— Очень, — разрумянилась Галя и глянула на дно бокала: кубик льда начал подтаивать, и золотое кольцо, которое я на нем сморозил, сверкало ярким слепящим светом.
— А что это? — тихо спросила Галя, не веря своим глазам.
— Подарок. Мне так и хотелось сделать вам приятное. Вам приятно? — спросил я.
Она отчетливо рассмеялась, выудила двумя пальцами кольцо из бокала и надела его на руку.
— Красота какая! — Она вскочила, подбежала ко мне и чмокнула меня в щёку. — Спасибо! Мне ещё никто никогда колец не дарил! А особенно вот так… — Она зажмурилась.
Я тоже.
— Давайте танцевать, — предложил я.
— Давайте! — Она не сводила взгляда со своей руки.
Я нажал несколько кнопок на пульте телевизора и выбрал медленную, тягучую мелодию.
Мы танцевали между камином и сервировочным столиком.
— Ещё шампанского? — спросил я.
— В этот раз без сюрпризов? — прищурила она свои небольшие глаза.
Мы сели за стол.
— Расскажите мне о себе, — попросил я. — Хочу знать о вас всё-всё-всё.
Галя улыбнулась.
— Я хорошо училась, хи-хи. Раньше я хотела стать хозяйкой огромного ателье. Я только шить не умею, хи-хи. А вы, наверное, были отличником?
— Нет. Я был хулиганом и двоечником.
Она расхохоталась
— Я почему-то так и знала!
— А кто ваши родители? Вы такая красивая, наверное, папа вас страшно баловал?
— Да, баловал. — Галя сделала вид, что смутилась. — Хотя… у меня сестра есть. Тоже красивая.
И она рассказала, про сестру. Про то, как та с самого детства, на правах старшей всё у неё отнимала. Даже когда родители стали покупать им абсолютно одинаковые вещи, она всё равно носила именно те, что были куплены для Гали.
— Она брала моих кукол. Когда к ней приходили подружки, она подговаривала их не играть со мной. И они не играли!
Теперь Гале приходилось прятать от сестры деньги и косметику. Но та всё равно находила и то и другое и брала себе.
— А родители? — спросил я.
— Родители махнули на нас рукой, — вздохнула Галя, — им это уже давно надоело.
Она пробовала поговорить с сестрой, просила её, объясняла и даже угрожала — ничего не помогло.
— Мне надо будет спрятать кольцо, — вдруг спохватилась Галя, — я умру, если она заберёт его!
— Я подарю новое, — сказал я.
— Я её ненавижу! — Она доела икру из икорницы, и я положил ей папарделли с белыми грибами.
— Иногда я хочу, чтобы она умерла, — прошептала Галя.
— Это не решение, — сказал я.
— Ой, наверное, я надоела вам со своими проблемами? — вдруг кокетливо спросила девушка.
— Совсем нет. Мне кажется, я знаю вас тысячу лет. И мне очень, очень с вами хорошо.
— И мне. Вы такой интересный человек! Расскажите мне что-нибудь… умное!
— Про что? — спросил я.
— Про людей, — ответила Галя, положила вилку, наморщила нос (я в этот момент отвернулся) и приготовилась внимательно слушать.
— С ментальной точки зрения человека вообще не существует, — сказал я, — поскольку человек неотделим от цивилизации, штампующей людей-роботов со спящим, неразвитым мозгом. Согласны?
— Согласна! — восторженно прошептала Галя.
Я налил ей кофе и она засобиралась домой.
Я взял её лицо в свои руки.
— Останься, — сказал я, неожиданно перейдя на «ты».
Она отрицательно помотала головой.
— Нет. Знаю я вас! Не останусь.
— Останься, — сказал я. — Я так ждал тебя.
Она повернулась к двери, но я удержал её за руку.
— Не останусь! — громко сказала Галя. — Вот для чего это колечко и все эти умные разговоры?! Вы такой же, как все! Постель, и больше ничего не надо! А потом на улице и не узнаете! — Она сорвала с пальца кольцо и бросила его на пол, проследив взглядом, куда оно покатилось.
Я поднял кольцо.
— Идите, Галя. Это был самый чудесный вечер в моей жизни! И возьмите кольцо. На память.
Я взял ее руку, вложил в ладонь кольцо и крепко сжал. Она чуть не плакала. Я закрыл за ней дверь.
— За мной следят, — сказал Млей.
— Кто? — спросил я.
— Женщина. Толще среднего, ниже среднего.
— Тебя раскрыли? — спросил я.
— Не знаю.
— Надо войти с ней в контакт, — сказал я.
— Хорошо. А я отсижусь здесь. Ты составил отчёт?
— Да. И дал Мусе капсулы с пчелиной пыльцой.
— Зачем ты дал землянину наши капсулы?!
— Чтобы она похудела. Она много ест и пьёт.
— Почему ты хочешь, чтобы она похудела?
— Она сказала, что если похудеет на этих капсулах так, как я, можно будет организовать бизнес.
— Зачем ты хочешь организовать бизнес?
— Если у тебя свой бизнес, и о тебе пишут в «Forbes», тебя любят все девушки!
— Но количество капсул у нас ограничено…
— Я могу какое-то время есть человеческую еду.
— Ты не можешь! Это вызовет сбой в системе.
— Не вызовет. Я делаю анализ шариков. Всё в норме.
— Последствия могут быть не сиюминутными.
— Я уже несколько раз ел борщ, плов и фуа-гра. Больше всего мне нравится борщ.
— Ты поступаешь неправильно!
— Если ты тоже будешь есть борщ, я смогу продать и твои капсулы.
— Это неправильно! Неправильно!
— Зато выгодно.
— Я не буду.
— Могу дать попробовать. Борщ есть у нас в room-service.
— Нет-нет! Не буду даже пробовать! И тебе не советую.
Я вышел на улицу.
Администратор спросила, нужна ли нам по утрам пресса.
— Нужна, — сказал я.
— «РБК» или что-нибудь жёлтенькое? — поинтересовалась администратор.
— И то и другое, — сказал я.
— Сделаем!
Внизу у гардероба сидела женщина. Ниже среднего. С огромным фотоаппаратом в руках.
— Вы меня ждёте? — спросил я.
— Да. Пригласите меня на чашечку кофе, — попросила она, нажимая на какие-то кнопки.
— С удовольствием, — сказал я, и мы пошли в ресторан.
— Фуа-гра? — предложил я женщине.
— Неплохо. Не возражаете? — Она положила на стол диктофон.
— Даже наоборот. Вы журналистка? — Я спросил у подошедшего официанта, есть ли у них фуа-гра. Есть.
— И каппучино, пожалуйста, — попросила журналистка. — Итак?
— Что? — спросил я.
— Я чувствую, что здесь сенсация.
— Да что вы?
— Ну да. Я уверена, что вы именно тот, кого я так долго искала. Спасибо, — сказала она официанту и нажала на кнопку диктофона.
— Я какаю бабочками! — сказал я.
— Браво! — закричала журналистка. — Извините, я должна проверить, записалось ли.
Она что-то покрутила в диктофоне и через секунду я услышал свой собственный голос.
— Записалось, — удовлетворённо констатировала журналистка. — Но мне нужны доказательства.
— Что я буду за это иметь?
— Славу! — закричала она. — На всю Россию! Да на весь мир, пожалуй!
— Не надо, — сказал я.
— А что надо? Деньги? У нас бедное издание, мы не можем платить.
— Ваше обещание, что оставите меня в покое. Навсегда.
— Идёт! — сразу согласилась она — Но я могу сделать фотографию?
— Можете. — Я замолчал и закрыл глаза.
Журналистка терпеливо ждала. Наконец она увидела огромное количество разноцветных переливающихся бабочек, порхающих у меня за спиной. Она вскинула фотоаппарат и начала восторженно щёлкать.
— Ещё! Ещё! — просила она. Бабочки летали по всему ресторану, официанты улыбались.
Других посетителей в это время в ресторане не оказалось.
Я сидел с закрытыми глазами, и когда журналистке уже пришлось отбиваться от бабочек, спросил, могу ли наконец уйти.
— Да, — выдохнула она.
— И вы помните наш уговор?
— Я могу написать ваше имя?
— Конечно нет. Прощайте.
— Я мечтала о вас всю жизнь! — крикнула журналистка мне вслед.
Я кивнул
Я хотел посмотреть Хроники Акаши.
Хроники Акаши — не столько предсказание будущего человечества (хотя чаще всего люди, обладающие уникальными способностями, пользуются Хрониками Акаши именно в этих целях), сколько анализ предыдущих жизней данного человека и создание оптимальных условий для его духовного роста. Это анализ всех поступков человека.
Рассматривая Хроники Акаши, можно увидеть две возможности человеческой жизни ту, которая могла бы быть, и ту, которая есть как результат некоторых действий человека. Меня интересовала жизнь горничной Гали.
Древний Рим.
Подслеповатое солнце следит косыми глазами за юркой тонкой фигуркой в белом, схваченном на талии платье. Девушка ловко пробирается мимо лавчонок равнодушных уличных торговцев и нищих, протягивающих обезображенные руки к её ступням, она искусно огибает дохлую кошку и коровье дерьмо, кричит что-то чумазой девчонке на другой стороне улицы. И наконец оказывается в своём дворе.
Она на минуту застывает на месте, украдкой поднимает глаза наверх, вправо. Он у окна. Он видит её, и она делает ему знак. Она прикладывает два пальца к своему правому плечу — это их язык, и он понимает его. Она ждёт его у себя. Он отвечает ей так же. Только в его жесте ещё больше нетерпения, ещё больше страсти. Его жест означает — жена ушла, и он сейчас придёт.
