— Так спустите меня туда на вашей драгоценной кровати, чтоб вам пусто было, нацисты. Там перевалите на их кровать и возвращайтесь к себе и к своим кроватям.
Председатель сидел, как восставшая обезьяна, на кровати с бортиками, а вокруг, серьёзные и тусклые, стояли жители реанимации.
— Мы не можем, я же вам объяснила. У нас инструкции. (Бесовка Фаина Ивановна.)
Председатель, сжимая флакон с кровью, сотрясая шланг с кровью, ведущий из его головы, нажал на телефон Дмитрия.
— Дима, эти фашисты из реанимации вот уже два часа не переводят меня в стационар. Набери профессора и расскажи ему, что тут происходит. Пусть он наведёт порядок!
Дмитрий попытался его успокоить, но Председатель был дико зол, столкнувшись с их внутренним абсурдом. Он отключил Дмитрия.
— Так, — сказал он. — Или вы меня везёте вниз на два этажа ниже немедленно, или я разнесу сейчас ваш барак к такой-то матери!
Председатель увидел, что при этих его словах глаза у доброй половины его аудитории внезапно потеплели. Вероятно, у них у самих появлялось такое желание разнести барак к… такой-то матери.
— Я, между прочим, в тюрьме сидел за государственные преступления. — Председатель осмотрел аудиторию. Бесовка Фаина Ивановна молчала, вид у неё был подавленный.
Ситуацию разрешило появление койки из стационара, которую толкали две незлобливого вида, но абсолютно неэнергичные женщины.
Их койка была чуть ниже койки реанимации. Прижимая к груди флакон с кровью, Председатель свесился на локте над прибывшей койкой и упал на неё. На него возложили одеяло.
По дороге он въедливо издевался над двумя сестрами, объясняя им, что пациент — главное действующее лицо в их фашистско-медицинской мистерии, а не инструкция.
Ещё он схватил горсть леденцов, леденцы встретились ему по дороге при остановке у лифта, и с наслаждением стал поедать леденцы один за другим.
Его ввезли в палату шесть с жёлтым сломанным стулом, добавили подушек и ушли.
С кровати стало видно, что на балконе дома напротив (Председатель вдруг вспомнил адрес: Выползов переулок) висит труп молодой девушки с ярко накрашенными алыми губками. Она смотрит на него милостиво. «Ты ведь приходил на кладбище. Спасибо. За это я тебе ночью помогла. Поживи ещё».
Он приходил на кладбище в годовщину её смерти. Принёс цветы. Она в свою очередь сделала так, что он остался жив сегодня.
Out
Через два дня после операции его подвергли ещё более суровой атаке демонами, чем в первый раз.
Да и окружение было суровее. Запуганная женщина, толкавшая его кресло, уступала места в лифте всем, всем, всем, провезла его по этажам и коридорам фашистско-европейского центра в сопровождении Серёги из Химок («Это чтоб вы меня не обидели и не толкали», — объяснил Председатель присутствие Серёги).
Откуда-то выскочила вышколенная — так её назвал Председатель — «убийца в белом халате» — вертлявая девочка-медсестра с твёрдым блокнотом на пружинах и задала ему тучу вопросов: «Были вы оперированы и когда?», «Есть ли у вас хронические болезни?» и так далее, и, наконец, заставила его расписаться, что он берёт на себя ответственность за атаку демонов во время МРТ.
Только когда эта атака началась, он понял, почему такие предосторожности. Атака была в сотню раз более страшная и интенсивная. Все подземные и космические хрипы и вопли были мобилизованы.
Атаки наплывали, немедленно другие следовали: зубовный скрежет самого дьявола сменялся рядовыми воплями ведьмы, рожающей Антихриста, затем вопли сменялись скрежетанием ногтей мертвецов по стёклам одиноких хижин. А далее (он представил), раскорячившись, Вельзевул тщился испражниться, и зелёное дерьмо хлестало по раскалённым стенам Ада и шипело на них. Длилось это добрые полчаса, то есть вдвое больше, чем первый его МРТ.
Председатель лежал, закрыв глаза, несколько раз взглатывал, ощущал каждую косточку тела и чувствовал, как грязная кровь из его мозга по капле высасывается в пластиковую канистру в боковом кармане его вафельного (он был сделан из материала, из которого шили в его детстве вафельные полотенца) халата.
Он думал, он не выдержит. Но сил в нём оказалось больше, чем он представлял себе.
Демонов отогнали.
— Можете вставать. — Женщина, наклонившаяся над ним, была некрасива, непропорционально высока, и, чёрт, где они набрали таких бледных уродов!
— Все выдерживают этот вселенский ужас? — спросил Председатель женщину.
— Некоторых приходится исследовать под наркозом, — сказала женщина.
Вошёл доктор — его звали Алексей, знал Председатель, ассистент профессора, делавшего ему операцию. Доктор показал большой палец. Доктор был доволен и улыбался.
— Во!
«Во!» означало, что его сегодня выпишут. Главный тест — МРТ — он прошёл, видимо, гематому высосали, а что осталось, возможно, разбрызгалось по стенкам его черепа.
Серёга из Химок, трижды судимый, не понял, что атака бесов длилась полчаса. Ему показалось, что меньше.
— Я слышал голоса, как из мультфильма.
Из фильма ужасов, Сергей, из фильма ужасов.
Пропутешествовав в обратном направлении: Серёга, Председатель в кресле, робкая женщина, толкавшая кресло с Председателем, они возвратились в палату номер шесть. И стали ждать доктора Алексея.
В медицинских евро-фашистских застенках всё не быстро. Пока ждали, он несколько раз взглянул на канистру с его мозговой кровью. Это была вторая канистра уже, поскольку кровь в мозге, по-видимому, стала иссякать, то и в канистре её плескалось немного, граммов двадцать. Зато пластиковая трубка была забита кровью, разделённой кусками воздуха.
Председатель никогда не был шокирован видом крови, но от сознания, что это кровь из его мозга, ему было противно. Кровь Председателя была редкая, четвёртой группы, обладателей такой крови в мире всего один миллион, и все они почему-то связаны с Палестиной. По преданию, кровь четвёртой группы АВ+ была у Иисуса Христа.
Доктор Алексей, наконец, явился вместе с медсестрой в зелёной марлевой повязке, влекущей тележку с разнообразными медицинскими приспособлениями. Доктор Алексей предложил ему на выбор: он вытащит из его головы дренажный клапан и затем зашьёт раны под местным наркозом новокаина, что будет всё равно больно, одни уколы новокаина в голову — больно очень. Либо вытащит дренажный клапан и зашьёт рану без наркоза, что будет тоже больно, но, по его мнению, менее больно.
— Давайте без наркоза, Алексей.
— Я всегда считал вас необыкновенно сильным человеком.
Председатель только несколько раз ойкнул тихо, пока ему тащили из черепа клапан и зашивали раны. Он сидел спиной к застеклённой стене, выходящей на дом его умершей подруги, и время от времени скашивал туда глаза. Нет ли её на балконе?
Дело в том, что мёртвые давно были для него так же реальны, как живые, настолько он был далёк от живых.
Судите сами, дамы и господа, двадцать лет Председатель живёт под добровольным домашним арестом и покидает помещение, где он заточён, только в сопровождении охраны… И до сих пор не сошёл с ума… Или сошёл, но не понимает этого…
Пришёл профессор, делавший ему операцию, подписал его выписку, пошутил. Председатель подарил профессору свою книгу «Plus Ultra», а доктору Алексею подарил книгу стихов. По старшинству и по иерархии.
Спустился вниз к зомби в бухгалтерию его старший охранник Дмитрий, и вернулся. Оплатил. Похвалился, что поймал их на намеренной ошибке в их пользу.
…Председатель переоделся из медицинского евро-фашистского комплекта в свой, во всё чёрное. С удовольствием отметив, что он способен сам надеть брюки и туфли, правда, он чувствовал, что слаб, но координация движений в основном вернулась в нему. Походил по палате осторожно. Покосился на «её» балкон.
Несомненно, её дух сейчас на этом балконе. Здесь ей было хорошо, не на кладбище же её духу мёрзнуть. Во время посещения дворца императора Павла в Гатчине экскурсовод сказала, что в подземном ходе посетители и служащие не раз замечали привидение.
