Альберто умер от злокачественной лимфогранулемы раньше всех, в сорок втором году, после очень тяжелой болезни. Несмотря на глубокую трещину, разделившую жителей города после появления расовых законов, за его болезнью с сочувствием и интересом следила вся Феррара. Чтобы облегчить ему последние дни, когда он с трудом дышал, необходим был кислород и во все больших количествах. Из-за войны в городе не хватало кислородных подушек, и семья в последние дни скупала их через разных людей в Болонье, в Равенне, в Римини, в Парме, в Пьяченце…
Всех остальных в сентябре сорок третьего арестовала полиция Республики Салу. Очень недолго они оставались в тюрьме на улице Пьянджипане, а в ноябре были вывезены в концентрационный лагерь в Фоссоли, неподалеку от Карпи, а потом — в Германию. Что касается меня, то в течение четырех последующих лет, с августа тридцать девятого по осень сорок третьего, я больше не видел никого из них. Даже Миколь. На похоронах Альберто на мгновение мне показалось, что я увидел ее светлые волосы за стеклами старой диламбды, которая следовала за траурным кортежем со скоростью пешехода, и как только катафалк достиг ворот в конце улицы Монтебелло, развернулась и сразу уехала. И все. Даже в таком маленьком городке, как Феррара, можно прекрасно исчезнуть на целые годы, затеряться и перестать существовать друг для друга.
Что до Малнате, то его перевели в Милан в ноябре тридцать девятого (он пытался дозвониться до меня в сентябре, он мне даже писал…), и я его так больше и не увидел. Бедный Джампи! Он-то ведь верил в честное будущее Ломбардии, в ее коммунистическое будущее, которое призывно улыбалось ему из тьмы неотвратимой войны, он допускал, что будущее это весьма далекое, но оно обязательно, неотвратимо наступит. Но что знает сердце? Когда я думаю о нем, отправившемся на русский фронт в сорок первом и не вернувшемся, я всегда вспоминаю, как относилась Миколь к его словам, всякий раз, когда после партии в теннис он начинал «проповедовать». Он говорил спокойно, низким, звучным голосом, но Миколь, в отличие от меня, никогда его не слушала. Она не переставала подшучивать над ним, разыгрывать его и подкусывать.
— Но сама-то ты за кого? За фашистов? — спросил он ее однажды, качая головой. Он не понимал.
Что же было между ними? Ничего? Кто знает!
Я могу сказать только определенно, что, как бы предвидя ожидавший ее и их семью конец, Миколь постоянно повторяла Малнате, что для нее его демократическое и социальное будущее ничего не значит, что будущее она отвергает, что предпочитает ему веселое и прекрасное сегодня, а еще больше — прошлое, милое, доброе, невинное прошлое.
Но поскольку я знаю, что это были только слова, обычные обманчивые и отчаянные слова, помешать произносить которые ей мог только настоящий живой поцелуй, пусть в них, а не в каких-нибудь других словах, таких же пустых и обманчивых, останется навек то немногое, что сердце смогло сохранить и запомнить.
Перистиль — прямоугольный двор, окруженный колоннадой. (Здесь и далее примеч. переводчика).
Magna domus — большой дом, центральная постройка на вилле у древних римлян.
Сефарды — евреи испанского происхождения.
Ашкенази — евреи из Восточной или Западной Европы.
Крипта — в западно-европейской средневековой архитектуре часовня под храмом, служившая для погребения.
Intra muros — внутри городской черты.
Шесть — самая низкая удовлетворительная отметка в итальянских школах, где принята десятибалльная система оценок.
Амиур — похожая на сома пресноводная рыба с большой головой и длинными усами.
Ка Фоскари — дворец и Венеции, где помещается филологический факультет университета.
Рош-га-Шана — еврейский Новый год, отмечается осенью, в сентябре-октябре.
Cote — сторона, часть (фр).
Сукот — праздник Кущей, древний праздник урожая.
Mucha — большая (исп.).
Celestino — небесно-голубой (итал.).
Verbotten. Privat. — Запрещено. Частное владение (нем.).
Я умерла за Красоту, и не успела я
сойти в могилу,
как павший за Истину был погребен
в часовне рядом.
«За что ты умерла?» — спросил меня усопший.
«Я умерла за Красоту», — ответила я.
«А я за Истину, и значит, я все равно, —
сказал он, — твой брат».
Как двое супругов,
мы говорили в ночи
и умолкли только тогда,
когда наши могилы заросли травой.
Alas, poor Emily! — Увы, бедная Эмили! (англ.)
Как двое супругов,
мы говорили в ночи
и умолкли только тогда,
когда наши могилы поросли мхом.
Альпака — сплав меди, никеля и цинка.
Спенсер Трейси — американский киноактер (1900–1967).
Пусть будет проклят навсегда бесполезный мечтатель,
который первый захотел в своей глупости
соединить с холодным и бессмысленным
действом любви понятие благородства и чести.
All lost, nothing lost, — Все потеряно, ничего не потеряно (англ.).
Нет, Гиттин, я не способна изменять,
скажу тебе откровенно…
Думай и делай, смотри и слушай,
сколько живешь, столько и учись,
а если бы мне предстояло родиться снова,
я бы родился котом нашей привратницы.
Например, я бы мог на Ругабелле
Родиться котом кума Пиниа…
Евреи везде нежелательны (пер. с нем.).
Период массовых отпусков во второй половине августа.
Omne animal post coitum triste. — Любое живое существо после соития печально (лат.).
