Менты, наши сторожа, сперва очень жёстко нами распоряжающиеся (сидеть, руки из карманов достать, телефонами не пользоваться…), успокаиваются сами по себе и уже не глядят на нас врагами.
В автобусе остаются восемь задержанных, плюс человек 10–15 охраны. Автобус двигается в путь.
По дороге я сделал для себя очередное открытие. Ручки, за которые держатся стоячие пассажиры во время поездок, сделаны так, что между креплением к поручню и ручкой, за которую, собственно, следует держаться, есть пространство прямоугольной формы из толстого оргстекла, в который запаяна реклама. Реклама чего?! Догадайтесь с первого раза! Подсказок не будет:) Ну, да, правильно. Партии «Единая Россия», конечно же… Весь автобус в этих грёбаных «планах». «ПЛАН ПУТИНА — ПОБЕДА РОССИИ!» Я в уме перевожу в очередной раз на свой второй язык: «ПЛАН МЕРКЕЛЬ — ПОБЕДА ГЕРМАНИИ!». Бред! Но этим бредом украшен весь мой-не-мой город:
ПЛАН ПУТИНА — ПОБЕДА РОССИИ!
ТЫ ЕСТЬ В ПЛАНЕ ПУТИНА!
В ПЛАНЕ ПУТИНА СИЛА ПЕТЕРБУРГА
СИЛА ПЕТЕРБУРГА В ПЛАНЕ ПУТИНА
ПЕРЕХОДИ К ПЛАНУ ПУТИНА!
ПЕТЕРБУРГ ВСЕГДА В ПЛАНЕ ПУТИНА
В ПЛАНЕ ПУТИНА Я, ТЫ, МЫ
ПЛАН ПУТИНА — ЗАЩИТА, ЗАБОТА, ОПОРА.
ПЛАН ПУТИНА — ОБРАЗОВАНИЕ, ПЕНСИИ, ЖИЛЬЁ
РОССИЯ ПУТИНА ЕДИНА И НЕПОБЕДИМА
КОМУ-ТО НУЖНЫ ВЕЛИКИЕ ПОТРЯСЕНИЯ,
А НАМ НУЖНА ВЕЛИКАЯ И ЕДИНАЯ РОССИЯ
Моя коллекция. Последний лозунг красуется на Адмиралтейской набережной.
С ментами в автобусе по пути следования я разговорился, и они поведали мне, что сегодня в город пригнали что-то около шести тысяч охранки. Все они — из провинции. Я начал хохмить о Планах Путина. Они горько ухмылялись.
Один из них говорит, что крупные чины напрасно всё это замутили. Мол, он бы нас всех выпустил просто так…
Я: Так будет не интересно.
Это я о своём. Он меня не понял.
Во рту пересохло, и я, заметив на одном из сидений бутылку колы, прошу дать попить. Охранник мне: обратись вон к тому страшному прапорщику. Я опосля подумал о том, что он сказал мне таки к «старшему», но я расслышал как к «страшному» и подхватил это словечко. Подхожу к этому прапорщику, обращаюсь: Товарищ СТРАШНЫЙ прапорщик, можно сделать глоток из вашей бутылки?
Он кивает на своего напарника, мол, это его кола. Я к тому. Тот: пей. Пока я прикладывался, «страшный», переварив в голове моё обращение к нему и догадавшись, видать, кто к нему меня подослал, спрашивает первого мента: Ты, чмо, как ты меня назвал?! Ты — мент из Пензы!.. Иди сюда!
Дальнейшего я не слышал, отошёл.
Почти что доехали до 2-го отделения милиции адмиралтейского района, но сворачиваем прочь. Я думаю, что жаль, ведь в этом месте у нас была съёмка. Я к тому моменту проработал два месяца светотехником на паре криминальных телесериалов. Едем по Садовой улице и тут, вдруг, начинаем разворачиваться посреди улицы. О габаритах автобуса я уже сказал. Короче, разворот заканчивается тем, что мы встаём поперёк и перегораживаем всю улицу. Ни туда, ни обратно. То бишь застряли, так застряли. Люди на улицах достают свои телефоны и начинают это чудо снимать на то, что в телефонах называется фотокамерами. С большим трудом выруливаем. Возвращаемся назад, там ещё раз разворачиваемся (уже более удачно) и припарковываемся у того самого заветного отделения. Было забавно попасть в него в новом качестве. Но со мной в последнее время иначе и не бывает. Всё как в сказке.
Отдали приказ выходить по одному. Я иду последним, главный чин за мной. Задаёт разом всем задержанным вопрос, не оставил ли кто каких-либо вещей в салоне, мол, потом автобус уедет и не забрать будет. В ответ тишина.
Он сам себе, явно обидевшись: Не отвечают!.. смотри-ка…
Я размышляю, что не дело это — с вроде бы порядочным человеком в молчанку играть, поворачиваюсь к нему и говорю: Так ведь не было с собой ничего — ни флагов, ни транспарантов…
Улыбнулся. Ну, и раздумал обижаться. Думается мне так…
В ментовке размещают в предбаннике между камерами. Две скамьи и стол. Камеры-обезьянники забиты добродушными алкашами. Мы им то и дело наполняем бутылки водой. Не знаю, водят ли их в туалет, но даже воды не дают, странно.
На стене — икона Божьей Матери с младенцем. На неё обратил внимание один из «несогласных». Он сказал, что это редкий случай, когда в государственном заведении вместо портрета Путина висит такое вот чудо. Я вспомнил, что у высоких чинов, чьи кабинеты я повидал в последнее время более чем достаточно, особенно любима фотография Вовчика в профиль. На этом художественном полотне он одет в морскую форму: чёрная каракулевая шапка и бушлат с меховым воротником. Героическая личность…
По соседству туалет. Несёт мочой нещадно. В туалет заходить можно лишь в темноте и задержав дыхание, иначе может стошнить. Им же пользуются сотрудники. Этажом выше, как это я знаю из прошлого визита, есть туалет только для сотрудников — в аналогичном состоянии.
Началась бумажная волокита. Одна и та же информация заносится в разные гроссбухи. Всё от руки. Компьютеров нет. По паре отводят в комнату, в которой в своё время обедала наша съёмочная группа, писать объяснительную.
Один чин при этом разыгрывает из себя злого дознавателя.
Мы пишем объяснительные, а он нас подгоняет: Пишите-пишите быстрей, всем домой пора — чай пить, телевизор смотреть, с девушками гулять…
Потом тут же своему напарнику: Вот ведь 37-й год для них бы организовать. Натворил дел — тут же на стройку в Сибирь. Распоясались они…
Я ему: Ага! Давайте, пока год не закончился, отметим 70-и-летие со дня того самого года и пошлём всех нас куда подальше!.. Юбилейчик отметим!..
А в ответ — тишина.
Просидели в общей сложности часов 5–6. Раз в два часа менты отводили нас в свои кабинеты, чтобы заполнить всё новые и новые документы. В конце концов, мое «дело» состояло из десятка листов.
Мы на тему свободного времени после задержания уже отшутились: нужно, мол, с собой на митинги игры всякие таскать, кроссворды там, карты, шахматы. Шахматы были бы в тему. Пришёл на митинг с целью «подвигать фигурами» с Гарри Кимычем…
Начинаем всё больше общаться друг с другом. Половина из нас осознанно пришла на марш, половина попалась случайно. Вспоминаем о прошедших событиях. Кто-то рассказывает, что неоднократно видел, что некоторые из арестованных показывали схапавшим их омоновцам какие-то корочки, и их тут же отпускали. Явные агенты охранки. Сотня разных эпизодов. Кто что заметил да приметил.
Отношение к нам со стороны ментуры — доброжелательное.
Т.к. мы сидели и болтали друг с другом, часто заливаясь смехом, менты спрашивали в шутку: Вам что, делать нечего? Валите отсюда!..
Мы: Так дверь заперта!
Мент открывает дверь: Теперь не заперта.
Мы оцениваем шутку и сидим дальше.
Я без паспорта. У всех остальных паспорта забрали.
Наблюдаем круговорот ментовской жизни.
Мимо проходят менты, доставившие нас сюда. Зло бросают: Ебаные марши!..
Им, оказывается, придётся оставаться здесь до того момента, пока не будут заполнены все документы на нас. А уже вечер.
Вспоминаю, что когда в этих помещениях снимали «Гончих», то услышал голос одного из ментов за закрытой дверью: Чего они тут делают? Что?.. «Гончие»? Опять?! Бля, как ЗАЕБАЛИ эти «гончие»!
Получается: и так не мил, и эдак…
Заходит мент с «лицом кавказской национальности» (т. е. не мент кавказской национальности, а задержанный) и говорит ему: постой, мол, тут в уголке. Так этот человек с неудачным от рождения лицом и стоял все эти долгие часы в том углу як школяр… Мы уже ушли, а он так и завис там послушно.
Забегает женщина, смотрит сквозь нас по сторонам: Так, где?! Никого нет…
Общий хохот. Нас же здесь восемь «несогласных» + кавказец.
От нечего делать читаем правила задержания, что висят на стене. Листов десять текста. В каждом абзаце по ошибке: «котегорически», «окозал»…
В нашу заводь выходит главный чин из автобуса. В званиях не разбираюсь, но выглядел он як хенерал. Грозный на вид, но явно добряк. Настоящий мужик, короче. Не дебил. Вышел к нам, так сказать, постоять, послушать, о чём мы гутарим, прощупать нас на вшивость. Мы его, конечно же, в покое не оставили, начали всякие вопросы дурашливые задавать. В том числе, почему отделение милиции так на гадюшник похоже, в туалет заходить боязно: вонь, грязь… туалетной бумаги… Was is das? Нефти власть до фига продаёт — бабло есть, надо же на ремонт средства выделять…
Он говорит: Ну, это… Нефть не туда течёт.
Я: Да течёт-то она туда, куда надо течёт. А вот деньги, видать, там же и остаются, куда нефть утекла.
Он: А, ну да. Я просто неправильно выразился.
Я: Нефть на запад уходит, деньги за эту нефть зависают в заморских банках, а вам — доблестным стражам правопорядка — загаженные сортиры да несознательная революционно-настроенная молодёжь достаётся…
