А чего об этом думать? — тоном ниже буркнул он. — Вот прилетят на Землю — тогда и думать буду!
— Понятно, — мужчина задумчиво посмотрел на Забрина и медленно произнес. — Значит, в бога Вы не верите, а в инопланетян верите?
— Да! — с вызовом ответил Забрин, заподозрив некую скрытую насмешку в этом невинном на первый взгляд вопросе. — Ну и что?
— Ничего, — пожал плечами мужчина. — Только странно это как-то...
— А по-моему, как раз наоборот! — в свою очередь насмешливо посмотрел на своего собеседника Забрин. — Научно-технический прогресс!.. Телевизоры-компьютеры!.. Инопланетяне хорошо укладываются в эту картину, а бог — нет. Инопланетяне, при всем их техническом совершенстве, ясны и понятны, это просто гости из будущего, это мы завтра; а бог, с его чудесами, — это нонсенс! Это фактическое отрицание всех основ современной цивилизации, всего, что мы видим вокруг. Мы привыкли верить в логику, в причинно-следственную связь, в то, что все можно в конечном итоге объяснить. Логически.
И когда нас пытаются убедить, что это не так... — Забрин хмыкнул. — Согласитесь, что это трудно принять...
Да и с какой стати?! — начал постепенно горячиться он. Оппоненту все же удалось задеть его за живое. Он уже не жалел, что дал вовлечь себя в этот диспут. — Почему я должен верить какому-то человеку в рясе? Что он знает такого, чего не знаю я? Откуда?! Или пусть тогда представит доказательства!
— Ну какие же могут быть «доказательства» существования бога?! — ласково усмехнулся мужчина. — Равно, кстати, как и дьявола! Всегда все можно на инопланетян списать... Никаких доказательств тут нет и быть не может... Впрочем, не важно! Так Вы считаете, что бога нет?
— Нет! — категорически подтвердил Забрин. — В том виде, как учит церковь — нет. Высший разум, может, и есть, но он вряд ли вообще вмешивается в земные дела. Это нечто абстрактное.
— Поня-ятно!.. — протянул мужчина, с каким-то странным интересом разглядывая Забрина. Тому даже не по себе как-то стало. — Поня-ятно... Но взялась же она откуда-то?
— Кто?
— Ну, идея бога!.. Персонифицированного, я имею в виду. Не абстрактного.
— А-а!.. — пренебрежительно отмахнулся Забрин. — Дикари.., пляски у костра.., суеверия.., первобытные страхи... Идолы!.. Все же это общеизвестно. Ясно откуда!
— Так-так!.. — мужчина по-прежнему не сводил с Забрина внимательных глаз. — Телевизоры-компьютеры, значит, с одной стороны, и глупые суеверия и страхи — с другой? И Вы, конечно, считаете, что это несовместимо?
— Что? — не понял Забрин.
— Ладно, Артур Леонидович, к сожалению, мне пора выходить. Всего хорошего!
Забрин не успел даже удивиться, откуда это собеседник знает его имя-отчество, как тот уже встал и вышел. Дверь вагона тут же захлопнулась, и поезд тронулся. Забрин так и остался сидеть с открытым ртом, провожая глазами медленно уплывающую станцию.
В придачу ко всему он испытывал еще и чувства человека, которого внезапно оборвали на полуслове.
2.
На экране медленно поплыли бесконечные километры титров, и Забрин выключил видеомагнитофон. Фильм произвел на него сильнейшее впечатление. Вообще-то фильмы ужасов никогда на него не действовали, но этот!.. Этот произвел именно тот эффект, который и должен был, по-видимому, оказать на зрителя такого рода фильм по замыслу автора.
Забрин стеснялся признаться себе, но ему было попросту страшно. На душе остался после просмотра какой-то тяжелейший осадок, который не исчезал и не рассеивался. Чувство чего-то липкого, мрачного и неприятного. Забрин бы сейчас даже в темную комнату войти не решился. Н-нет уж!.. Ув-вольте!..
И, главное, сюжет-то простенький совсем, ничего особенного! С генами там чего-то.., мутациями какими-то... Ну, в общем, обычная лабуда — видели мы уже все это сто раз, перевидели! И тем не менее... Сделано как-то все очень жестко! Реалистично! Как в жизни. Без всех этих дешевых трюков и фокусов-покусов: потоков искусственной крови, отрезанных голов и прочих поднадоевших уже порядком спецэффектов. Без всех этих киношных выкрутасов.
Смотришь и думаешь: а ведь и правда!.. Действительно так могло быть! Почему бы и нет? Авария.., больница.., единственный шанс спасти ее.., пересадили ей чужеродную клетку!.. Собственно, не думаешь даже, а в подсознании где-то эта мысль возникает. Подспудно, так сказать. Против твоей воли. Ощущение! Чего-то зловещего. Таящегося под тонким флером реальности. Что мир совсем не такой, каким он кажется... Ч-черт!.. Черт! черт! черт!
И прогнать его потом решительно невозможно. Это ощущение. Ни с помощью логики, здравого смысла... — никак! Это как настроение. Если оно плохое, то сколько ни тверди ему: улучшайся! лучше оно от этого все равно не станет.
Забрин лежал на кровати, напряженно прислушивался к царящей вокруг него оглушительной тишине и боялся пошевелиться. Да-да! Именно боялся! Боялся произвести хоть какой-нибудь шум и обнаружить себя.
Была уже глубокая ночь, он был один в темной, пустой квартире, и ему внезапно стало казаться, что где-то там, в глубине ее, в одной из комнат или в коридоре, притаилось нечто страшное. И оно тоже прислушивается сейчас и ждет. Ждет, пока он пошевелится наконец и тем самым себя выдаст. И тогда!..
Что будет «тогда», представить себе было уже абсолютно невозможно. Это было уже далеко за гранью всякого человеческого воображения и разумения. При одной только мысли об этом охватывал самый настоящий, чисто первобытный дикий, животный ужас, который заполнял немедленно все твое существо. Полностью!.. До краев! Смывал все!.. Кроме этого ужаса в душе не оставалось уже больше ничего. Никаких «представлений». Хотелось просто выть и визжать от нестерпимого страха.
Как в гоголевском «Вие». Вот сейчас Панночка переступит круг — и тогда!.. А что будет «тогда»? Что она, собственно, уж такого особого делает? Чего не сделает самый обычный бандит. Растерзает? Так ведь это и собака растерзать может. Домашний бультерьер. Но нет!! Пусть лучше сто бандитов! Сто бультерьеров!! Это все-таки живые существа! Живые!!! Божьи создания. А это!.. Нежить. От одной только мысли, что оно прикоснется к тебе сейчас, умереть можно.
Время шло. Надо было раздеваться, ложиться спать, или идти умываться, вообще вставать, наконец! но Забрин никак не решался. Он словно в маленького ребенка превратился! Которому пригрозили, что вот сейчас придет «бука». И он, оцепенев, ждет его теперь и прислушивается пугливо к каждому шороху. Даже плакать боится!
Так же точно и Забрин. Он лежал на неразобранной кровати, прислушивался к малейшему шороху и даже глаза закрывать боялся. Откроешь потом, а ОНО уже здесь, рядом, у самой кровати стоит! И ру-у-ки тя-я-я-янет!..
* * *
Когда Забрин открыл глаза, в комнате по-прежнему ярко горел свет. За окном тоже было уже совсем светло. Весело чирикали птички, гудели, проезжая, машины, слышался привычный утренний шум. День вступал в свои права.
Забрин встал, потушил свет и пошел умываться. Судя по всему, он так и заснул в конце концов, лежа на кровати, прямо в одежде, не раздеваясь.
Уже чистя зубы и умываясь, Забрин вдруг вспомнил свой сон.
Ему приснился кошмар. Какое-то бессмысленно-бредовое продолжение этого проклятого фильма. Бредовым, впрочем, оно было только с точки зрения логики и здравого смысла. Впечатление же оно производило не менее сильное, чем сам фильм. По крайней мере, во сне. Тот же серый, липкий, холодный, беспросветный ужас. Зло везде! За каждым углом, в каждом прохожем. От него невозможно ни спрятаться, ни скрыться. Что бы ты ни делал — ты погиб. Бесповоротно. Черт бы все побрал!!!
* * *
С этого дня жизнь Забрина превратилась в сущую пытку. В сплошной ад. Как только начинало темнеть, в душу его заползал страх. Гнетущий и беспричинный. От которого нельзя было никоим образом избавиться. Словно по вечерам у него отныне поднималась температура.
В квартире Забрина, во всех без исключения комнатах, на кухне, в ванной, в туалете, с наступлением сумерек и до утра теперь постоянно горел яркий свет, в спальне непрерывно работал телевизор — но все это было бесполезно. Страх не исчезал. Он лишь отступал неохотно под напором света. Затаивался на время. Прятался за окнами, в темноте. И ждал своего часа. Когда лампочка какая-нибудь перегорит. Телевизор сломается. Что-нибудь да случится!
Времени впереди у него было много. Целая вечность. Вся Забринская жизнь.
* * *
Через пару недель Забрин понял, что еще немного, и он просто с ума сойдет! Уже с утра он с ужасом начинал ждать наступления вечера.
