— Тебе нравится «White Horses», Кэт?
Собрав всю волю в кулак, я превращаю дрожь в подобие кивка.
— М’ял’бим’я.
— Сыграем «White Horses», парни? — кричит Райан через плечо.
Дион, крутя барабанные палочки, закатывает глаза. Стеф демонстративно глядит по сторонам, куда угодно, только не на Райана, насвистывая и настраивая бас-гитару. Но они оба улыбаются. Человеку с нормальной выработкой гормонов биологически невозможно отказать Райану Ричардсу. Ник садится на усилитель и хватает акустическую гитару. Райан поет сам.
«Мне снилось прошлой ночью, как на белом коне, на белом коне я скачу к океану».
Он протягивает микрофон толпе, и та подхватывает, подпевая во все горло:
«Где гребни волн разбиваются о скалы, но от тебя ни весточки, ни звука».
Наверное, это малоизвестный трек, но, кажется, все присутствующие знают слова, и я смущена, и благодарна, и напугана, и, класс, теперь я плачу, и я точно попала в фильм о туре, не говоря уже о пяти тысячах видео на ютубе, и я не могу дышать через кокос, но я предпочла бы умереть, чем снять его и позволить им увидеть мое лицо, и, о боже, я люблю свой фандом.
А потом я просто позволила себе дрейфовать по океану их голосов:
«На белой лошади скачу по городу, где улицы вымощены звездами, но где бы я ни оказался, я знаю, что останусь там, где ты».
Когда последние звуки песни исчезают, я прихожу в себя. Единственная мысль параличом пронзает мой затуманенный мозг:
«О черт.
Эви взбесится».
Я судорожно смотрю по сторонам, пытаясь найти ее в толпе, разглядеть выражение ее лица. Краем глаза я замечаю П-образную татуировку, выглядывающую из-под рукава рубашки Райана.
«Ладно», — думаю я. Да, это низко и эгоистично, но, возможно, это мой единственный выход. С легким чувством вины я достаю телефон и делаю снимок как раз перед тем, как Райан оборачивается и предлагает мне свою руку, словно помогая выйти из кареты на бал. Я спускаюсь со сцены, борясь с желанием спрятаться от любопытных взглядов поклонников. Я пробираюсь сквозь толпу, пока не оказываюсь рядом с Эви. Ее улыбкой можно разрезать фарфор, не разбив его.
— Охренеть, — говорит она. — Удачливая ты сучка.
Ее голос звучит игриво, но в глазах жесткость. «Это должна была быть я», — думает она. Она выглядит мило. Она выглядит сексуально. Ей бы не потребовалось три попытки, чтобы назвать собственное имя. Я проглатываю извинения, которые вертятся на языке. Вместо этого я протягиваю ей телефон и показываю фотографию предплечья Райана.
— Эви, смотри.
Она с раздражением опускает взгляд.
— И что это?
— У Рая новая татуировка.
Она смотрит на экран, и я знаю, она думает о том же, о чем подумала и я, когда увидела ее.
— Это верхушка амбарного замка? — выдыхает она.
Я не уверена, когда именно замок стал официальным онлайн-символом любви Райана и Ника. Все началось с дурацкого многослойного каламбура: Амур-Рик, затем Амбар-Рик, затем Амбарный и замок из песни «Locked in Rick», но вскоре хэштеги #подзамком и #амбарныйзамок разошлись по всему фандому.
Эви просто смотрит на меня. Я нажимаю на кнопку AirDrop, и изображение передается на ее телефон. Превентивный знак примирения.
— Ты не хочешь разместить это сама? — в ее голосе звучат нотки подозрения.
— У тебя намного больше подписчиков. Ты же Teenage Petrolhead; будет лучше, если выложишь ты.
Дважды упрашивать ее не потребовалось. Меньше минуты спустя «Сенсация: Райан игнорирует запрет менеджера и делает интимную татуировку #подзамком #РикРеален» появляется в твиттере и на RickResource. Четыре минуты спустя во время песни «Camden Town Blues» я проверила пост — у него уже больше тысячи перепостов, и тег #подзамком снова в тренде. Эви улыбается. Она прыгает и обнимает меня, и мы обе откидываемся назад и во весь голос кричим «Рик Реален!», и узел в моей груди ослабевает, ведь после трудного момента мы по-прежнему подруги. Я на своем месте.
Вот что люди не понимают насчет фандома. Они считают, мы верим, что Райан и Ник — пара, потому что нас возбуждает мысль об отношениях между двумя горячими парнями или потому что это какой-то странный способ взять над ними контроль. Но дело не в них. Совсем нет. Вера в Рика — то, что поднимает нас утром. То, что подсказывает мне, кто будет хорошим другом. То, из-за чего шутка настолько смешная, что мы будем фыркать чаем, и тем она смешнее, что обычные люди ее не понимают. Это то, что делает нас сообществом. То, что делает нас нами.
Это самая драгоценная вещь во вселенной.
— Лондон! — кричит Ник в конце песни «Lover in Purple». — Большое вам спасибо! Спокойной ночи!
Я тяжело вздыхаю. Не может быть, прошло уже два часа.
Мы остаемся и кричим просьбу снова сыграть на бис (они выходили уже дважды), но в этот раз прожекторы стадиона поднимаются вверх. По толпе пробегает волна разочарования, но в конце концов мы начинаем двигаться к выходу.
Эви улыбается мне. Она вся мокрая от пота, но выглядит как модель в рекламе спортивного бюстгальтера, а не как я, вымокшая до нитки из-за пальто, прыжков и тепла восьмидесяти тысяч прижатых друг к другу тел.
— Лучший вечер в жизни.
— Лучший, — соглашаюсь я.
Она показывает мне телефон: у твита с татуировкой замка уже одиннадцать тысяч перепостов. @RickofTheLight, еще одна известная фанатка, добавила в ветку официальные аккаунты Райана и Ника, умоляя их подтвердить пост и утверждая, что их любовь — единственное, ради чего она живет.
— Пойдем ко мне, — говорит Эви. — Закажем пиццу и почитаем комментарии.
Похоже, мои пять минут славы прощены. Она сияет, полная ожидания, что всю ночь проведет, изучая ответы, отбирая и развивая лучшие теории, беседуя о выдумках, которые мы могли бы написать на их тему. Это заманчиво. Некоторые из лучших ночей моей жизни прошли именно так.
— Хорошо… — Я останавливаюсь, похлопывая по спинке своего рюкзака. — Черт.
— Что?
— Мой кошелек. Похоже, он выпал из сумки, когда меня подхватила толпа.
Эви пожимает плечами:
— Ну, что пропало, то пропало.
Она может потерять дюжину своих дизайнерских кошельков и не будет страдать по этому поводу. В процентном отношении это будет просто ошибка округления. В любом случае, она купит еще больше.
— Это был мамин подарок на день рождения, она убьет меня. Я должна вернуться и попытаться найти его.
Эви скептически смотрит на поток выходящих фанатов:
— Удачи.
Я морщусь:
— Не жди меня.
Эви смеется:
— Не волнуйся, не буду. Ты точно остаешься?
— Если я хочу, чтобы запрет выходить из дома закончился до наступления менопаузы, я должна хотя бы попробовать.
— Ну ладно, мне больше пиццы достанется.
Эви позволяет толпе увести ее к выходу и через пару мгновений скрывается за толкающимися телами. Я поворачиваюсь к сцене и слышу за спиной восторженный крик: «О, боже, ты Teenage Petrolhead?!», и понимаю, что у нее все отлично.
Я делаю вид, что просматриваю пол на предмет упавшего кошелька, светя фонариком телефона, словно прожектором, но двигаюсь слишком быстро, чтобы смотреть внимательно. В животе трепет от предвкушения, и все, что мне остается, — не бежать сломя голову.
Однако, уткнувшись взглядом под ноги, я едва не врезаюсь в кирпичную стену, обтянутую ярким полиэстером.
— Выход вон там, мисс, — грохочет охранник, указывая мне через плечо. Его голос похож на проносящийся мимо поезд.
Пересохло в горле, вспотели руки, хочется в туалет, но мне удается выдавить из себя единственную фразу:
— Амбарный замок.
Он долго смотрит на меня.
«Не сработало, — думаю я. — Все это было шуткой».
Но затем он закатывает глаза, вздыхает и отходит в сторону.
— За занавесом, первый поворот налево, — говорит он, — потом вторая дверь справа.
