Но как только он привел Гельма в свою каюту, тон его резко изменился. Видимо, здесь можно было не бояться «длинных ушей».
– Так ты летал с Лургом? - мягко спросил он, усадив гостя в глубокое кресло и устроившись напротив него на спартанского вида стуле из черного пластика.
– Да. Он был моим учителем, - с вызовом ответил юноша, готовый вступить в схватку, чтобы доказать правдивость своих слов.
Но схватки не потребовалось.
– Я знал его. Мы долго служили вместе. Он был твоим отцом, - улыбнулся Зорган и, заметив, как вздрогнул и побледнел Гельм, спросил с удивлением: - Разве он тебе не говорил?
– Нет… Не успел… Или не решился… - юноша через силу выдавливал из себя каждую фразу, опустив глаза и до крови кусая губы.
– Но ты веришь этому? - пристально глядя на него, спрашивал Зорган.
– Я всегда хотел, чтобы он был мне отцом, - тихо отозвался Гельм.
– Знаешь, - собеседник его смутился, - у Волков Эскадры не бывает семьи…
– Нам твердили об этом со школы, - кивнул Гельм.
– Но о случайных связях Устав умалчивает, - продолжал Звездный Ас.
– Вы знаете, кто моя мать? - с надеждой спросил юноша.
Зорган покачал головой.
– Думаю, что и Лург не знал этого. Он нашел тебя по генетическому коду. В досье у каждого есть такая страница… Помнишь, как вас выбирали на плацу?
– Это не забывается…
– Все было решено заранее, - продолжал Зорган. - Наставники знакомились с личными делами курсантов и по ним подбирали себе пару. Лург сразу сказал, что возьмет тебя…
– Зачем вы мне все это говорите? - хрипло выдохнул Гельм.
– Он был моим другом. Я не хочу, чтобы с его сыном что-нибудь случилось, - подчеркивая каждое слово, произнес командир базы.
– Что еще может со мной случиться? - горько усмехнулся Гельм. - После всех переделок, в которых довелось побывать, начинает казаться, что ты бессмертен…
– Не шути этим, парень, - строго заметил Зорган. - Плохая примета… Ты не совсем понимаешь, в какую историю влип. Давай сделаем так: расскажи мне все по порядку, ничего не скрывая. А потом мы вместе решим, что говорить на следствии, а о чем лучше промолчать.
– Мне нечего скрывать - ни здесь, ни на следствии, - холодно ответил юноша. - Единственная моя вина в том, что я уцелел и был спасен торами. Но я не жалею об этом. Я многое увидел, многое понял. Мне есть о чем рассказать Севиру.
– Этого я и боялся, - вздохнул Зорган. - Узнаю характер отца. Он тоже мечтал переделать мир… А уверен ли ты, что Севир хочет тебя услышать? Что он готов к этому?
– Кто-то должен начать, - пожал плечами Гельм.
– Почему ты сбежал от торов? - с внезапной грустью спросил Звездный Ас. - Разве у них тебе было плохо?
– Нет… Хорошо… Даже слишком, - удивленно ответил Гельм и добавил с мальчишеской гордостью: - Но я - севир, и это сильнее меня!
– Я так и думал, - подытожил Зорган. - Тебя объявят лазутчиком. Ты восхваляешь врага, вносишь смятение в души… Ты просто подослан торами…
– Я - подослан?! - ужас и изумление отразились в глазах юноши. - Бред какой-то!… - вырвалось у него.
– Так подумают. Так скажут. Никто не поверит тебе, потому что никто не захочет верить. То, что ты совершил - я имею в виду побег, - не под силу одному человеку. Ты либо герой, либо предатель. Если будешь лгать и ругать торов, станешь героем. Если скажешь о них правду, тебя казнят за измену. Это Севир, мальчик. И ты на родном Севире…
– Надеюсь, вы шутите? - хрипло спросил Гельм.
– В последнем бою мы потеряли крейсер. Его команда ушла на спасательном шлюпе и добралась до ближайшей станции. Все уцелели, - вместо ответа продолжал говорить Зорган. - Знаешь, что было потом? Их расстреляли… Не за то, что они бросили подбитый корабль, оставив его неприятелю, вместо того, чтобы взорвать, согласно Уставу. Их судили за то, что они не были расстреляны торами и рассказывали об этом кому попало. «Враг не может быть великодушен, потому что он враг!» Он таков, каким мы его представляем. А представляем мы его таким, каковы мы сами. Вот так-то, мой юный друг… Лучше бы ты остался с торами, - неожиданно закончил он.
– И умер бы там от тоски? - печально усмехнулся Гельм.
– Здесь ты умрешь скорее. Но по другой причине, - «успокоил» его Зорган.
– Не надо меня пугать. Я давно не был дома и с трудом его узнаю. Но это - мой дом! - с пафосом заявил юноша.
– Из которого ты вырос, как птенец из яйца, - вздохнул Звездный Ас.
– Что же делать? Так получилось… - с улыбкой заметил Гельм.
– Обратно в скорлупу ты уже не залезешь, но постарайся хотя бы сделать вид, что ты такой же, как все. А Севир изменится сам - в свое время. Не стоит его торопить, - мягко уговаривал Зорган.
– Спасибо за мудрый совет. Но Лург учил меня другому: «Если вокруг слепцы, а ты зрячий - укажи им путь», - возразил юноша.
– Их много, а ты один. Они думают, что видят лучше тебя, и никогда не поверят тому, что слепы. Подумай, пока не поздно. Выбор у тебя невелик: жизнь или смерть…
– Ложь или правда… Я подумаю, Зорган. Я подумаю, - тихо ответил Гельм, уже зная, по какому пойдет пути. Да он и не видел другого. Не хотел видеть…
Только теперь он окончательно понял, зачем вернулся на Севир, что притягивало его сюда, как магнитом. Лург!… Он должен был узнать, что Лург - его отец. Даже смерть казалась не слишком высокой ценой за такое знание. Но почему Лург не сказал ему об этом сам? Три года летали вместе, а он так и не признался Гельму в своем отцовстве, даже в те роковые минуты перед концом. Только сделал все ради его спасения, пожертвовав собственной жизнью… «Спокойнее, малыш. Ничего не бойся…» Он и учил его так, как можно учить лишь сына, - чтобы стал человеком, не оказался игрушкой в чужих руках.
«Эх, Лург, Лург!… Если бы знать раньше… Сколько всего не успел я тебе сказать…»
О матери Гельм не думал. Что можно испытывать к женщине, которая подбросила его к дверям ночного салуна?! Она все решила уже тогда - за него и за себя. Искать ее он не станет. Но прощает за все потому, что она любила Лурга. Если, конечно, это была любовь… Впрочем, какое ему до этого дело! Главное в другом - отныне он не Волчонок без рода, без племени, а сын капитана Лурга, и с гордостью может назвать имя отца. Ни ложью, ни хитростью не опозорит он этого имени, не воспользуется советами осторожного Зоргана. Он послужит Севиру так, как никто до него не служил: откроет людям правду. И пусть говорят, что она не ко времени, что ее не поймут и не примут!… Чтобы пророс колос, нужно бросить зерно. И когда-нибудь на этом месте заколосится целое поле… Первое зерно он посеет в душе Зоргана.
– Вы действительно были ему другом? - спросил Гельм, имея в виду отца.
– Наши койки стояли рядом еще в приюте. Мы вместе окончили школу курсантов, а потом нас зачислили в один экипаж. Пятнадцать лет летали в «связке» - до того дня, когда его назначили пилотом-наставником. С тех пор встречались случайно, в перерывах между полетами. В последний раз я видел его перед вашим стартом. Два часа провели вместе. И все это время он говорил только о тебе. О том, что нашел сына. Я даже позавидовал ему тогда. Странное чувство для Звездного Волка, не так ли?… Я и теперь завидую Лургу, хотя его нет в живых. Ты очень похож на него, мальчик. И я боюсь за тебя…
– Я расскажу вам, как все было, - тихо ответил юноша. - Как он погиб, а я остался. И что случилось потом… Но прежде хочу попросить вас записать мои слова на пленку - на тот случай, если я исчезну - не по своей воле! - и уже ничего не смогу рассказывать сам. Я понимаю, что это очень рискованно, что хранить ее вам опасно, придется прятать. Но все же сделайте это ради меня! Рано или поздно она пригодится. И изменит судьбу Севира. Поэтому я и вернулся сюда. Думаю, что Лург поступил бы так же…
– То, о чем ты сейчас просишь, называется «заговор против Севира» и карается смертью для всех участников, - побледнев, заметил Зорган. - Но я… помогу тебе. Запись будет сделана и спрятана в надежном месте - дожидаться своего часа. Возможно, ты прав, - молчать больше нельзя. И кому как не тебе сказать первое слово?! Если, конечно, успеешь его сказать… Ты все предусмотрел, мальчик, - победу и поражение, мечтая о первой, но готовясь ко второму. Отец гордился бы тобой. А я… я помолюсь за тебя, как умею… Попробуем обмануть судьбу…
Он произнес эту странную фразу, поднялся с гордым и решительным видом и вышел из каюты, оставив Гельма одного. А когда вернулся минут через десять, в руках у него было портативное устройство для видеозвукозаписи.
– Можешь начинать свою одиссею, - сказал почти спокойно и, не добавив ни слова, включил аппарат.
И слушал как зачарованный, не перебивая, хотя на языке вертелись сотни вопросов и изумленные возгласы едва не срывались с губ.
Сколько часов длился рассказ? Несколько раз приходилось менять пленку… У Гельма пересохло в горле, и он уже говорил с трудом. А Зорган не сводил с него широко распахнутых глаз, словно видел перед собой что-то сверхъестественное…
