— Вторая Андреа перебралась в Нью-Йорк, к своему голубоватому приятелю, который помешан на Бобе Дилане, — произнесла Андреа Первая. — Кейт так и не окончила школу, а Карла-Луиза, если не ошибаюсь, работает шофером такси и по вечерам всегда занята. Собственно, и днем тоже. На Эде и Дон можно поставить большой жирный крест, не пара, а тоска зеленая, зато у нас есть эта, как ее там, англичанка, мы ее постоянно встречаем на концертах.
— Она нам не подруга, — заметила Сэм.
— Полагаю, здесь можно что-то придумать, — ответила Андреа. — Кларк все еще работает в «Зодиаке», а Порки — ну, там, сама знаешь где.
— Они нам тоже не друзья, — упорствовала Сэм. — Нам даже толком неизвестно, как этого Порки по-настоящему звать.
— Порки его звать, — сказала Андреа и взяла обе бутылки. — Промочить рот шампанским и глотком «кьянти» — вот мой рецепт розового коктейля, который готовится прямо во рту. Ты, собственно, на что намекаешь?
И тут до Сэм дошло и, кстати, не впервые, что они с Андреа скорее похожи на двух сварливых лесбиянок, чем на тех, кем они являются на самом деле. За несколько лет, проведенных вместе, в их отношениях появился налет искренности поверх иронии поверх искренности. Своего рода ироничный сандвич, который на вкус был почти сама искренность — как, впрочем, любой другой дешевый сандвич. Они обе отращивали волосы, пока не наступал момент их подстричь, они жили вместе в очередной квартирке, и пол в их ванной комнате было невозможно надраить до блеска. Стену неизменно украшал постер с портретом Элвиса Костелло — такой найдется практически у всех. Слушая музыку «Колибри», они как-то раз увидели настоящую колибри — что обе восприняли как своего рода знак и купили кормушку для колибри, и обе ее так и не повесили, рассчитывая заманивать колибри некими приворотными чарами, а не сахарной водой. А ту колибри они окрестили Певунчиком, но Певунчик так больше никогда и не прилетал к ним, а если и прилетал, то они все равно не смотрели. Кроме того, обе умудрились сделать так, что Сэм выперли с работы — и все потому, что она в личных целях использовала офисный сканер и принтер. Она и Андреа сканировали и печатали, причем не единожды, взятый в скобки заголовок с одного битловского альбома, сканировали и печатали шрифтом начала шестидесятых («This Bird Has Flown»). Они печатали его на стикерах, после чего носились по всем близлежащим кварталам, лепя поверх объявлений, которые то и дело появляются, приклеенные липкой лентой, на телефонных столбах. Это объявления о пропаже волнистого попугайчика. Их ни за что не застукали бы за этим делом, не забудь они принадлежащие Сэм ключи, бутылку джина и две бутылки тоника, плюс лимон, плюс пакетик со льдом, плюс нож, с помощью которого резали тот лимон, на столе у секретарши, на котором они расположились бивуаком в ожидании, пока сканер сделает свое дело.
— Я подумала о ком-то другом, — сказала Андреа.
— А, о Майке. Я тоже подумала о нем. Кстати, передай мне вино, — ответила Сэм. Альбом Дасти Спрингфилд доиграл до самой душещипательной песни — в ней Дасти поет, что сама не раз ошибалась в жизни. Эта песня, как правило, требовала еще вина.
— Ну ладно, пусть будет и Майк, — согласилась Андреа. — Хотя я подумала про голую женщину на той стороне улицы.
Та женщина тоже не была их подругой, зато у нее самой имелись друзья. А еще у нее не было занавесок на окнах, и подруги не раз наблюдали за ней со своей стороны переулка. Порой то, что они видели, вызывало легкое замешательство — приятель этой женщины становился к плите и готовил, а сама она тем временем выбирала пыль из швов в своих джинсах и что-то читала на боку коробки с чаем, но не вслух. Иногда к ним приходили друзья и, пробыв не больше часа, уходили — после того как помогли ей повесить на стену дешевые картинки в рамках. Но чаще эта женщина бывала одна и тогда без видимых причин расхаживала по квартире голой. Была она не красавицей и не уродкой, так что какой в этом имелся смысл, трудно сказать. Сэм и Андреа могли следить за ней целый день, ломая голову, зачем ей это понадобилось.
— Мы с ней не знакомы лично, — заметила Сэм, хотя на самом деле однажды эта женщина вышла на тротуар и купила моток пряжи, который неизвестно какими путями к ним попал — ни Сэм, ни Андреа не помнили, чтобы они его покупали.
— Такое впечатление, что у нас с тобой не осталось друзей. Мы с тобой как те брошенные канарейки из книжки, которую нам когда-то читала твоя мать.
— Та книжка была не про канареек, — возразила Андреа. — Там бросили кого-то еще.
Кстати сказать, ее мать была не большой любительницей читать детям вслух книжки. Она скорее была из тех матерей, которые будут учить вас танцам.
— Послушай, ты бы не хотела оказаться сейчас в снятом напрокат зале вместе с мужем, ну или не обязательно с мужем? Как их сейчас называют, этих ребят? Ты видела, как дядя засовывал в клетку деньги — там была еще такая специальная клетка, чтобы народ засовывал в нее деньги. Свадьба за свадьбой, свадьба за свадьбой — и, наконец, твоя. Скажи, ты бы испытала по этому поводу то, что сейчас принято называть счастьем?
— Нет, нет, нет и еще раз нет, — со всей категоричностью заявила Сэм. Она попыталась схватить подушку, но та была слишком высоко, и потому ей не удалось заткнуть себе нос и рот.
— Тогда нечего ныть, — сказала Андреа.
В течение нескольких месяцев после того, как «Сороки» выпустили свой первый сингл под названием «How Good Are You», в Сан-Франциско поговаривали, что вот-вот надо ждать катастрофу, либо природную, либо человеческими руками сотворенную — какую именно, никто не знал. Об этом постоянно кричали газеты, причем с каждым разом все истеричнее. Андреа представила себе, как они с Сэм переживут этот катаклизм — кто знает, вдруг они окажутся в ситуации, где на счету будет каждая секунда, они застрянут в дорожной пробке или на острове, с которого не уехать, или же кто-то из них будет вести машину, а вторая будет смертельно больна и будет умирать прямо в машине. Андреа поделилась этими своими историями еще до того, как они сделали первый глоток, но, по мнению Сэм, им обеим будет нелегко и дальше представлять себе, что они единственные, кто выжил после миллиона ужасов, потому что на самом деле ничего такого не случилось. Вообще-то давным-давно они вместе побывали на одном концерте — тогда Принц вышел на сцену, чтобы вместе с «Bangles» спеть знаменитый хит «Manic Monday» и неряшливую, плохо отрепетированную версию «Gotta Whole Lotta Shakin’ Going On». Однако все чаще и чаще могло показаться, будто и этого недостаточно.
— По крайней мере у нас нет таких проблем, как у Хэнка Хейрайда, — заметила Сэм вслух. Это была избитая шутка об одном парне, с которым Андреа училась вместе в школе, правда, сама Сэм с ним ни разу лично не встречалась. С другой стороны, Сан-Франциско — город маленький, так что в один прекрасный день они непременно встретятся и от души повеселятся.
Но только не сегодня. Сегодня было утро после концерта «Sinways», и Андреа и Сэм, сидя в баре, пили бельгийское пиво и слушали от начала до конца альбом «Cottontails» под названием «How Can You Believe» — в исполнении музыкального автомата. Перед ними была горка наличности, которую они заработали, продав старые ненужные книги. Андреа и Сэм продали «Айвенго» и «Цвет пурпура». Они продали книгу, озаглавленную «Сороки. Среда обитания и особенности поведения черноклювых и желтоклювых сорок», которая, по всей видимости, была библиотечной, а также книгу «Вороны над пшеничным полем» и «Сэра Гавейна и Зеленого рыцаря». А еще они продали «Гарвардский музыкальный словарь», и «Красный знак мужества», и «Любимых», и еще один экземпляр «Любимых». Сэм хотела продать «Гли-Клуб», но Андреа ей не позволила, зато они продали сборник стихов Джона Донна, и Уоллеса Стивенса, и Элизабет Бишоп, и Стивена Спендера, и по крайней мере четыре книги советов, плюс «Английского пациента» и «Рай находится на Земле», которые в то время пользовались безумной популярностью. Такое впечатление, что на полках остались тосковать в одиночестве лишь «Следы губной помады», «Девушка на две недели» и «Площадь Похмелья».
— Я только что пропила «Остров сокровищ», — произнесла Андреа. — Можно сказать, пустила в расход долговязого Джона Сильвера.
— Зря мы ее продали. Следовало оставить, — вздохнула Сэм. — Для Яйца. Ведь это книжка не для нас, девушек, мы не охотимся за сокровищами и не отсасываем друг у друга.
— Там никто ни у кого не отсасывает, в «Острове сокровищ», — возразила Андреа. — Ты спутала с «Морским волком». Кстати, не сделаешь мне одно одолжение?
Сэм вопросительно прищурилась, что был своего рода трюк.
— Ты говорила это пять песен назад, — сказала она и неожиданно добавила: — Что именно?
В этот момент зазвучала песня «Girl Hurricane», и несколько других посетителей бара тоже ее узнали. Еще бы, не узнать такой суперхит! День был темный, пелось в этом суперхите, и становилось все темней, я сидел в кресле-качалке и пил джин с лимонным соком.
