— Не зарекайся, Николай. Никто не может предвидеть, как повернется жизнь завтра. Силой никто не тянет. Смотри сам. Девчата почти выросли. Скоро мы им перестанем быть нужными. Если за все это время не нашли замену друг другу, то дальше говорить не о чем.
— Как знать, — ответил человек. И вспомнил Линду. Он чувствовал, что она ждет его.
Николай решил уехать на дачу вечером в пятницу, сразу после работы. Но уже утром подошли мужики цеха и сказали, что надо отметить день рождения одного из работяг, а именно: Володи Данилова, какого на заводе не просто знали, а и уважали все. Отказаться было неловко. Николай знал, его не поймут. Сам Данилов, конечно, обидится.
Николай поначалу опешил. Рушились планы на дачу. Он даже расстроился. Но потом сам себя успокоил:
— Ладно! Поеду в субботу, как всегда. Видно, не стоит торопиться, коль сама судьба останавливает.
…И надо же было такому случиться, что за столом в кафе он оказался рядом с Мариной, какая работала в одном цехе с Николаем уже ни первый год. Она была моложе Коли. И многие парни и мужики нарезали вокруг Маринки круги. Но та никого не замечала, никому не отдавала предпочтенья.
Все знали, что она была замужем за военным. Тот два года назад погиб в какой-то из горячих точек. У Марины осталась пятилетняя дочь и старая свекровь. Жили они на окраине города в какой-то многоэтажке. Маринка ни на что не жаловалась. Погоревав по мужу, взяла себя в руки. И на работе держалась твердо. Жила как все, обычными житейскими заботами, работала до седьмого пота, растила дочь, молча несла свой вдовий крест, никому ни на что не жалуясь.
У нее было много подруг на заводе, она легко общалась с людьми. С Николаем у нее были добрые отношения. Он часто помогал наладить ее токарный станок. И Маринка, как и все бабы, случалось, чмокнет Колю в щеку, а через минуту забудет, как отблагодарила человека за помощь. Она помнила, как именно он — Коля, помогал ей в тяжелое время, выстоять, когда погиб муж. Ведь именно тогда земля проваливалась под ногами, и жизнь казалась невыносимой. Внешне баба держалась. Даже смеялась сквозь рыдания. И только Николай видел. Случалось, подходил и говорил:
— Иди, отдохни. Я подменю тебя…
Ох-х, и вовремя! У нее темнело в глазах, она выходила из цеха во двор шатаясь. С полчаса приходила в себя. Николай не торопил. А бывало, говорил ей:
— Маринка! Тяжело терять любимого! Но поверь, не легче обронить саму любовь, когда оба живы! Надо найти в себе силы, чтоб не забыть о своей нужности детям. Ради них надо держаться. Плохо если они заплачут и упрекнут вслед за слабость. Коли произвели на свет, обязаны вырастить. Ты меня поняла?
Баба сглатывала колючий, больной комок, кивала головой и брала себя в руки.
Когда она оправилась от горя, нередко говорила Николаю спасибо. Он никогда не делал ей сальных намеков, не сбивался на скользкие темы, не обшаривал похотливым взглядом фигуру женщины. Лишь иногда отвозил ее домой с работы, чтоб Марина успела забрать дочку из детского сада.
Их общение было редким и коротким. У обоих не было свободного времени. Они не были в одной компании, да и до того ли? Оказавшись так близко друг от друга, оба не удивились, но Маринка смутилась.
— Коля, я тебе не помешаю?
— С чего бы эдак? Или мое соседство не подходит?
— Ну, что ты? Просто для меня веселье дело непривычное. Вот уж сколько времени живу без праздников. Только на Новый год ставлю елку для дочки, чтоб было чем вспомнить детство. Ведь она еще ребенок.
— Марина! Тебе себя за шиворот нужно выдергивать из ситуации. Жизнь идет своим чередом. Пока ты молода и хороша собой, не хорони себя заживо. У каждого из нас свой срок на этой земле отмерен. Не укорачивай его своими руками. Ведь эти годы ты не вернешь, а вот сожаление останется.
— Ты так думаешь?
— Даже уверен.
— Колян, Маринка! Давайте выпьем за нашего Вовку Данилова! Пожелаем ему полные карманы денег, здоровья за пазуху сколько влезет, удач во все пригоршни. И всего, чего себе пожелает! Чтоб жил долго и счастливо! Пусть никогда и нигде не скучает. Дай Бог ему много друзей и ни единого врага! Чтоб всякий день жизни был прожит радостно!
Всем понравился тост, выпили дружно. Потом разговорились. Пили, пели, танцевали. Коля забыл о даче. Он тоже танцевал и пел. Даже с Маринкой что-то отплясывал. С рыжей кассиршей танцевал. Пел вместе со всеми полузабытые песни. И вдруг кто-то поставил старую кассету. Она долго капризничала, заедало пленку, долго никто не мог разобрать ни слов, ни музыки. Уже хотели ее убрать, как кассета словно вздохнула и люди услышали:
Ну, что сказать, мой старый друг?
Мы в этом сами виноваты, что много есть невест вокруг, а мы с тобою не женаты…
Любили девушки и нас, но мы, влюбляясь, не любили, чего-то ждали каждый час и вот одни сидим сейчас…
Подолгу в комнате твоей,
Сидим и слушаем мы вьюгу,
Нам с каждым годом все трудней и тяжелей найти подругу…
— Это обо мне, — горестно подумал Николай, и словно не было веселья. Тяжело стало на душе.
— Эй! Кто у нас тамада? Убери эту хренатень с воем! Поставь музыку, чтоб пятки сами вскочили на уши, — потребовал Данилов. И тут же кто-то спешно заменил кассету.
— Извините! Накладка получилась. Непредвиденная, старая кассета попалась, — извинялся кто-то. Но его не слушали. Гремела другая музыка. Люди танцевали. И только Николай сидел понуро за столом, один, и думал:
— А может Валька права, что и я вот так же взвою под финиш про одиночество свое…
— Коля, а ты чего скучаешь? — тронула за плечо Марина и попросила:
— Подвезешь меня домой? А то уж поздно. Мать будет волноваться. Дочка тоже не уснет, пока я не приеду.
— Хорошо! Подброшу, — согласился человек.
Они вышли тихо, незамеченными никем. Все оставшиеся веселились. А эти двое, сев в машину, не спеша ехали по засыпающим улицам города. Гасли огни в окнах домов. На улицах пусто. Лишь редкие прохожие, промелькнув в свете фонарей, спешили свернуть в свои подъезды.
В салоне машины темно и тихо. Николай оглянулся на Марину, та тронула за локоть, чтоб привлечь к себе внимание человека и спросила тихо, еле слышно:
— Коля, а у тебя есть подруга?
— Ты о женщине?
— Конечно. О ком еще?
— Друзья есть. А вот с подругой полная непруха. Не получается. Кто нравится мне, тому я не нужен. Кто ко мне прибивается, тех сам не хочу. Короче, полная неразбериха. А и годы уж ни те. Живу среди людей как Робинзон. Мне кроме дочек никто не нужен, и я всем чужой.
— А я? — глянула растерянно.
— Что ты? Где ты, кто я? Как разные планеты.
— Коля! Я думала, выделяешь меня изо всех.
— Маринка! Ну, что из того, если ты и впрямь давно мне нравишься. Вон какие за тобой увиваются, кружат
вокруг. Мне до них не достать. Я знаю свое место, потому не навязываюсь и стараюсь меньше попадаться на глаза. Раньше это тяжелее давалось. Теперь держу себя в руках спокойно.
— Коль, а зачем себя принуждать, приказывать?
— Как так? Обижать тебя не хочу!
— Чем? — рассмеялась Маринка тихо.
— Назойливостью!
— Коля, а ты хоть знаешь, что это такое?
— Как все! Я ведь не из пробирки на свет появился.
— Ловлю на слове! — улыбнулась загадочно и сказала:
— Все, мы приехали! Спасибо! — хотела выйти, но человек придержал руку женщины:
— Я провожу в подъезд…
— Коля, там меня не только люди, каждая кошка знает.
— Тогда давай немного прокатимся за город?
— Сейчас поздно. Но в воскресенье можем созвониться, — сверкнула улыбкой обещающе.
Марина быстро вошла в подъезд. Уходя, она поцеловала Кольку в губы. Этого он не ожидал.
— Ну и дела! Кажется, становлюсь ловеласом. Одна на даче ждет, с другой уже забил стрелку, а тут еще Валька уговаривает помириться. Нет, с нею, конечно, ничего не состоится. А вот с Маринкой наверняка! Вот только куда девать Линду? Хотя не останется же она у меня на ночь. Это было бы слишком! — поднялся к себе на этаж, и, выйдя в прихожую, глянул в зеркало, громко рассмеялся:
— Хорошо, что время позднее и темно, никого по пути не встретил. Вот смеху было бы! — увидел на губах след от Маринкиной помады. Когда-то слышал от Димки, что именно так изводили ревнивую Шурку подружки мужика, оставляя следы своих губ на шее и лице друга.
— Во, увидела бы Линда! Сразу отказалась бы ехать со мной в город. А и в гости не пошла б. Ну, ладно она! А вот девчонки замучили бы приколами. Особо Анжелка, ей на язык лучше не попадаться, — спешит смыть улику.
Утром Николай выехал на дачу, надеясь вечером вернуться в город. Он едва успел ступить во двор, как обе дочери уже выскочили из дома:
— Где ты был вчера? Линда тебе звонила, а твой телефон оказался выключенным!
— А что случилось?
— Линда улетела. Ее срочно вызвали. Она хотела что-то сказать и не смогла…
