— Что ж, милости просим, если сама приставать не станешь.
Дама замахала рукой, засмеялась как-то вульгарно.
— Не-ет, я не буду — надоели все мужики до чертовой матери, а одной скучно, но вот с тобой бы я пошла. Налей немного, если не жалко.
Она пододвинула пустую рюмку, Кэтвар плеснул ей немного коньяка, она опрокинула все в рот и сморщилась, прикрывая рот ладонью.
— Коньяк — дерьмо, водка лучше, — и засмеялась, потом задумалась на секунду и залепетала отяжелевшим языком: — Уехать бы куда-нибудь, чтобы никто не нашел, и жить одной в тишине и покое. — Помолчала опять немного и продолжила, поднимаясь, — Спасибо за беседу, пойду я.
Держась за столики, дама ушла, а Кэтвар допил коньяк, рассчитался и тоже пошел к выходу. Отчаяние, пустота и обреченность, с которой она говорила, не выходили из головы. На улице, на углу, он услышал знакомый голос, отбивающийся от двух мужиков, которые тащили за собой уже изрядно опьяневшую женщину. На проститутку она не походила, и он решился помочь.
— Эй, — окликнул он двух верзил. — Зачем же тащить женщину силой? Разве мало готовых пойти по желанию — только свистни.
Они окинули его взглядом и не посчитали опасным, предложив просто отвалить, и потащили женщину за собой. Она соображала, куда и зачем ее хотят утащить, и трезвела на глазах — изнасилованной быть не хотелось. Он снова вежливо предложил оставить женщину в покое, и один из мужиков просто взбеленился — может, от вежливости, может, от нетерпения.
— Ну, держись, говнюк.
Он отпустил женщину, отодвинулся чуть-чуть назад и ударил со всего маху, всем своим весом, рассчитывая вырубить сразу и наверняка. Кэтвар, как бы ленясь, убрал голову от удара и насадил печень мужика на свой железный кулак. Тот тихонько ойкнул, удивленно-печально выпучил глаза и осел. Второй отпустил женщину, секунду подумал и залепетал:
— Ладно, мужик, все нормально, забирай ее, — и рванул бегом по улице, бросив своего напарника.
— Вы в порядке? — спросил Кэтвар и, получив утвердительный кивок, предложил: — Я провожу вас до дома.
Женщина внезапно расплакалась.
— Мне некуда идти и я не пойду домой, — всхлипывала она. — Дома брат с пьяной компанией, которая вечно ко мне пристает, а он не защищает меня, готов продать каждому за бутылку водки. Лучше уж в петлю или в воду — все едино.
Она плакала, вытирая глаза по-деревенски, руками. Кэтвар не собирался ее успокаивать. Он предложил другое.
— Я остановился в гостинице, вы можете переночевать у меня.
Она сразу же перестала плакать, вытерла слезы, окинула его печальным взглядом и обречено, тихо произнесла со вздохом:
— Пойдем.
Кэтвару показалось, что она пошла с ним, не сомневаясь в его низких намереньях, но все-таки пошла, сделала выбор, на ее взгляд, из двух зол меньшее.
В номере девушка присела в кресло, сжалась в комочек и наблюдала за ним немного испуганно и настороженно, прокручивала в голове мысли — станет приставать или нет. Он предложил ей лечь на кровать, а сам устроился в кресле и почти сразу уснул. Проснулся как обычно рано, принял душ, выйдя из него, понял, что незнакомка тоже проснулась и ушел из номера, чтобы не мешать ей одеться. Вернулся через полчаса — она уже поджидала его в кресле, чтобы выразить свою признательность и благодарность. Кэтвар выслушал и спросил в свою очередь.
— А дальше-то что, что вы станете делать дальше?
Он понимал, что с ним откровенничают, как с незнакомцем, так иногда делают люди, никогда бы не сказавшие близким и малой толики услышанного.
— Не знаю, — она опустила голову. — Не знаю. Надо куда-то уехать, но кто меня ждет и где жить? Не знаю, — она снова опустила голову.
Кэтвар оглядел ее уже по-другому — симпатичное лицо и неплохо скроенная фигурка, лет двадцать на вид, может чуточку больше. Шатенка с вздернутым курносым носиком, придающим лицу некоторую экстравагантность и нисколько не портящим его. Чувственные губы и редкостные голубые глаза-озерки.
— Я не люблю недоговоренностей и кое-что могу предложить, если вас это устроит. Завтра я отправляюсь в экспедицию очень далеко в тайгу и пробуду там целый год без связи с обществом. Таежная жизнь предка-аборигена, усовершенствование некоторых функций организма, сбалансированность их действий, души и тела. Вы можете поехать со мной, но предупреждаю, что раньше намеченного срока — один год — вы не сможете вернуться назад. И последнее — вам придется со мной жить как с мужем. Вряд ли я смогу удержаться и не трогать вас целый год как женщину, поэтому и предупреждаю заранее.
Он замолчал и внимательно следил за ее реакцией, отметил про себя, что предложение заинтересовало и пугало одновременно. Она неуверенно спросила:
— И что потом?
— Потом мы вернемся назад. Возможно, зарегистрируемся, возможно, разбежимся в разные стороны, кто знает… Но с уверенностью скажу, что вернетесь вы совершенно другим человеком, способным мыслить достойно и защитить свою честь.
— Заманчиво, — она улыбнулась. — Вернуться другим человеком. Здесь ничто меня не держит, а там ничего не пугает, в крайнем случае изнасилуют, но и это становится невозможным — я отдамся добровольно. — Она засмеялась собственной шутке и уже серьезно продолжила, — Едем, я согласна. Что с собой брать и что говорить?
Кэтвар задумался — а правильно ли он поступает? Он не знает эту женщину, руководствуется своими низменными побуждениями. Нет, не половым влечением, хотя и им тоже в том числе, но в первую очередь ее потенциальной возможностью к труду. Приготовление пищи, сбор ягод, грибов — на это уходит масса времени, а она освободит это время для него, для его занятий и дел. Позже, глубокой осенью и зимой времени станет с избытком, все заготовки проведены, закрома полны ягод, грибов и мяса, ешь — не хочу. Она скрасит скуку душой и телом. Вот и получается, что он эгоист, все для него — работа, душа и тело. Другой голос внутри вещал несколько иначе. Самобичевание вещь неплохая, но и ее необходимо использовать с достоинством. Разве она совсем ничего не получит? Кров, пищу, спокойствие души и, может, телесное наслаждение. Разве ты не попытаешься сбалансировать ее душу и тело, возвращая в общество сильного, волевого и справедливого человека, не ту размазню, готовую раздвигать ножки перед каждым подонком, а потом реветь в тряпочку и уповать на судьбу-злодейку? Она сможет стать Человеком, сильным, справедливым, порядочным. Разве это малая плата? Вы нуждаетесь друг в друге сейчас, и судьба недаром свела вас вместе. Дерзай, Кэтвар, ответственности у тебя прибавилось!
Он улыбнулся самому себе, но дама заметила и, видимо, это ей не очень понравилось. Улыбку в данной ситуации можно расценить по-разному.
Время поджимало, и Кэтвар не хотел тратить его на разговоры. Впереди долгий путь, там и поговорим, решил он.
— Говорить ничего и никому не нужно, лучше уйти инкогнито: меньше вопросов и нервов. Скажешь братцу, что уезжаешь на всю зиму от такой жизни и чтоб не искал тебя. Возьмешь самое необходимое из одежды, чтобы не погибнуть зимой в тайге — валенки, шубу, не знаю, что там у тебя есть. Иголку с ниткой. Жду тебя в обед здесь же.
Кэтвар ушел сразу же, не дав сказать ничего, ответить или возразить на свои слова, — так удобнее. Полдня он мотался по магазинам, закупая необходимое, и все доставлял на берег, вернее, в домик на берегу, где у него был знакомый хозяин, присматривающий за лодкой, готовый оказать и другие услуги, правда, за деньги, и не задающий лишних вопросов.
Он провозился часов до четырех вечера, вернулся в гостиницу, где вся на нервах ожидала его незнакомка.
— Наконец-то, я уже вся извелась, думала, что это розыгрыш и я купилась. Материла тебя и себя последними словами, но решила ждать до вечера — за номер оплачено до утра.
Она присела на кровать, оттараторив сказанное единым махом, и замолчала, ожидая оправданий или пояснений. Но Кэтвар не сделал ни того, ни другого, он молча перебирал ее вещи — валенки, добротная шуба-дубленка, рукавицы, рейтузы. Когда он достал их, она рванула за гачу, бросила со злостью:
— Тебе нравится копаться в бабьем белье? Может, пояснишь что-нибудь?
Он присел на кровать с другой стороны, взглянул прямо в глаза и ласково улыбнулся, сразу же растопив ее злость.
— Пришлось повозиться с покупками подольше обычного, вот и задержался немного, а в бабьем белье, — он снова улыбнулся, — я действительно копаюсь из интереса — не хочется, чтобы было что-нибудь забыто, там нет возможности достать или купить. Например, не вижу сапог, кирзовых или резиновых, осенней шапочки и куртки. Из летнего платья не залазят сразу в зимнюю шубу, а туфли там совсем ни к чему, но может, стоит и их оставить, например, на Новый год, не знаю, как медведям, но мне понравится.
Они засмеялись оба, и она уже по-другому воспринимала его, в одночасье он стал для нее лидером. Деревенская, она понимала, что такое тайга, поняла и его заботу, поверила, что его предложение не обман и что нужна она не только, чтобы оттрахать и выбросить — иначе бы он не проверял ее одежду.
