— Потуши скорость совсем, а вы, Юрий Иванович, укажите окна кабинетов.
Юрий Иванович взял в руки «мобильник» и в знакомой всем путинской манере стал говорить:
— Алоис, это ты? Ну, здравствуй! Я Готлиб. Твоё задание выполнил и хотел бы тебе доложить.
Алоис откинулся на спинку кресла, оглядывал кабинет, таращил во все стороны глаза.
— Алоис, ты меня не узнал? Я Готлиб… тот самый, которого ты частенько называешь поросёнком. На корабле я был и академика Светова видел. Скажу вам по чести, хороший старик, не чета вам. Он знал, кто меня послал, и вот… посоветовал надрать тебе уши.
Генерал озирался:
— Что за чертовщина завелась у меня в кабинете?..
Он размашисто прошёлся от стола до двери, и ещё раз, ещё… затем весь сжался, сник, — вспомнил чьи-то рассказы о проделках русского парня с далёкого острова Кергелен. Пролепетал:
— Но, может, ты Вася с Кергелена?
— Какая тебе разница, Вася я или Готлиб, важно другое: ты сильно прокололся, Алоис! Подложил свинью Пентагону и даже самому малохольному Бушу. Твоего ягнёнка Путина изловила советская разведка и доставила к настоящему Путину, а тот позвонил Бушу, и теперь ты можешь вообразить, какая заварится каша. Ты глуп, Алоис, но это ещё полбеды; тебя подозревают в работе на Массад, а Массад, сам знаешь, завязан тугим узлом с разведкой российской. По сути это одно и то же. И там евреи, и там они же. Ты теперь смекаешь, в какую лужу ты вляпался? А?..
И кабинет Алоиса, и сам Алоис, как на телевизионном экране, проектировались на стене затемнённой кабины «Пчёлки». И Драгана, и все пассажиры наблюдали за каждым движением хозяина кабинета. И это было чрезвычайно интересное зрелище. Алоис, генерал со многими звёздами, то поднимался в кресле, то падал и до белизны в пальцах сжимал подлокотники. А то он всей своей массивной тушей вжимался в кресло, лепетал толстыми мокрыми губами:
— Вася, ты где? Здесь, у меня, ты невидимка, чёрт бы тебя побрал! Что ты хочешь со мной сотворить?.. Я слышал, ты чем-то тяжёлым бьёшь по ноге и нога становится ватной. У нас был генерал, которого ты ударил. Он после этого не ходил, а прыгал, как лягушка, и одной ногой как-то звонко шлёпал по паркету. Генерала уволили и запретили показываться в Пентагоне. Вася, пощади! Я молодой, мне ещё далеко до пенсии.
А Готлиб продолжал:
— Ну, ладно: Вася так Вася, а твой агент Готлиб теперь выкладывает русскому президенту все секреты Пентагона. Смекаешь, чем это для тебя пахнет? Но тебя может спасти волшебная песенка. Я сейчас её напою, а ты запоминай.
И запел: «Кто ты? Тебя я не зна-а-ю, но наша любовь впереди…»
Пропел куплеты три раза и сказал:
— Ну, запомнил?.. Хорошо. Теперь ты каждого, кто к тебе заходит, будешь встречать этой песенкой.
И как раз в это время к нему вошёл какой-то важный генерал весь в орденах и звёздах. Шестиконечные знаки и голубые ленты сверкали у него на груди и даже на животе. Генерал сделал три шага и на середине кабинета остановился. Его поразил необычный вид Алоиса. Откинувшись на спинку кресла, развалившись вальяжно, он как-то хитро смотрел на вошедшего и улыбался. А потом тихо, приятным мужским баритоном запел:
Кто ты? Тебя я не зна-а-ю,
Но наша любовь впереди.
Приходи же, друг мой милый,
Поцелуй меня в уста
И поверь: я тебя до могилы
Не забуду никогда.
Вошедший генерал оглянулся: нет ли тут ещё кого, и потом приблизился к хозяину кабинета. А тот сидел, развалившись в кресле, и с прежней идиотской ухмылочкой, покачивая головой, смотрел на начальника.
— Что с тобой, Алоис? Какая тебя муха укусила? И хотел ещё что-то сказать, но тут в кабинет вошла секретарша. И, увидев своего шефа в странной позе и с улыбочкой сумасшедшего человека, отступила назад. Но шеф, устремив на неё безумный взгляд, запел:
Кто ты? Тебя я не зна-а-ю…
И пел, и пел — проникновенно и нежно, голосом влюблённого человека.
Генерал, наклонившись к ней, сказал:
— Позовите врача и двух санитаров.
Медики пришли быстро, и генерал шепнул врачу: «Кажется, спятил. Я давно замечал за ним неладное».
Врач приблизился к Алоису, но тот, не моргнув глазом и продолжая нежно улыбаться, запел… Однако допеть куплеты не успел: санитары подхватили его под белы ручки и поволокли из кабинета. Но и в этом положении, не успевая перебирать ногами, генерал пел. И только в коридоре перед выходом из здания он несвязно пролепетал последний куплет.
Драгана была в восторге, она захлопала в ладоши, но тут же опомнилась, перебирая пальцами кнопочки и рычажки управления, тихо спросила:
— Нас не слышат?
— Не слышат и не видят. Так что можете смеяться, говорить, что хотите.
Взглянул на Путина, но тот был печален, опустил голову и готов был расплакаться.
— Вам жалко генерала? — спросила Драгана.
— Да. И себя тоже. Этак-то вы и меня… в любой момент.
— Да, и тебя. И любого, кто идёт против России, кто служит дьяволу. Но вы — русский человек, и, я надеюсь, именно в эти минуты твёрдо переходите на нашу сторону. Мы русские, и с нами Бог. Мы воины Христовы, на нашем знамени горят слова: Родина или смерть! А при капитализме пусть живут другие. Воровская жизнь — не наша молитва. Быстрее решайте: с кем вы? С людьми труда и чести или с шайкой жулья.
Помолчав, добавила:
— У нас с тобой, Юрий Иванович, впереди большие дела. Ну!.. Показывайте окна, где расселись два остальных генерала. Пусть и они запоют нашу песенку!
Около часа потратили и на этих ещё генералов.
— А теперь, — кивнул Фёдор Драгане, — берите курс на Русский остров. И скоростёнки немного прибавьте. Я устал, и мне бы хотелось немного расслабиться.
Драгана, установив скорость и пункт назначения, обратилась к Фёдору:
— У меня к вам просьба. Я вас умоляю! Я встану на колени. Дайте и мне возможность отомстить за нашего президента Милошевича! За Югославию! За моих соотечественников, погибших от американских ракет и бомб. Дайте! Научите! Помогите!.. Я вас прошу!
С чувством восхищения и благоговейного восторга смотрел Фёдор на святую и прекрасную женщину. И в эту минуту своего озарения думал о величии славянской души, о нашем извечном стремлении к подвигу во имя жизни на земле — и о том, что не напрасно же Бог одарил наш православный люд своей любовью и покровительством, не зря он призвал нас в лоно православной церкви. Слёзы умиления готовы были брызнуть из его глаз. И чтобы окончательно не показать Драгане свою слабость, он молча протянул ей и волшебный пульт с рычажками и клавишами управления, и маленький пульт, похожий на мобильник, и тихо проговорил:
— Нате, берите — она ваша.
— Кто? — не поняла Драгана.
— «Пчёлка». Моя «Пчёлка». Я её очень любил, но теперь она — ваша.
Драгана, не помня себя от радости, взяла средства управления, благодарила за «Пчёлку» и за то, что он этим своим царским жестом круто изменял всю её жизнь, наполнял её духом борьбы и грядущих побед.
Молодая женщина повернулась к сидящим за круглым столиком Борису и Павлу Неустроеву. Подняла над головой приборы управления, сказала:
— Время и пространство для нас не существуют. И враги повержены!
Борис и Павел не находили слов. Они были растеряны; они знали, что чудеса на свете есть, но скажи им минуту назад, что в их руках окажется такое сокровище, они бы не поверили.
Драгана была на седьмом небе от предвкушаемых сеансов, которыми она угостит многочисленных врагов родной Югославии.
Каждый год она дважды или трижды вылетала в Сербию, встречалась с друзьями, искала с ними пути помощи своей несчастной Родине. В Белграде жил её дядя Савва Станишич, младший сын дедушки. У неё тут был и собственный дом, подаренный ей дедом ещё в пору, когда тот и сам частенько навещал страну своих предков, имел в Белграде и других югославских городах много друзей, болезненно переживал обстановку, которая складывалась в Югославию, пытался остановить распад страны, но силы, разрушавшие мир славян на Балканах, были велики, изощрённо хитры и коварны, — он, несмотря на свои миллиарды долларов, которые у него лежали в американских банках и в банках других стран, несмотря на связи в деловом мире, помочь Белграду не мог.
С дедом Драганом в Белград прилетала его любимица внучка, вначале школьница, затем студентка Московского университета. Она тоже невольно втягивалась в политическую борьбу, но и она со своими молодыми друзьями ничего не добивалась. Но вот теперь она получала в руки оружие и поведёт новую атаку на своих врагов.
Совсем недавно, когда она с мужем и Фёдором Световым прилетела в Белград и только что расположила друзей в апартаментах своего дворца, из Америки пришёл пакет от дедушки Драгана с материалами, объясняющими природу событий, происходящих в Югославии.
