После того как все фазаны были уложены, я попытался взвалить свой мешок на плечо. Однако из этого ничего не вышло, потому что мешок с шестьюдесятью фазанами оказался просто неподъёмным.
— Ну зачем нам столько, — взмолился я. — Давай оставим хоть немного!
— Тащи, тебе говорят, — не соглашался он. — Тащи за собой! Вот так!
И мы вновь устремились в кромешную тьму леса, волоча за собою мешки.
— Так мы с тобой и к утру до деревни не доберёмся, — заметил я.
— Ничего, Чарли меня ни разу не подводил.
На краю леса Клод осторожно раздвинул кусты и тихо позвал:
— Э-эй, Чарли!
Из машины ярдах в пяти от нас выглянул старик и лукаво улыбнулся нам беззубым ртом. Мы опять взялись за мешки и стали продираться сквозь кустарник.
— Привет! — сказал Чарли. — А это что?
— Капуста, — ответил Клод. — Открывай.
Через минуту мы уже преспокойно катили вниз по склону холма в направлении деревни.
Теперь, когда опасность была позади, Клод совсем разошёлся. Он торжествовал, его распирало от гордости и возбуждения. Он то и дело нагибался вперёд и, похлопывая Чарли Кинча по плечу, приговаривал:
— Ну что, Чарли? Вот это улов, а?
Чарли всякий раз оборачивался и, косясь на громадные мешки за своей спиной, отвечал:
— Боже мой, ребята, как вам удалось?
— Дюжина твоя, Чарли, — пообещал Клод.
— Похоже, в этом году на открытие охоты у мистера Хейзела фазаны будут в большо-о-ом почёте, — о заметил шофёр.
— Будут, Чарли, обязательно будут.
— Объясни мне, ради бога, что ты собираешься делать со ста двадцатью фазанами? — спросил я.
— Как что? Оставим в холодильнике до зимы. Положим в морозилку вместе с мясом для собак.
— Надеюсь, хоть не сегодня?
— Нет, Гордон, не сегодня. Сегодня мы отвезём их к Бесси.
— Какой ещё Бесси?
— Бесси Орган.
— Бесси Орган?
— Разве ты не знаешь, что Бесси всегда прячет мою добычу?
— Ничего я не знаю, — ответил я, окончательно ошеломлённый его словами. Миссис Орган была женой его преподобия Джека Органа, нашего приходского священника.
— В помощницы надо выбирать женщину из хорошей семьи, — продолжал Клод. — Правильно я говорю, Чарли?
— Бесси — бабёнка что надо, — подтвердил шофёр.
Тем временем мы уже въехали в деревню. Фонари ещё горели. Мужчины разбрелись по домам из пабов. Я увидел, как Уилл Преттли пытается потихоньку чёрным ходом пробраться к себе в рыбную лавку, а жена наблюдает за ним, высунувшись из окна как раз над самой его головой.
— Наш священник большой любитель жареных фазанов, — сказал мой приятель.
— Он их вывешивает на восемнадцать суток, — добавил Чарли, — а потом встряхнёт хорошенько, и перья сами осыпаются.
Машина свернула влево и въехала во двор дома священника. Окна в доме были тёмные, и нас никто не встречал. Мы с Клодом отволокли фазанов в угольный сарай в глубине двора, простились с Чарли и по залитой лунным светом дороге налегке отправились к себе на бензоколонку. Не знаю, наблюдал ли за нами в тот вечер мистер Реббеттс, но, когда мы возвращались, его не заметили.
— А вот и она, — сказал мне Клод утром.
— Кто?
— Бесси, Бесси Орган, — он произнёс это имя гордо и чуть высокомерно, как генерал говорит об отважнейших из своих офицеров. Я вышел за ним на улицу.
— Вон там, — показал рукой Клод.
Далеко на дороге я увидел приближающуюся к нам женскую фигуру.
— Что это она катит? — спросил я.
— Детская коляска, — хитро улыбнулся Клод, — самое надёжное средство для перевозки дичи.
— Ах да, конечно, — пробормотал я.
— Это Кристофер Орган, чудный ребёнок полутора лет.
Только теперь я разобрал, что над коляской, верх которой был опущен, действительно возвышался малыш.
— Под этим мальцом сейчас шестьдесят, а то и все семьдесят фазанов, — радостно сказал Клод. — Представляешь?
— В коляску столько не войдёт.
— Войдёт, если коляска глубокая и если вынуть из неё матрац, а фазанов уложить аккуратно до самых краёв и накрыть их сверху пелёнкой. В таком состоянии они занимают удивительно мало места.
Мы встали возле насосов и ждали, когда подойдёт Бесси. Было утро одного из тех тёплых безветренных сентябрьских дней, когда темнеющее небо и специфический запах в воздухе предвещают скорую грозу.
— Ты смотри, по нахалке через всю деревню! Молодец, Бесси!
— Она вроде торопится.
Клод прикурил от окурка новую сигарету и сказал:
— Бесси никогда не торопится.
— Во всяком случае, это не прогулочный шаг. Да ты сам посмотри!
Он взглянул на неё сквозь табачный дым, потом вынул изо рта сигарету и присмотрелся.
— Ну? — спросил я.
— Хм, она и правда идёт довольно быстро, — осторожно заметил Клод.
— Да нет же, очень быстро, чёрт побери!
Наступила пауза. Клод пристально разглядывал приближавшуюся к нам женщину.
— Послушай, Гордон, а может, она боится попасть под дождь? Ну, конечно. Решила, наверно, сейчас пойдёт дождь, и боится, что ребёнок промокнет.
— Что она верх у коляски не может поднять?
Клод не нашёлся, что на это ответить.
— Смотри, она бежит! — воскликнул я.
Клод молча наблюдал за бегущей женщиной. Всё вокруг стихло, и мне показалось, что я слышу детский плач.
— Что происходит, Клод?
Он не ответил.
— Что-то случилось с ребёнком, — сказал я. — Слышишь?
Бесси быстро приближалась и была уже ярдах в двухстах.
— Теперь слышишь? — переспросил я.
— Слышу.
— Орёт, как резаный.
Пронзительный детский крик, неистовый, оглушительный, почти истерический, нарастал с каждой секундой.
— Зашёлся он у неё, что ли? — предположил Клод.
— Может быть.
— Точно, Гордон. Поэтому она и бежит. Торопится скорей сунуть его под холодную воду.
— Наверное, ты прав, — ответил я. — Конечно, ты прав. Но сколько шуму!
— Что бы там ни было, но, господи, только бы она перестала бежать, взмолился Клод.
В этот момент тяжёлый грузовик с кирпичом нагнал Бесси. Шофёр притормозил, высунулся из кабины и удивлённо на неё уставился. Бесси, не обращая на него никакого внимания, продолжала бежать. Она приблизилась настолько, что я уже мог различить её красное, запыхавшееся от бега лицо. На руках у неё были белые перчатки, очень я изящные и аккуратные, а на голове такая же белая смешная шляпка грибком.
И вдруг… прямо из коляски вылетел здоровенный фазан!
Клод издал ужасающий вопль.
Водитель грузовика надрывался от хохота.
Фазан неуклюже похлопал крыльями, стал терять высоту и свалился в траву у обочины.
За грузовиком пристроился фургон бакалейщика и принялся сигналить, чтобы его пропустили. Бесси продолжала бежать.
И вдруг снова — фурш-ш! — из коляски вылетел ещё один фазан. За ним третий, четвёртый, потом пятый.
— Эх чёрт! — досадовал я. — Снотворного мало!
Клод молчал.
Последние пятьдесят ярдов Бесси неслась совсем как угорелая. Когда она свернула с дороги к заправке, птицы уже разлетались из коляски во все стороны.
— Что это такое, чёрт вас всех побери? — кричала она.
— Заезжай за угол! — заорал я на неё. — За угол!
Но Бесси остановилась у первой же колонки и выхватила из коляски ревущего во весь голос младенца прежде, чем мы успели до неё добежать.
— Стой! — на ходу вопил Клод. — Стой! Не трогай ребёнка! Положи на место! Держи пелёнку!
Однако Бесси его не слушала. А фазаны, неожиданно для себя почувствовав свободу, устремились из коляски все разом. Их и правда оказалось не менее пятидесяти. Небо над нами сплошь покрылось большими коричневыми птицами, беспорядочно хлопавшими крыльями в тщетных попытках набрать высоту.
Мы с Клодом забегали, размахивая руками и пытаясь их разогнать.
— Прочь! — орали мы. — Кш-ш! Пошли прочь!
Фазаны же, окончательно не пришедшие в себя после снотворного, никак не могли понять, чего мы от них хотим. Покружив с полминуты в воздухе, они вернулись и дружно расселись на фасаде моей конторы. Они расположились везде, где только можно: на краю крыши, на бетонном навесе и даже на подоконнике. Некоторые примостились на полке, где я держал бутылки с машинным маслом. Другие пытались удержаться на капотах моих старых автомобилей. А один петух с большим красивым хвостом грациозно восседал на заправочной колонке. Те фазаны, которые так и не смогли взлететь, оставались на дорожке у нас под ногами, оправляя перья и сонно моргая своими маленькими глазками.
На дороге за грузовиком и фургоном выстраивалась длинная вереница машин. Любопытные выходили, чтобы получше всё рассмотреть. Я взглянул на часы. Без двадцати девять.
«Боже, — подумал я. — С минуты на минуту покажется „роллс-ройс“, а в нём — мистер Хейзел собственной персоной».
