Утром Николай выехал на дачу, надеясь вечером вернуться в город. Он едва успел ступить во двор, как обе дочери уже выскочили из дома:
— Где ты был вчера? Линда тебе звонила, а твой телефон оказался выключенным!
— А что случилось?
— Линда улетела. Ее срочно вызвали. Она хотела что-то сказать и не смогла…
— Говорила, что через неделю или две, вернется. У нее, по-моему, заболела мать, — вспомнила Вика.
— А знаешь, через неделю улетает Артур. И я сегодня не поеду в город! — хлюпнула носом Анжелка.
— Пап! Я тоже останусь здесь. Анжелку нельзя оставлять одну, кто знает, что в голову взбредет нашей дурочке? Влюбилась в лоха, всюду тенью за ним ходит. И он, отморозок, уже сумел ей в любви объясниться. Сама не врублюсь, как это им удалось понять друг друга. Наверное, голос любви на всех языках одинаков. Он мне свою любовь к Анжелке жестами показал. Сначала ее рукой тронул, потом себя, а дальше обе руки в один кулак скрутил и к сердцу прижал. Ты бы видел его рожу в это время! Я обхохоталась. Но что они будут делать со своею любовью? Им до серьезного решения дозреть нужно, стать на ноги, получить образование. А они, как два полудурка, ничего не слышат. Сколько ни говори, Анжелка как глухая, только и твердит:
— Я люблю, не могу без него жить.
— Что хочешь, то и делай с нею. Уходят на реку, или в лес на целый день. Ни на даче, ни в огороде не помогает. Целыми днями валяют дурака! Хоть ты ее приструни, я с нею устала, — жаловалась Вика. Николай хотел поговорить с Анжелкой, но та уже выскользнула со двора. Где она теперь, попробуй сыщи.
— Ничего не поделаешь, Викуль! Это любовь!
— Пап! Ну, а вдруг он ей ребенка сделает? У любви границ нет! Что будем делать?
— Он через неделю уезжает. Не думаю, что наша девчонка столь глупа и не понимает последствий. Ну, а вдруг что-либо случится, буду растить внука или внучку! — ответил устало.
— Наш милый, самый добрый в мире отец! Ты сам не видел жизни. Из-за нас не можешь ее устроить. А уже готов влезть в новое ярмо! Сколь велики твои терпенье и любовь! Мне б на сотую долю твоей доброты и понимания. Прости! Я законченная дура в сравнении с тобой, — сказала Вика, обняв Николая.
— Ты не мешай Анжелке. Я не меньше тебя переживаю за нее. Но не ругай, не обижай девчонку. Когда-то и ты полюбишь, и у тебя появятся крылья. И весь мир, все люди, покажутся самыми хорошими и красивыми. Любовь — это дар неба, и мы не вправе огорчать влюбленных. Они пойдут только своей дорогой. Мне известно это чувство. Пусть я не увидел и не познал взаимности, зато знаю, что это такое. Пусть Анжелка будет счастлива. И не беда, если сегодня она слепа и глуха к голосу разума, любящий — это самый счастливый человек на земле. Как говорят мудрецы, если не можешь помочь, хотя бы не мешай. И это тоже зачтется тебе в добродетель.
— Убедил! — согласилась Вика.
— Так поедешь в город? — спросил Николай.
— Нет смысла. Через неделю приедем вместе с Анжелкой. Знаешь, пап, мне надо накормить ее, заставить вовремя лечь спать, проверить, помыла ли она ноги. В общем, нянчусь, как дома с матерью. Ничего не поделаешь. Влюбленность, в отличии от тебя, считаю дурной болезнью. К сожалению, она долго не излечивается, а рецепт один: фактор времени. Сколько его понадобится, не знает никто.
— Вика! Ты рассуждаешь, как старуха!
— Пап! Я вижу результаты любви. Они вовсе не радужны. Взять хотя бы твоего друга: Ивана. Дважды любил. И остался несчастным. Да что там чужие судьбы? Ты тоже любил! Куда оно делось твое чувство?
— Дело в том, что Валентина не любила. Хотя вчера предложила примирение и возврат к прошлому. Сама понимаешь, надоело одной, пожалела себя.
— Ну, а ты что решил?
— Отказался!
— Почему?
— Я тоже себя пожалел, — рассмеялся Николай.
Анжелку он так и не дождался. Соседи, выйдя во двор, подошли к человеку. Джим, словно мимоходом сказал, что Линда улетела домой, ей позвонили соседи и предупредили, что ее мать серьезно больна, и женщине нужно срочно вернуться из России, иначе может не застать мать живой.
Николай, поговорив с ними, узнал, что соседи через неделю решили уехать домой, предупредили, что на даче останется только Джим, да и тот ненадолго. Сказали, что вернутся сюда лишь в будущем году. Возможно, приедет только Эльза. Николай заранее простился с ними, и вскоре уехал с дачи.
Он только хотел отдохнуть после дороги, зазвонил телефон. Это Степан решил навестить Николая, и вскоре вошел в квартиру.
— Коль, сделай вот эту хреновину для моей машины. Все магазины обмотал, в одном нашел, но сплошной брак. В других этой детали вообще нет. Вроде мелочь, а без нее машина ни с места. Вся надежда на тебя, — подал Николаю деталь, тот глянул, сказал уверенно:
— В понедельник сделаю.
— Хочу Кларку на отдых отправить. На месяц в Турцию поедет. Врачи ей порекомендовали на море отдохнуть с месяц. Советуют спокойно и бездумно любоваться природой. А где тот покой купить? Его же не продают вместе с путевкой.
— А что случилось? Почему врачи понадобились? — спросил Николай.
— Мы ребенка ждали. А случился выкидыш. Был бы сын. Но пятимесячные не выживают. Умер. И мы снова остались втроем. Теперь уже надеяться не на что. Доктора так и заявили, мол, для родов свое время отпущено. С годами бабный организм изнашивается и на беременность становится неспособным. Ну, добавили, что не стоило так долго предохраняться регуляторами семьи, что после длительного применения этих таблеток потом рождаются ущербные дети, всякие дебилы, дауны, с физическими недостатками. А потому, Колян, нет у меня больше шансов стать отцом вторично. Да и Кларка наотрез отказывается испытывать себя. В этот раз чуть выжила. Большая потеря крови случилась. Чуть дуба ни врезала. Дальше уже рисковать неохота.
— Она что-то тяжелое подняла?
— Нет, на работе психанула. А тут еще этот лифт. Стала выходить на своей площадке, впереди нее две слонихи-соседки, пока они вышли, моя последней оказалась, двери стали захлопываться и сыграли по пузу. Теперь пойми, от чего не стало сына? Причин тьма, а жизни нету, — почернел мужик с лица.
— Я ж как думал, что бабе забеременеть, как насморк зацепить. Оказалось, хрен там! Особые условия нужны! — покрутил головой Степан и продолжил:
— Мою на выходе из лифта враз скрутило. Едва вошла домой, у нее все полило и поплыло как из худой бочки. Позвонила мне и в неотложку. Пока в больницу привезли, пацан уже выскочил. И сама чуть не накрылась. Какой там спасти сына! Он через минуту дышать перестал. А у Кларки сердце сдало. А легко ли ей? Больше половины срока выносила. Готовились, ждали, имечко придумали, хотели Ромушкой назвать. Но где там! — обхватил руками голову.
— Погоди отчаиваться, Степка! Вот отдохнет баба, глядишь, наладится, и следующий ребенок родится нормально. Главное, не комплексуйте.
— Нет, Коль, Кларку уже не уговорить. Ее в этот раз, считай, из могилы подняли. Сами врачи не верили, что выживет с такой потерей крови.
— Степка! Бабы — народ особый. Через месяц-другой, многое забудется. У них в крови стремление к материнству, ради этого и боль, и муки терпят и снова беременеют и рожают. Их ничто не остановит.
— Колька, рожать, это одно дело! Тут я с тобой согласен, все вытерпит. Здесь же выкидыш!
— Степ, просто в этот раз осторожнее будет.
— Знаешь, пока своим глазами не увидел, тоже думал, что все спокойно обойдется. А тут гляжу, баба белая, как холодильник. И слова сказать не может. Все у нее в отрубе. Только слезы из глаз ручьями бегут. Сколько мы с ней живем, мне никогда не было так жалко свою бабу. Скажи тогда что мне надо голову положить и сдохнуть, чтоб она выжила, я и на секунду не задумался б!
— Степка! Не рви себе душу. Ведь обошлось! Кларка сейчас дома?
— В парикмахерскую послал, чтобы в порядок себя привела. Не даю ей в депресняк влететь. Велел к портнихе наведаться. Ну, а сегодня вякнул, чтоб в маникюре вернулась и голову в порядок привела. А то уже за собой следить перестала. А ведь я мужик в семье! Считаться надо, уважать меня, не ходить по квартире растрепой на моих глазах.
Колька, услышав от Степки такие доводы, рассмеялся от души:
— Какие мелочи тебя беспокоят! О чем завелся! Я внимания не обращал в чем ходит Валька. Едва успевал поворачиваться и управляться всюду. И везде бегом. Теперь вот примирения запросила. У меня даже мысль не шевельнулась наладить с нею отношения. Уж лучше одному прожить до конца дней!
— Все они стервы и сволочи! Какую ни возьми. Сколько баб мы познали, ни одной путевой. И моя не без горба! Но к ней привык, стерпелся. У других, как вижу, еще хуже. А живут, куда деваться. Вон мы с Кларкой второго ребенка родить хотели, а другие и одного не желают иметь. Для себя живут, без морок и заботы.
— Давно я твоего Алешку не видел. Как он нынче, учится?
— Коля, ты б его не узнал. Он вымахал с меня ростом. Ты ж у нас года три не был. Рослый малец вымахал, вот только худой как жердь. Уже девчонки ему домой звонят. Уходит из дома, возвращается поздно. Потому решились на второго, что Алешка у нас слишком ранний. Женится и все на том. Или уведут девки, или сам уедет куда-нибудь учиться. А мы с Кларкой одни останемся.
