Стоит заметить, что никакой разрушительной силы в анархии и какофонии Людмила не обнаружила. Юра, увидев ее состояние, немного удивился, но не растерялся. Помог ей раздеться, снял вымазанные в земле трусы, оттряхивая от песка и прошлогодних листьев, отвел в уборную, где Людмилу стошнило, потом посадил в ванну, следил, чтобы вода не была слишком теплой, но и не ледяной. Она хрипло смеялась, по щекам текла тушь. Потом немного собралась, завернулась в халат, прошла на кухню, выпила воды с крупинками какого-то лекарства и, погладив мужа по щеке, отправилась спать.
Утром проснулась с головной болью, поморщилась, встала, выполнив усеченный комплекс йога-гимнастики, выпила стакан шипучего лекарства. Юра уже встал и взял на себя сборы мальчиков в школу и на занятия. Они вместе, как все эти четырнадцать лет, вышли из квартиры, и лишь у лифта Юра обеспокоенно взял ее за плечи и спросил, почти жалостливо:
— Так у нас все в порядке? — Да, вполне, — хрипло проурчала Людмила и приподняла бровь, улыбаясь своей египетско-чеширской улыбкой.
Семейная жизнь Светы Жук была такой же натянутой до предела, в трещинах и потертостях, как и ее здоровье. С одной стороны, если на первый взгляд, — все было нормально. Она бодро воспитывала и лечила детей, поддерживала в доме уют, общалась с подругами — но была еще и сырая, вся в ранах изнанка — непрекращающиеся воспаления по женской части, проблемы с желудочно-кишечным трактом, а еще приступы ужаснейшей мигрени, такой, что «на «Скорой» уже знают». Семейная жизнь с виду была такой же — есть довольно обеспеченный муж, который и их тоже обеспечивает всем, чем нужно, то есть раз в месяц выдается вполне реальная сумма на еду, детский досуг и так далее, плюс еще на лечение, санатории и непредвиденные расходы. Но ощущения, что они одно целое — дышат вместе и тому подобное, как пишут в глянцевых любовных романах, кочующих по кругу от мамы к подругам, — такого и близко не было. У мужа были какие-то бабы. Когда Светлана, не в состоянии устоять перед соблазном, залезла в его телефон и узнала страшную правду о параллельной жизни, то так растерялась, что пошла к подругам прямо среди ночи, и они проговорили много часов, хотя двоим из них нужно было утром на работу. Тогда и поняли, что никуда он, родименький, от них не денется. Несколько месяцев Светлана изображала, будто ничего не знает, а муж вел себя как обычно — иногда задерживался, иногда были командировки. Мудрые подруги уверяли, что мужичье — как кобели, и если у них со Светланой нет секса уже почти год (болезненная киста на яичнике, мигрени, доходящие до рвоты, бабушка чуть не при смерти — какой секс!), то он просто должен пойти «отлить» куда-то. А от нее он «никуда не денется», и Светлана, молчащая особым торжественным молчанием во главе кухонного стола, где собрались ее одетые в халаты одутловатые фрейлины с разбитыми судьбами, тогда внутренне согласилась — да, никуда не денется, а бабу ту было даже жалко. Потом уже, больше из спортивного интереса, она выписала из мужниного телефона пару подозрительных номеров и, набравшись смелости, позвонила — с телефонов тех же подруг. Один номер выстрелил с прямым попаданием. Баба, судя по голосу, ровесница мужа, а то и старше, охотно рассказала, что у нее взрослый сын Сережа, что они вместе со Светиным мужем ездят в Хмельницкий «за товаром» и что она его очень любит. На Светины заверения, что эта любовь ненастоящая, что он просто бережет здоровье за ее счет, яйца свои разминает, что она для него как тряпка, — любовница улыбчиво бормотала, что ее это не волнует, и вообще, она так не считает. Светлана сказала, мол, надо понимать, что он никогда не уйдет из семьи, что нужно хоть немного самоуважения иметь, женщина. Женщина что-то басила в ответ, но в целом разговором Светлана осталась довольна. С мужем они на этот счет так и не поговорили, а редкие ночные эсэмэски не прекратились. Когда у нее ничего не болело и мир вокруг тоже не болел, при благоприятном размещении небесных светил и правильной активности солнечных протуберанцев, Светлана могла показать о-го-го какие чудеса. Еще ей казалось, что она не просто умудренная опытом знахарка, а и совершенная любовница, под стать древнеримским гетерам, лучше любой гейши, с ее-то докторским чутьем и прошлым. Светлана любила вспоминать свое прошлое, гоняя чаи с подругами, пересказывать такое, чего ни под одной цветастой обложкой не найдешь.
Вадик позвонил ей во второй половине дня, когда они с подружкой сидели на кухне, обсуждая чьего-то чужого мужа, попеременно помогая Дарье учить уроки.
— Света, привет, тут у малого у моего вообще кошмар начался, — без всяких расшаркиваний бодро начал Вадик.
— Ой, привет, это ты? Это ты крысок у Верочки покупал в школе? Слууууушай, хорошо, что ты позвонил, я дам тебе телефон доктора, к ней запись на два месяца вперед, но вы обязательно сходите, таааак, Галюнчик, дай мне мою записную книжку, ага, да, спасибо, так, ой, сейчас я тебе дам телефон, ее зовут… ее зовут Ираида Ивановна, да, да, ей лет сто уже, но тетка, ой, дай бог вообще, к ней из Москвы едут, но очереди, я тебе сразу говорю… но как скорая помощь прямо сейчас поделай ему ванночки, пиши, что надо, я сама Соньке делаю иногда, у нее ведь экссудативный диатез с рождения вообще, так, в аптеке пойди купи череды, просто пачку, потом соль морскую, именно в аптеке — без всяких этих ароматизаторов, боже упаси…
Честно записав рецепт лечебной ванночки и адрес специальной государственной детской аптеки на Севастопольской площади, где сами на месте готовят мази, Вадик горячо поблагодарил Светлану и спросил, какой язык она учила в школе.
— Английский, а что?
— Да тут такой смех… короче, приехать должен один мужичок из Америки, сам он из Киева, но его вывезли шестилетним ребенком, и вот, впервые за эти годы, он должен вернуться на симпозиум какой-то, может, посоветуешь кого-то, кто может поводить его тут, город показать?
— Ой, нет, я не знаю, у меня девочки, что с языком работают, все… или это в выходные надо?
— Ну, там два дня, пятница и суббота.
Светлана стояла на одной ноге, прижав трубку к плечу, и внимательно рассматривала ногти с облезлым перламутровым лаком, прикидывая, какой глубины может быть пропасть между ее несправедливо обделенными судьбой подружками и неизвестным американцем украинского происхождения.
— Свет, там ничего сложного, во-первых, заплатит он хорошо, во-вторых, рестораны, обед, ужин, музеи там, театр оперный — хоть развеешься!
— Ты что, хочешь, чтобы я этим занималась? Да, кстати, сколько ему лет? Чем он занимается?
— Ему чуть за тридцать, физик-атомщик, развелся недавно, потому весь в работу ушел.
Света вздохнула, подумав об одной подружке, совершенно несчастной и неустроенной в этой жизни, как раз тридцати двух лет — идеальная партия для разведенного физика-атомщика, жаль, она ни бельмеса не знает по-английски.
Договорились, что Света поспрашивает, да и сама подумает.
До подружки дело так и не дошло, а потом, в какой-то из выходных, снова позвонил Вадик, сказал, что к Ираиде Ивановне записались, но сейчас новая проблема — у сына запоры по пять дней.
Запоры — это была фирменная хворь членов Светиной семьи. Особенной виртуозности в лечении запоров Светлана достигла, осуществляя мягкие и действенные интервенции в организм своей старой, на ладан дышащей бабушки, требующий предельной чуткости и нежности в обращении. Грамотно совмещая элементы особо деликатных методов с такими, что бодро и быстро справятся со зрелыми, в самом соку организмами, Светлана выработала целый комплекс противозапорных средств и методов, зависящих от таких тонких нюансов, как возраст, комплекция, запущенность болезни и так далее.
Рассказав Вадику о большинстве своих методов и средств, Светлана только потом вспомнила про одинокого американского физика-атомщика.
— Ты знаешь, я как-то никого не нашла.
— Так и не надо никого было искать, — громко затараторил Вадик. — Я только тебе хотел это предложить, я же понимаю… дети, кухня, болезни, Светка, ты когда в театре была последний раз?
Она вспомнила, что последний раз ходила с мужем на концерт Михаила Круга (тогда, соответственно, еще живого, земля ему пухом…) во дворец «Украина» — это было задолго до второй беременности.
— А тут хоть развеешься, рестораны, ты поведи его в место поприличнее — все оплачивается! И вообще, он такой мужик, о-го-го, как там с мужем у тебя вообще?
— Да ну его… никак, короче, — осторожно ответила Светлана, не в силах припомнить, чтобы они с Вадиком говорили о семейных проблемах (до этого вроде не доходило).
— А нам так твои примочки от диатеза помогли, слушай, на второй день все прошло!
— Правда? А ты пробовал, именно как я говорила, с чередой и морской солью без примесей, страшной такой? И мазь ландышевая потом, на какашки которая похожа?
