Семёнова сотня жгла карман. День завершался. Взнос за телефон без этих денег отменялся.
– Подождите! – крикнула Юля вслед удаляющейся в темноту группе.
* * *
Вечеринка была в разгаре. Джульетте звонила мать, та сообщала ей, что всё прекрасно. И действительно была счастлива.
Счастлива… Володя вдруг отчётливо вспомнил, когда был счастлив и он – счастлив абсолютно. Они ездили с Юлей на море, сидели на камнях – и волны разбивались о них, обдавая Юлю и Володю брызгами. Тёплыми и приятными. Они мечтали, строили планы – и эти планы казались осуществимыми. Не Москва, для жизни подошла бы им, конечно, не Москва, она должна была только дать денег, чтобы появилась возможность начать жить. Свободно и весело. Они оба были трудолюбивыми, непрерывная работа не пугала их. Мечта имела варианты, но одно оставалось неизменным – Володя и Юля собирались быть вместе. И это «вместе» очень нравилось Володе – казалось ему единственно правильным, нужным. Да – только с Юлей он был счастлив. И быть счастливым ему нравилось.
«Да что я, очумел, что ли?» – вдруг подумал Володя. Он с тоской оглянулся вокруг – и заскучал. Честное слово, легче было прислуживать Луизе Мардановне, чем делать вид, что ты равен всем здесь. Время жизни, одной-единственной жизни будет потрачено на то, чтобы забраться туда, к ним, вверх. И это ради каких-то мифических потомков. Ведь может так случиться, себе-то пожить в богатстве или не придётся, или просто расхочется. От усталости.
А между тем Джульетта расслабилась и потеряла бдительность: вечер ведь ох как удался! И сейчас она, оставив кавалера, порхала где-то с подружками.
Все пути отступления Володя продумал, а затем тщательно осмотрел. При нём был телефон, половина гонорара (вторую хозяйка всё-таки прижала и пообещала выдать после завершения операции). Жалованье ждало его первого января, ну да Бог с ним! Хватит и этих денег. А скоро он и новых заработает!
Да, Володю будут искать, а уж что ему за этот побег грозит… Господа неохотно расстаются с тем, что служит их хорошей жизни. Лучше не думать…
«Мы уедем с Юлей! Свет, что ли, клином сошёлся на этой Москве? Мы что-нибудь обязательно придумаем! Земля большая, уж я-то знаю!» – думал Володя. Он любил землю, небо и вольный ветер.
А ещё Юлю. Конечно, он любил своего маленького стойкого боевого солдатика! И пусть сейчас Володя проиграл битву за Москву. «Я выиграл свободу. Да, выиграл волю», – думал он, походкой предводителя жизни проходя мимо гостиничной обслуги. До улицы оставалось совсем чуть-чуть. Перед ним с поклоном распахнули дверь – и всё той же горделивой походкой Володя устремился спасаться. В костюме, без верхней одежды, как, собственно, и приехал на праздник – ну да ничего, постарается не замёрзнуть, при первой возможности поймает такси, одежду купит, всё не проблема.
Бежать он будет после – а сейчас он шёл со спокойной величавостью принца – будущего короля.
И ведь ушёл, ушёл! Только его бывшие хозяева пока об этом не догадывались.
* * *
Бежала по улице и Юля. Она разозлила всех трёх милиционеров – сначала предлагая деньги за то, чтобы ребята отпустили несчастного украинца. А затем, обозвав нехорошими словами всех троих (чтобы оскорбился каждый и захотел её поймать), понеслась прочь. Бегала Юля быстро.
И, бросив Семёна, милиционеры погнались за ней. Даже свистели в свистки. Напрасно Юля переживала, что кто-то из них останется охранять Семёна. Помчались.
«Ну что? Спасся, кажется, бедолага, – подумала она, оборачиваясь напоследок и видя, что Семён быстренько забирается под брезент. – А мы побежали!»
И она неслась по улице. Милиционеры бежали за ней. Или за деньгами. Или за славой. Или за порядком в городе – неизвестно. Но бежали.
* * *
Семён, дрожа ногами, руками и животом, огляделся. Посмотрел на свои акции, посмотрел на небо. В морозном небе ярко и празднично горели звёзды: бесплатное небесное электричество. Или всё-таки теперь не бесплатное? Ведь за них он сегодня заплатил, а потому может пользоваться московскими звёздами на законных основаниях? Наверно, так.
Семён деловито забрался в ёлки. Хитрая кацапка выманила на эти акции последние его деньги. Лучше бы он не платил за них – а нагрел бы на небесное топливо клятых москалив! Вот это было бы правильнее. А то вот оставила без денег… Семён проклинал девицу вместе с московскими собаками-ментами, глядя через отошедшую от каркаса узкую щель в верху тента на прекрасные звёзды.
Сидел, трясся – и не знал, что к нему уже спешили родные хлопцы, которые втюхали глупым москалям все ёлки. Что в кузове скоро вновь станет тепло, весело – надышат, насмеют, напукают… Что завтра с утреца, когда включится в работу главный генератор небесного электричества, хлопцы постараются распродать ёлочные остатки – и можно будет подаваться на милую родину.
Снова проваливаясь в сон, свободный Семён с негодованием подумал: почему солнце светит не одним его сородичам, а ещё и всяким москалям и обманщикам? Это несправедливо!
* * *
Юля шмыгнула в подворотню, за которой начинался забор новостройки. Дальше – в подвал. Она хорошо знала подвалы. Хуже чердаки.
Конечно, она уйдёт, она не даст себя поймать. Она будет жить.
Подвал шёл всё глубже и глубже…
В этот момент Володя, проносясь над Москвой в салоне легчайшего скоростного метро, набирал на мобильном телефоне Юлин номер. Номер был временно недоступным, и Володя не знал, что это не навсегда, а пока только из-за подвала, в который не проходил сигнал. В полночь Юлин телефон отключится – и этого Володя не знал тоже.
Юля тоже не догадывалась о том, что ей звонит Володя, но сейчас так было даже удобнее – милиция не слышала звонка на её телефон, и потому не могла вычислить. Юля затаилась. Прислушалась. И затем вновь побежала. Вверх по ступенькам. Погоня затерялась в подвальных недрах.
«Позвоню позже», – подумал Володя, сбегая с платформы и спускаясь в круглосуточный торговый центр.
Москва была большая, а Земля круглая. Юля и Володя продолжали бежать. И если это будет нужно, они обязательно встретятся.
