И прямо от них поднималась радуга – семицветная полоса шириной метров двадцать. Воздух вокруг переливался нежными, едва различимыми красками, и поэтому мир казался цветным и одновременно реальным.
И вдруг дождик кончился и осталась только радуга.
– Еще немного посидим и пойдем, – сказал Андрей, снимая брезент. – Дождь перестал...
– Давай останемся здесь? – безнадежно попросила она. – Навсегда? Посмотри, как красиво! Все светится...
– Начальник опять ругаться начнет.
– Я его не боюсь.
Андрей засмеялся:
– А если напишет плохую характеристику?
– Мне так не хочется уходить! Скоро выпадет снег. Закончится практика, и я уеду в Москву. А ты останешься здесь.
– Но я приеду к тебе, когда будет отпуск! В апреле, на целых два месяца!
– Не приедешь...
– Почему? Ты не веришь мне?
Она обняла Андрея, прижалась лбом к его щеке.
– Верю... Но у меня такое чувство. Я тебя никогда не увижу больше.
– Да почему же? Почему?
– Как только я уеду, ты погибнешь. А я умру от тоски.
– Что за вздор?
– Я вижу... Ты станешь переправляться через реку, и у тебя сломается шест. Плот унесет на порог и разобьет о камни.
Андрей опять засмеялся, легкомысленно погладил ее по голове.
– Это у тебя разыгрались фантазии!
– Погоди! Ты поплывешь к берегу, но на плесе за порогом будут забереги. Ты станешь ломать лед... И сильно устанешь, изрежешь руки... А до берега останется всего несколько метров...
Он поверил ей, стал серьезным, задумчивым.
– Чему быть, того не миновать, – наконец проронил он и встал. – Пойдем, я провожу тебя до лагеря.
– Можно миновать! – горячо воскликнула она. – Сядь! И посидим еще минуту. Всего одну минуту!
Андрей сел, а Надежда взяла его за руки.
– Закрой глаза и замри.
Порог бурлил, пенная вода билась о камни и за нижним бьефом растекалась и замедляла бег на широком плесе.
– Теперь можно, – разрешила она.
Они пошли по берегу вместе с уплывающей радугой, отчего мир по прежнему казался разноцветным.
На мгновение Надежде представилось, что уже поздняя осень, забереги, холодная, серая вода и человек на той стороне плеса пробивается через лед к берегу.
Вздрогнула, прижалась к Андрею.
Радуга уплывала вслед за ними...
Они остановились на берегу, обнялись и поцеловались.
– Ну все, до завтра! – сказал Андрей. – Иди в лагерь!
На поляне с молодыми, в пояс, сосенками отчетливо были видны мокрые от дождя палатки, дымил костер, чуть ниже, на лужке, паслись стреноженные кони. У палаток мелькали фигуры людей – привычная жизнь в полевом лагере в часы вынужденного простоя...
Она пошла в гору, к палаткам и уже сверху оглянулась. Андрей помахал рукой и направился обратно.
И вдруг услышал отчаянный крик Надежды:
– Сережа! Сережа!
Он резко обернулся, потом побежал в гору.
Там, где мгновение назад стоял лагерь съемочного отряда, высились стройные, высокие сосны.
И коней на лужке не было...
Надежда испуганно схватилась за рукав Андрея, прижалась к нему, глядела с удивлением и страхом.
– Что это? Мы опять заплутали?!
Андрей вошел под высокие сосны, огляделся – ни следа, ни колышка. Первозданный моховой покров...
Озираясь по сторонам, он прогулялся по бывшей поляне, остановился в каком-то месте, копнул ногой мох.
Под ним оказалось старое кострище – черные угли, зола...
– Заплутали, – согласился он. – На сей раз, кажется, во времени...
Ночью Илья сидел в машине и кого-то явно выслеживал.
Серый, невзрачный «жигуленок» дежурил неподалеку от элитного дома с одним подъездом. Кругом – теснота старинных московских переулков...
Вероятно, летом не успели завершить благоустройство прилегающей к дому крошечной территории, поэтому рядом с недостроенным железным забором остался вагончик на колесах, штабель стройматериалов и кучи занесенного снегом мусора. Машины из-за этого не могли подъехать вплотную к подъезду, останавливались возле вагончика, и пассажиры дальше шли пешком мимо всегда опущенного шлагбаума – всего метров двенадцать.
Изредка подъезжали дорогие автомобили, охрана провожала кого-то, а Илья хватался за бинокль...
Нет, не то...
Долго рассматривал в бинокль окна дома. Внимание привлекли видеокамеры, установленные на кронштейнах... Одна из них была управляемой и реагировала на подъезжающие машины...
После этого скрупулезно изучал путь от подъезда к вагончику, мимо мусорных куч – за трансформаторную будку. И уже оттуда – в тесноту столичных дворов: новый дом стоял где-то в пределах Садового кольца...
Наконец возле вагончика показался черный «мерседес». Илья посмотрел на часы, записал время и поднял бинокль.
Из машины выскочил водитель, открыл заднюю дверцу. Вышел плотный незнакомый человек, что-то сказал шоферу и направился за шлагбаум.
Илья навел бинокль на номер машины – записал и его, после чего проследил путь пассажира от шлагбаума до подъезда.
«Мерседес» ждал до тех пор, пока хозяин не скрылся за стеклянной дверью.
Четыре окна подряд на шестом этаже до сих пор были темными. Но вот там вспыхнул свет. Илья опять посмотрел на часы, записал время, после чего запустил двигатель и, не включая света, осторожно уехал в лабиринты московских двориков...
Надежда проснулась, когда было уже светло, багровое зимнее солнце заглядывало в окна.
Дверь на кухню была открыта – там Игорь Александрович подбрасывал дрова в печь – лицо озарено огнем...
– Доброе утро, папочка! – громко сказала она.
Он махнул рукой, взял ухват и полез в печь – за большим медным чайником.
– Вставай, будем чай пить.
Надежда встала, быстро оделась и пошла к рукомойнику.
Отец разливал чай в кружки.
– А вы разве их не искали? – спросила она, умываясь.
– Как же не искали, – не сразу отозвался Игорь Александрович. – Даже вертолет пригнали из Мурманска... Потом из МГБ приехали, всех допрашивали. Ну и решили, что Харламов с Таней сбежали в Финляндию. Меня чуть не посадили.
– Разве ты не рассказал, как они исчезли? – удивилась Надежда.
– Кто бы мне поверил? В то время чудес быть не могло. – Он усмехнулся. – Я и сам-то себе не верил, думал, привиделось. Знаешь, в природе случается подобное. Особая оптика атмосферы, например... Садись, остынет.
Надежда села к столу.
– Угощайся. – Отец пододвинул блюдо с оладьями. – Это ландорики. Мы их в экспедиции на лопате обычно пекли... – И продолжил: – Как же не искали? Я потом всю жизнь о них думал... И все хотел съездить на то место, еще раз посмотреть. Но все как-то не получалось. В прошлом году поехал на поезде, и место вроде бы нашел, а не узнаю. Карты нет, так еще и заплутал. Все заросло, места не узнать.
– Это когда ты на десять дней пропадал? – уточнила она, пользуясь паузой.
Игорь Александрович не услышал.
– И вот нынче осенью является ко мне Харламов. Я его сразу узнал, только удивился, что он все еще молодой. На нем даже френч и шинель те же самые! Говорю: «Покоя не дает мне тот случай, как вы на моих глазах пропали...» – «Значит, ты не поверил, что мы в Финляндию сбежали?» И дал дерево, на посох... На поезде, сказал, не найдешь, хотя там близко железная дорога. Пешком надо. Потом они еще раз с Кравченко приходили, узнавали, можно ли в институте восстановиться. Таня же студенткой была...
Надежда зябко передернулась, стряхивая оцепенение.
– И что? Восстановилась?
– Где там? Смотрят как на сумасшедших. Они и ушли обратно...
– Так ты нашел Тридевятое царство?
Игорь Александрович весело вздохнул:
– Найти-то нашел! Да не пустили меня. Говорят: «Иди домой. У тебя скоро внук родится. А вот когда родится и подрастет, приводи его с собой. Дорогу теперь знаешь...» Когда у меня внук-то родится?
Андрей, Павел Анисимович и Валентина Васильевна сидели за столом, накрытым по-праздничному. Но поскольку сидели уже давно, то разрушили его деревенскую простенькую красоту.
И уже наговорились вдосталь – сидели молчаливые и самоуглубленные.
Павел Анисимович разлил водку, поднял рюмку.
– Ну что сидим-то как на поминках? – взбодрился он. – Если говоришь, пока ты в отпуске, давай за это и выпьем!
Андрей был острижен наголо, лицо усталое, серое, поперек щек появились новые складки – все это делало его почти неузнаваемым.
– Не так я хотел... уйти в отпуск, – хмуро проговорил он. – Ждал, ждал и дождался...
– Как уж получилось!
Андрей поднял рюмку, молча чокнулся и выпил, словно воду. Закусывать не стал.
– Поешь, Сережа, – ласково заговорила Валентина Васильевна. – Все со своего огорода. И вот рыбку попробуй! Паша на рыбалку ходит каждый день.
– Спасибо, теть Валь... – Он положил рыбу на тарелку, но есть не ел.
– Может, вы завтра утречком сходите вместе? – осторожно продолжила она. – А, Паша?
– Какой из меня рыбак? – хмуро спросил Андрей. – Морока одна...
– Надо привыкать, парень! – строго заметил Павел Анисимович. – И к гражданской жизни тоже, раз отвоевался.
