Увидев милицейскую спину, Юля поднялась и быстро пошла в другую сторону. До конца дня время ещё есть. А значит, она что-нибудь придумает. Вокруг были места, где можно как-нибудь заработать денег. Главное – найти их, эти места.
Юля шла, минуя платные пешеходные переходы. Дворами – так было удобнее всего.
* * *
Грузовая машина с хохлами и ёлками дерзко прорвалась в центр столицы клятых москалей. Хлопцы и сами не ожидали, что так бодро всё получится. Оставив машину с ёлочным запасом в тупиковом повороте улицы, хлопчики отправились торговать новогодними деревьями по дворам. У всех у них были заготовлены недорого купленные на границе у специального человека недолгие московские регистрации. Не бумажки – настоящие, только рассчитанные всего на два дня действия карты-индикаторы. При проверке дают отличный результат. Но только два дня. Успеть – нужно постараться во что бы то ни стало успеть до окончания их срока действия. И с деньгами мчать домой.
Только у Семёна не было ничего.
Он и сам не знал, как, встретив святое Рождество, оказался вдруг в пахнущей и колющей ёлками подпрыгивающей темноте. Подпрыгивала не темнота, а грузовая машина, которая мчалась по ледяным дорогам в сторону Москвы. Постепенно из мрака выплыли лица хлопцев, которых Семён знал без году неделя – то ли пили вместе, то ли мимо друг друга прошли разок-другой. Они объяснили Семёну, как он оказался в машине: Семёновы лепшие друзья, услышав, куда направляется мимо проходящая машина, аккуратно подсадили туда пьяного Семёна и отправили в Москву – назло русским.
Перепугавшийся поначалу Семён постепенно убедил себя, что он сам по своей воле едет к москалям сшибить с них грошиков на Новый год. Где ехали, что проезжали по пути с родины в Москву, Семён не видел – сначала он спал, потом была ночь, потом утро, потом похмелье. Да и знание местности ничего бы не изменило: всё равно нелегальный Семён прятался в ёлки. Он исколол лицо, руки и опух – стал почти неузнаваем. Но сверить его личность с подтверждающим документом было нельзя – этого документа у Семёновой личности не было в наличности, остался он в хатке ридной матки.
Хлопцы-торгаши не сразу узнали об этом. А когда узнали, хотели Семёна из машины выкинуть. Но доброта победила – надо же кому-то было оставаться товар сторожить.
Так вот и сидел сейчас Семён под невысоким брезентовым тентом. Темно было среди ёлок, считай, как в лесу. И холодно. Ждал Семён хлопцев, которые ушли с утра, а уже стемнело, прислушивался к улице, представлял, что там сейчас москали в их хвалёной Москве выкаблучивают. И ничего не мог представить.
И тогда Семён решил выглянуть. Стараясь не помять – не подавить ёлки-гроши, он пробрался к краю, где брезент не был закреплён, – оттуда дрожала полоска света. Сначала Семён приник к щели только глазом – и сразу закатил его вверх.
На тёмно-прозрачном небе сияла полная луна. Семён долго смотрел на неё, родную, вынужденную светить сейчас на кацапскую столицу, и боялся перевести взгляд куда-то ещё: вдруг там всё такое другое, что и смотреть-то нечего, тьфу! Но постепенно Семён скосил глаз вниз, увидел мелькнувшие фонари, угол дома и снег. Ровный, видимо, с утра упавший. Семён раздвинул лицом брезент и поднял на небо оба своих глаза. Теперь под луну подкатилась пышная серая тучка, и казалось, что луна уселась на неё, как на подушку.
Семёну стало спокойнее, тревога чуть улеглась. Он старался не думать о том, зачем же его принесло в этот треклятый холодный кацапский городишко! В жизни Семён вообще думал редко, а чего зря думать? Вот и сейчас – начни он думать – да хоть обдумайся, изменить-то уже ничего нельзя, надо сидеть ждать. И всё.
Семён уже собрался поясно высунуться на улицу и обследовать то место, где стояла машина. На предмет еды – может, продают где. У Семёна было сто русских рублей – хлопцы на крайний случай ему оставили. Поэтому вполне можно выйти, купить съестного – и снова на пост к ёлкам! Ведь сейчас наверняка только непоздний вечер, так что…
Но с улицы послышались шаги – и Семён отскочил от щели. А вдруг это милиция, которой нужно было бояться, как беса! Машину умные хлопцы поставили так, что номера её можно было увидеть только специально приглядываясь: задом она почти упиралась в стену, а носом смотрела в мусорный бак. Только так удавалось разглядеть, откуда прибыл грузовик, только если присматриваться… Но всё равно – бойся, Семён, милиции!
А кто его знает, кто там по улице идёт?
Долго лежал Семён, пережидая свой страх. Сколько долго, непонятно: часов-то у него не оказалось с собой, а хлопцы оставить не удосужились.
Семён опять подумал о еде. Очень хотелось есть, очень. Надо идти. Что ему говорили: можно отлучаться от машины или как? Семёну было очень холодно, и он не помнил. Холодно и поесть, холодно и поесть… Ёлки грели всё хуже, хотя им-то какая разница, но грели они точно хуже. Или это у Семёна кончалось, что ли, жизненное топливо.
Он смело выглянул, снова одним аккуратным глазом. О-о-о, всё было уже не так. Никакой луны в небе не оказалось. На ровный старый снег газона падали тени нового снега. Сам снег шёл на крышу машины, старому снегу и теней хватало – Семёну показалось, что у него на глазах от падающих теней снега становилось больше и больше… интересно – это в самом деле так или нет? Как понять? Просто надо в другую сторону посмотреть!
Семён перелез к другому углу, еле сгибая замёрзшие пальцы, отстегнул и отогнул от борта продубевший брезент – и смело выглянул всей головой. Что-то там было за поворотом, люди, наверно, жизнь, еда, магазины, рынок…
А там большие снежинки косо падали – сначала посылали вперёд себя тень, а за ней и сами приземлялись. Фонари подсвечивали – яркие, ух, яркие, Семён и не помнил, были ли такие у него на родине. Нет, там, конечно, фонари тоже были лучше.
Но пойти поесть хотелось прямо сейчас. Только как же быть – ведь вдруг он вернётся, а машины нет как нет, угнали. Или вокруг милиция поджидает, чтобы хватать?!
И Семён, думая и теряя эти думы свои, сидел и смотрел, как падает снег. Он уже давно убрал голову внутрь кузова, брезент сомкнулся, наступила темнота. Но Семён всё равно смотрел на падающий снег, потому что и в темноте видел его.
Падая и падая, снег тихо кончился. И усилился, да, – усилился мороз.
К Семёну подобрался ледяной и голодный сон. Спать – спать под неслышную музыку снега, под успокаивающее тепло. Вот что хотелось Семёну. Семён замерзал.
* * *
А Володя блистал. Ему говорили об этом и родственники Джульетты, и их дочь, и другие гости. Он танцевал с девушками, он перебрасывался вежливыми фразами с молодыми людьми и их отцами, говорил комплименты маменькам – благо отцов и матерей на вечеринке было мало, и они предпочитали общество друг друга, не мешая молодёжи. Володя вполне вписывался в интерьер и атмосферу – как и предполагала Луиза Мардановна. Под вечеринку был снят банкетный зал гостиницы, танцпол, а также примыкающие к ним помещения, так что праздник был прекрасным. Володя от пуза наелся, умело делая вид, что ест совсем чуть-чуть. Этому он быстро научился. Вкусно было, что и говорить, – а господа ели мало. Ну и он мало – уж таким артистом Володя стал, или спецагентом. Что почти, казалось ему, одно и то же.
И, главное, – почти ни на минуту не отпускал от себя Джульетту. Это все с большой приязнью отметили. Поэтому получилось так, что Джульетта, а не её кузина, оказалась в центре внимания.
– Вы прекрасная пара! – заявил отец кузины. – Джульетта, ты сделала правильный выбор.
Проинструктированный Луизой Мардановной, Володя умело обходил разговоры о своих родителях и их бизнесе, ничего не рассказал и о себе – и образ малоразговорчивого, спокойного и мужественного героя пришёлся всем по вкусу. Всем и так было понятно – плохого жениха родители Джульетты не одобрят. А потому – всё в порядке. Володя даже услышал о себе уважительное: «Порода…» Здорово!
Молодой герой танцевал и с кузиной – ясноглазой белокурой малышкой примерно шестнадцати лет. В отличие от Джульетты девочка была проста и добра.
Володя даже пожалел, что не она – хозяйская дочка.
Что? Он уже спокойно может размышлять, что бывают дочки хозяйские, а бывают нехозяйские?! Он спокойно мирится с тем, что у него есть хозяева, ХОЗЯЕВА!!! – а у хозяев дочки???
Подумав об этом, Володя остановился посреди танца, какая-то пара натолкнулась на него. Ясные глазки девочки в недоумении уставились в его глаза – беспокойно забегавшие.
Юля. Что делает Юля? Где она? Уже давно он не звонил ей, не удавалось – а она ждёт звонка. Наверное, на телефоне кончились деньги. Или… её схватили. Задержали. Увезли. Володя представил, как среди гостей появилась бы сейчас Юля – и любое из платьев, что он видел на здешних девушках, смотрелось бы на ней гораздо красивее… Володя усмехнулся, вспомнив, как на днях припрятывал для неё то, что выкинули господа: купили Джульетте маечку, а той она не понравилась. Полетела в мусор, а Володя подобрал. Как отбракованную хозяйским сыном мочалку в виде бегемотика схоронил под кроватью – новую, в упаковке, Юле пригодится… Нет, не пригодится – если Володя сегодня прямо отсюда бежать собрался. Ерунда – эти милые мелочи он купит Юле на собственные деньги.
