Джои протянул мне сигарету. А затем он заговорил со мной о лесах. Он рассказывал мне, как любил сезоны открытия торгов, лето, когда он находил время ускользнуть с корабля и мчаться к побережью. Там он снова встречался с детством, спрятавшись в глубине леса, укрывшись под землей с мускусным запахом острова. Возвращался в то время, когда ему было двенадцать, и у него был карабин, и вся жизнь впереди, и все девственные леса мира и простирающиеся над ними небеса принадлежали только ему одному.
Все дети страны познали это. Это там мальчики взрослели, становясь мужчинами.
— А девочки?
— Как взрослеют девочки и становятся женщинами, я не знаю, очень мало по крайней мере. Это зависит… Мои старые тетушки росли в другом месте. Что касается моей матери, я никогда ее не спрашивал. Ее детство меня не интересовало.
— Я тоже любила так поступать.
— А! Видишь! Но затем это проходит, это должно пройти, нужно повзрослеть, Лили, на смену приходит пиво, работа, семейная жизнь; детишки, которые появятся у тебя и которые тоже начнут бегать в лес…
— При чем тут пиво и всё остальное? Почему прекращают бегать в лес, предпочитая бары, наркотики и все остальное, что причиняет нам страдания?
— Я не знаю. Чтобы не умереть от скуки, я полагаю, скуки или отчаяния. И к тому же внутри нас сидит животное. Его нужно успокоить. Когда ты его усыпляешь, дела идут лучше.
Я отпиваю большой глоток пива. Я вздыхаю. Да, животное.
— Но почему? — говорю я. — Почему необходимо, чтобы это всегда заканчивалось — прекрасные прогулки по лесу и горам?
— Потому, что так надо. Закон жизни. Хлопоты. С годами всё исчезает.
— О нет, не всегда.
— О да. Возьми еще пива и не строй из себя умника. Ты будешь делать то, что и другие, увидишь. Ты скоро будешь бегать по другим делам — по докам и кораблям. Однажды жизнь нагонит тебя.
— Только не меня. Меня — никогда. Я поеду ловить рыбу. И крабов, однажды.
— Будь осторожна.
— В чем?
— Во всем. В жизни, здесь, везде.
Мы выпили много пива. Маленький человек в мягкой фетровой шляпе не сдвинулся с места. Он оставил кофе ради коктейля «Кровавая Мэри». Райан оторвался от электрического бильярда и прилип к стойке, где в настоящий момент пил с мрачным видом.
Два типа, пропахшие приманкой и солью, шумно предлагали друг другу стакан «Егермейстера»[19]. Плечи Джои опустились. Казалось, он пристально смотрит на меня своим черным печальным взглядом:
— Но чего ты хочешь в конце концов? Вначале ты говорила о мысе Барроу по соображениям, которые не имеют смысла, сейчас твои мысли занимают крабы. А в следующий раз, я предполагаю, на первом плане будут Гавайи, парень… Я бы не удивился, если бы ты стала любительницей красивых женских глаз.
— Для начала я хочу ловить рыбу. Я хочу тратить силы еще и еще, чтобы ничто не могло остановить меня как… как натянутую тетиву, да, и которая не имеет права ослабнуть, которая натянута так, что рискует лопнуть. А затем Гавайи. И когда-нибудь мыс Барроу.
— Рыбная ловля… Вы все одинаковые, вы, приезжающие сюда, как озаренные. Это моя страна, я ничего другого не видел, не выезжал дальше Фэрбенкса. Я не ищу невозможного. Я хочу всего лишь жить и воспитывать своих детишек. Это мой остров! Заметь, я всего лишь кретин, грязный ниггер, сын индейца.
— Нет, Джои, мне не нравится, когда ты так говоришь.
Бар заполнился. И мы обосновались надолго, приклеившись задом к нашим сиденьям, прочно прижав локти к массивному дереву стойки. Мужчина с седыми волосами по-прежнему на своем месте, лицом к нам. Я улыбнулась ему, он помахал рукой — два матроса, приветствующие друг друга с палуб своих кораблей.
Джои снова заговорил, и его голос стал тягучим:
— Значит, ты покинула свою страну в охоте за приключениями?
— Я уехала, и всё.
— П-ф-ф-ф! Тысячи таких же, как ты, приезжают сюда уже более ста лет. Первые были жестокими. Вы не похожи на них. Вы приехали за чем-то, что невозможно найти. Может, за защитой? Но нет, не за ней, поскольку у вас такой вид, как будто вы смерть ищете или во всяком случае хотите с ней встретиться. Вы, наверное, уверенность ищете, что-то, что было бы достаточно сильным, чтобы победить ваши страхи, вашу боль, ваше прошлое — то, что спасло бы всё и в первую очередь вас самих.
Он опустил голову и принялся бормотать:
— Грязный ниггер, сын индейца.
Я закончила пить свое пиво. Сказала спасибо Джои. Вернулась на «Веселую Джун». Всё время лил дождь. Дождь шел в течение пяти дней. Опухоль на моей ноге спала. Синеватый след под кожей стал сиреневым.
Снова заглянул в гости Джои, и я приготовила ему кофе. Его лицо вновь стало миролюбивым и печальным.
— Будь терпеливой, Лили, — сказал он мне, переведя взгляд к окну, из которого падал белый матовый свет.
Снаружи небо было мрачным.
— Будь терпелива. Ты хочешь всё и сразу. Вчера в баре наговорили глупостей. Порой это заводит меня, я психую против всех тех, кто высаживается здесь. Я предпочел бы, чтобы это были настоящие охотники за золотом. Но, что касается вас, вы ищете металл значительно более мощный, значительно более чистый.
— Всё это слишком высокопарные слова.
— Пожалуй, ты по-своему права… прошлое… Ветераны, Коди, Райан, Брюс. Джонатан и все остальные — они не за смертью приехали, в конечном итоге, не поневоле. Nature is the best nurse. Природа — лучший лекарь. То, что они нашли здесь — удовольствие жить, пить водку, настоящую борьбу со стихией, — ничто и никто не мог им предоставить ни в каком другом месте, нигде, без сомненья.
— Не все прибывают из Вьетнама.
— Нет, конечно. Были первопроходцы, затем люди вне закона, которые старались, чтобы о них забыли. Сегодня приезжают те, кто бежит от трагических воспоминаний или подлости, которую они совершили. В итоге выходит, мы взваливаем на себя всех бунтовщиков, всех пьяниц планеты, которые хотят начать новую жизнь. И, конечно же, мечтателей, таких как ты.
— Что касается меня, то меня захватило смутное желание заглянуть за край горизонта, поехать на «Последний рубеж», — шепчу я. — Но иногда я думаю, что это была только лишь мечта. Мечта, которая не сможет спасти ничего и никого. Аляска — это только несбыточная мечта.
Джои вздыхает, тушит сигарету, раздавливая ее о пустую банку из-под сардин. И вдруг он выглядит очень уставшим, должно быть, вчера он остался пить в баре допоздна — это выдавало его лицо.
— Это не несбыточная мечта. В этом, по крайней мере, ты можешь быть уверена. Открой глаза, посмотри вокруг себя…
— Я смотрю. Ох, я смотрю.
— Впрочем, многие из вас уже мертвы. Или в тюрьме…
— Джои, ну почему вы все так быстро движетесь? Почему мы так быстро движемся?
— Всё быстро движется, Лили, всё движется вперед. Океан, горы, планета Земля, когда ты по ней идешь, кажется, что она движется вперед вместе с тобой и мир развертывается перед тобой от одной долины до другой, между ними горы, есть овраги, где на поверхность выходит вода и устремляется к реке, а та уже течет к морю… Всё в движении, Лили. Звезды тоже, солнечный свет, день сменяет ночь, всё быстро движется, и мы делаем то же самое. Иначе смерть.
— И Джуд?
— Для твоего великого мореплавателя лучше, чтобы он все время был в движении. Иначе он погибнет.
Джои ушел. Был полдень. Я не хотела идти за ним в бар «У бочонка». Вытянувшись на кровати, я ела сардины из банки. Внутри корабля было почти как ночью. Я прислушалась. Монотонный шум падающего на верхнюю палубу дождя был похож на легкое потрескивание. Слышится далекий крик, похожий на стон морской птицы. Шипение воды у носа корабля. Я уткнулась лбом во влажное дерево.
Удар в дверь разбудил меня. Я спала и видела сон. Я выбралась из спального мешка. На влажном дереве палубы валялся маленький глупыш[20]. На утолщении клюва птицы выступила капелька крови.
— Подыхаем со скуки… — говорит Мэрфи.
— Да, подыхаем от скуки. Можно было бы совершить прогулку в Анкоридж для разнообразия. Я бы повидал свою дочь, возможно, она наконец нашла мне книгу.
— Ты увидел бы своих детей, своих малышей. Возможно, появились новые.
— А затем пошли бы поздороваться с приятелями из «Кафе у Бени». Я полагаю, что Сид и Лена будут согласны. Ты идешь с нами, Лили? Сядем вместе на паром. «Тустумена» будет там сегодня вечером.
— С удовольствием, но не могу, — отвечаю я, вздыхая. — Энди мне еще не заплатил.
Мы смотрим, как падает дождь, сидя под навесом управления командира порта. Памятник морякам, погибшим в море, утонул в тумане.
Когда я проходила мимо бара «На судне», меня позвал Райан:
— Заходи выпить пива, Лили!
Я заколебалась. Глаза мужчины блестели также, как черновато-серые воды порта. Красивое лицо, обрамленное светлыми с проседью волосами.
