– Это моя компенсация за моральный урон. Впрочем, разбирайтесь сами, я в семейные дела не встреваю.
– Вот же сволочь, чтоб ты сдох! – рычал стрерученный Дарий, пытаясь ногой дотянутся до Омара Шарифа.
«О, смертельно-ядовитый цинизм, он, видите ли, не встревает в семейные дела, а лишь слегка влезает своим испанским Хуа… в орало моей Вене…» – столь горькие мысли пронеслись в разгоряченной головне Дария, и он, стараясь быть грозным и справедливым, обгладывая кость злобы, вымолвил:
– Вы, гнусные пикадоры, и я до вас еще…
Но Дария не дослушали: Гойтисоло, махнув рукой, неспешно направился на выход, оставляя позади себя знакомый Дарию мужской парфюм «Босс». Между прочим, когда-то и он сам им пользовался, но те временами вместе со счетом в банке канули в Лету.
Когда моральные мародеры скрылись, Дарий схватив Пандору за гланды, спросил: «Что будем делать?» И, видимо, в его словах было столько недвусмысленных посулов, что душа у Пандоры захолодела, а язык, подчиняясь инстинкту самосохранения, залепетал безответственнейшую речь: «А что тут, собственно, произошло? Что я сделала такого, чего не делают другие женщины? Подумаешь, позволила своему начальнику немного поразвлечься, зато смотри, какие деньги… Да ты за год столько не заработаешь… Отпусти, мне больно…» Дарий разжал пальцы. Ему стало совсем плохо, и он плюхнулся на диван. Взялся за оставленные Гойтисоло сигарильо. Закурил. И как будто чуть-чуть от сердца отлегло. А она продолжала: «Уверяю тебя, ничего особенного между нами не было, хотя предложение от него исходило. Но поверь, я тебя люблю и никогда бы не позволила…» – «Заткнись, тибетчица! Ты мне противна». – «Так что – мне уходить?» – вопрос был подл, и Дарий, понимая, что на него нет ответа, промолчал. А Пандора, укрепившись на захваченном плацдарме, продолжала: «Послушай… Ты не хуже меня знаешь, что ОНА не мыло и не смылится, все останется тебе… Когда входишь в море, ты ведь не думаешь, что и до тебя миллион людей уже в нем купались, или когда смотришь на небо, на звезды, или…» «Заткнись или я за себя не ручаюсь…» – «Конечно, не ручаешься, а когда трах-тарарах Конкордию на моих глазах, ты обо мне думал? Сволочь ты, а не художник… А еще называешься интеллигентом… Подумать только – интеллигент! Жалкий плебей… Я даже рада, что ты все это увидел, а теперь ходи и смакуй в своей башке…» – «Ах ты, шлюха…» – но вместо того, чтобы сделать Пандоре харакири, он взял со стола деньги и стал пересчитывать. Сущие гроши по сравнению с подлой изменой. Плевок в душу. Но тут же его посетила охлаждающая догадка: «Черт возьми, – очумело подумал Дарий, – чего я тут разоряюсь, ведь действительно, ВЛГ не лужа, останется и для… Впрочем, я Пандоре пока не муж, а жаль…»
– Собирайся, пора идти, – с брезгливой миной на покрасневшей физиономии он отодвинул от себя деньги.
– Но с условием, что дома разборки не будет, – Пандора открыла сумочку и кинула туда ассигнации. И Дарию показалось, что это был привычный для нее и даже заученный жест.
От крепкой сигарильо и перенесенного стресса у Дария горела душа, и по дороге домой, он дважды заходил в забегаловки, где и выпивал по фужеру сухого вина. Пандора, как будто в мире ничего не меняется и во веки веков не изменится, тоже не отставала от него и с видимым удовольствием поглощала заказанный Дарием коньяк. Так что по дороге к дому они были уже как следует разогреты, и единственное, что его беспокоило – как воспримет Флорик его отсутствие?
Время бежит и никуда от него… А деньги зря не платят… разве что за мимолетно проведенный оральный секс, и, конечно, будет шипеть, что работа стои́т, а самолет, на котором должна прилететь его очередная загранжена, уже разогревает двигатели. «Ну и черт с ним, ему бы, плющу, мои проблемы», – Дарий заметил, как Пандора, открыв рот, наблюдает за шагающей навстречу парочкой: мужчиной, очень похожим на престарелого Алена Делона, и зрелой, седовласой женщиной, опирающейся на его руку. И внимание Дария моментально переключилось на прошлое, когда вот так же, дружненько и не спеша, они прогуливались с Элегией, когда она еще могла самостоятельно передвигаться. И, видимо, они с Пандорой думали об одном и том же, ибо та сказала:
– Ты тоже вот так же, под ручку, ходил со своей инвалидкой?
– Допустим, ходил…
– Ну да, а я в это время мыкалась по общежитиям, по чужим углам и все тебя ждала… Сколько лет ты меня мучил, все кормил «завтраками»… Ни одного Нового года не встретили вместе, всего себя посвятил своей Элегии, – глаза ее опасно засверкали, и Дарий, дабы притушить разгорающееся пламя, перевел разговор на другое.
– Завтра же верни Хуану деньги. Он хочет нас купить, чтобы, как вещи, брать напрокат. А хухо он не хохо?
– Еще чего! У него этих денег пруд пруди…
– Это не наше собачье дело, верни, даже если считаешь, что он обязан был тебе заплатить.
– Ты все равно будешь меня попрекать, так уж лучше быть с деньгами, чем…
Дарий взял ее за плечо.
– Когда-нибудь я тебя прибью, но пока давай не будем все доводить до последнего градуса. И не надо мне пенять о том, что уже поросло мхом.
– Это у тебя поросло, а у меня все еще болит… Столько лет я отдала пустышке, кобелю, который не стоит моего мизинца… Я могла стать фотомоделью, выйти замуж за миллионера…
Пандора от вспышки гнева перешла в слезливую фазу и так горько зарыдала, что прохожие останавливались и с идиотским любопытством взирали на плачущую блондинку. А Дарию это поперек горла, ибо он не желает быть палачом и выглядеть в глазах пустопрохожих мещан злодеем. Он взял Пандору за локоть и повел в ближайший проулок. Прижал к забору и, глядя в ее расширившиеся зрачки, изрек:
– Ты сломала мою жизнь, заразила собой и сделала полным зависимым от тебя бараном. Как будем дальше жить? – но, когда он это говорил, своим не первой свежести носовым платком вытирал ее щеки. Они были бледные, глупые, неповторимые и очень-очень беззащитные. Он прижал ее к себе, поцеловал и понял, что разлучить его с ней может только поблизости взорвавшаяся атомная бомба, удар молнии, или… – Перестань, я тебя люблю и вряд ли когда-нибудь будет по-другому. Пойдем домой, и с сегодняшнего дня ты свободная птица. Считай, что я тебя с работы уволил.
И Пандора тут же высохла, вернее, перестала плакать и отреагировала на его слова так, как, по его мнению, не должна бы делать.
– А я не хочу увольняться, мне нравится быть на людях. И вообще…
– И быть подстилкой подданных Испанского королевства? – Дарию не хотелось быть суровым и перебирать в смысле серьезности. – Нет уж, давай кардинально решать – или туда, или сюда…
– А он обещал, что возьмет меня в офис… Секретутка выходит замуж и уезжает в Америку…
– Ах вон оно что! Оказывается, интрига только начинается. И когда же он тебе такое пообещал?
Пандора поняла, что любой ее ответ будет воспринят как вооруженное сопротивление, и потому предпочла фигуру умолчания. Стояла, уставившись на носки своих новых лодочек, и шмыгала носом.
– Запомни: с сегодняшнего дня ты уволена. Уво-ле-на! Ты больше ни на кого не работаешь, будешь домохозяйкой и… Независимой женщиной. Абсолютно независимой!
– И будем жить на твои случайные копейки? Мне такая жизнь осточертела. Мне скоро будет двадцать пять, а у меня ни специальности, ни образования… и все по твоей воле… Я – как раба, и я не хочу дальше… – и опять слезы, слезы, слезы… Так если бы водопад, а так – жалкая прозрачная ниточка, струящаяся по ложбинкам щек, губ, подбородка.
«Ну, понесло, а мне и возразить нечего», – художник ощутил в себе угасание и полную неспособность к сопротивлению.
– Ладно, хочешь работать – найдем что-нибудь менее… менее блядское, где ты будешь работать, а не… Пошли, меня ждет заказ и Флориан.
– И не забудь вспомнить про Конкордию.
– А это, извини, не моя инициатива, и потому не приписывай мне ее…
– А я хотела тебя проверить, и ты клюнул. Развратник, я тебя ненавижу, и плевала я на тебя, – и она в самом деле плюнула и угодила ему слюной в глаз.
– Кобра, плюющая змея… и где только такие рождаются, – Дарий почувствовал как земля уходит из-под ног, видимо, где-то в ее толщах назревал грандиозный разлом. – А то, что сегодня было, тоже проверка на дорогах? Не-е-е, милая моя девочка, такой номер не пройдет. И тогда ты меня тоже проверяла, когда в пять утра смылась к своему хахалю? Я всю ночь провел на морозе, а ты через балкон и по клену спустилась и дала драпака. А я, как дурак, как последний козлотур, как осел Апулея, как орогаченный Отелло… ждал, когда ты, как порядочная, отправишься на работу.
– Ты думаешь, я не знала, что ты дежуришь возле дверей… Мне позвонила соседка и сказала… Да, представь себе, и тогда я тебя проверяла.
