Впервые Ваське было противно спиртное во всех решительно проявлениях, включая в первую очередь бармена. Есть, есть персонажи, наиболее характерное качество которых – появление не ко времени. Без злого умысла, а только по усмотрению неких вредных сил, они возникают в самые неподходящие моменты. Так на роду написано – припереться с баяном к покойнику!
Васька тяжело приходил в чувство. Мысли хороводились брачными птичьими стаями. Большинство, к счастью, вылетело, и осталась одна – крупная и нарядная, как токующий тетерев. Она сообщала, что без Шурочки немыслимо.
Вопреки народной мудрости, Васька выбрал суженую не ушами, не глазами, а проворными руками. Мудрее не придумать! Он понял, что хочет быть рядом до скончания времен и народов. Он чувствовал себя в силах, будто на иконе, – при деньгах и завещании – для любых крутых перемен.
Чем можно удивить Млечный путь, который тает, поглощая пиво?
Чем удивишь скатерть-самобранку, уже свернувшуюся в рулон?
Только одним предложением.
– Выходи за меня замуж! – нашел его Васька, произнеся так уверенно, будто разучивал с пеленок.
– Что? – поперхнулась Шурочка.
– Знамо что! – рявкнул Васька, как купец на ярмарке. – Беру тебя, девка, в жены.
– Да здоров ли ты, голубь сизый? – в тон ответствовала она. – Али лихоманка тебя одолела?
Эта стилизация могла увести далеко в сторону, и Васька, спохватившись, сказал по-человечески просто:
– От всей души и пылкого сердца предлагаю прочный брак!
– Вася, не смеши мездру! – легко опростилась и Шурочка. – Ты же алкоголик с маленькими ушами!
– Милая, да что ты все про уши! – воскликнул Васька, ломая руки. – Сроду никто претензий не имел!
Шурочка глотнула пива и смягчилась:
– Поверь, дорогой, это серьезно, – алкоголизм и недоразвитые ушки! Я не могу приносить себя в жертву твоим дефектам.
– Алкоголизм лечат, – тихо сказал Васька.
– И оперируют, – добавила Шурочка. – Всего-то, котик, две преграды между нами. Преодолей, если вправду любишь.
Она поднялась, как беломорская холодная волна, мимолетно задела Ваську гиперболой и легко растворилась в ночи.
«Преодолей, мой мальчик, и я твоя. Преодолей – и я твоя, пока сияют в мире звезды», – донеслось откуда-то сверху, из небесной глубины, где мерцал недоступный Млечный путь.
Васька посидел с минуту в оцепенении.
«Все пути-дороги, – думал он, – вымощены благими намерениями. А ведут прямехонько в ад! Неужто и Млечный того же свойства?»
Прямо с кресла он нырнул в бассейн, угодив в отражение Млечного пути. И греб по нему истово к знакомому островному бару.
Да, запад есть запад…
– Наш Басилио подарил бармену сто долларов! – развел руками Пако. – Это необъяснимый факт.
– Не говори глупости, – поморщилась Шурочка. – Ты что – забыл? Сам же дал ему сотню.
Они завтракали в одном из ресторанов с видом на тишайший утренний океан, нестерпимо сверкавший под солнцем.
– Я все помню, – вкрадчиво продолжил Пако. – Но возникают вопросы. Во-первых, я дал деньги, чтоб он энергию спустил, а не для бесцельных – так ли, впрочем, это? – подношений. Во-вторых, где Басилио провел ночь накануне, если не истратил денег? В-третьих, моя купюра была новая, девяносто девятого года, а у бармена старая. Вот она – конфискована!
Шурочка посмотрела на потрепанную сотенную бумажку и рассмеялась:
– Он талантлив, когда в ударе! Думаю, продал сотню за две старых. А ночь провел бесплатно. Почему бы и нет – парень видный!
– Алекс, ты становишься предвзятой, – нахмурился Пако. – Это мне не нравится! Зачем он подкупал бармена?
– Тебе не понять, – покачала Шурочка головой. – Хотел порадовать человека! И не мелочился – дал сотню, от лихости! Между прочим, в отличие от тебя, он и мне цветы дарит.
– Как знаешь, – уперся Пако, – но все это подозрительно. Слишком самостоятелен и безнадзорен. Придется, уж прости, доложить по инстанции.
Шурочка поднялась из-за стола, нервно отбросив салфетку:
– Что ты суетишься да придираешься? Пожалуйста, докладывай-закладывай – на здоровье! Мне есть, чем отчитаться! Клиент, чтоб ты знал, практически готов к операции. И это целиком и полностью моя заслуга. А теперь пошли – на такую встречу надо являться минута в минуту, хотя в твоей мексиканской тыкве отсутствует понятие пунктуальности.
Отбритый Пако заглотил кусок папайи, и они чинно под руку вышли из ресторана.
Восток есть восток…
Всего-то пару часов назад Васька, подобно подраненной птице, едва доплыл подремать перед встречей с Гаврилой.
Пробудился он в полоумном состоянии, то есть лежа на каменном полу под включенным телевизором.
Какой-то весельчак горланил песню с очень скромным словесным наполнением. Зато мелодия, вероятно, была бесконечна, поскольку единственная ее строка еще в тяжелом Васькином сне проникла в голову и крепко-накрепко засела.
«Эста негра тьене кадера!»
Васька чудесным образом понимал, о чем речь – мол, гляньте, как бедраста моя возлюбленная негритянка!
Это был гимн бедрастости, который иллюстрировала черненькая девушка, безостановочно, как взбивально-молотильный станок, крутившая бедрами.
«Наверное, иностранные языки лучше усваиваются во сне похмельном. Надо бы разработать тему», – решил Васька и отправился глянуть в зеркало. Но еще на дальних подступах, чуть мелькнуло отражение, зажмурился и выбежал из номера.
Сложно сказать, зачем нужна была встреча с Гаврилой. Так уж – договорились! И Васька держался на чувстве долга.
«Куплю тонну порошка в рассрочку и подарю Шурочке, – думал он. – Пусть припудривает носик и фарширует броненосцев. Может, тогда поймет, что уши не главное».
Бредовость этих мыслей объяснялась потрясением, переживаемым Васькой уже который день.
Все навалилось разом – отсутствие духа, запой, глиняные ацтеки, кролик Точтли, Адель с топором, двоюродная бабка с завещанием, листовки, вонючий букетик и Шурочкин полуотказ.
Все разваливалось, рассыпалось, не поддаваясь осмыслению.
Но было ясно, что деловое свидание с Гаврилой логично дополняет набор.
Васька легко нашел пристань со множеством катеров и лодок, готовых в путь, но причальные люди, включая билетеров, контролеров, мотористов и капитанов, слыхом не слыхивали про остров Тарпеда. Один морской волчара чего-то припомнил:
– Есть такой в Индийском океане, – указал он веслом в сторону Арктики. – По дороге разузнаем, куда гребсти. Покупай билет да полезай в кубрик.
Заманчиво – начхать на все, что наваливалось и разваливалось, да и махнуть в Индийский океан через Заполярье. Васька почти согласился, но над окошечком кассы увидел карту акапулькского побережья с единственным островом по имени Рокета.
Гаврила, известно, не был знатоком географии.
«Где Тарпеда, там и Рокета», – решил Васька и погрузился в баркасик под парами, где только его и поджидали.
Баркасик шустро отвалил от причала, пробрался средь буев, лодок и вышел в открытые воды. Он имел прозрачное дно, сквозь которое на пассажиров поглядывали рыбы. Порой они собирались в стаи, как бы проводя экскурсии, – «посмотрите, посмотрите, какие хари! не каждый день таких возят!»
Васька привлек целый разнопородный косяк. Даже плоская камбала поднялась со дна. Конечно, рожа была сильно перекошена после заплыва к бару. Глаза, как у той же камбалы, сместились на одну половину, еще сохранявшую человекоподобие, в отличие от другой, которая напоминала вареного кальмара, глубокого чернильно-кумачового оттенка.
«С такой рожей, – печалился Васька, – никаких денег не надо. Сидеть, поскуливая, в отрепьях под пальмой».
Косяк вскоре отстал, только зловредная рыбка-прилипала наслаждалась до самого острова.
Баркасик причалил прямо к ресторану, и Васька увидал, что здесь не обошлось без влияния Гаврилы.
Подобно броненосцу, с которого уже сняли пушки, ресторан врезался в океанские волны, норовя, примкнуть к материку. И название его было странным для здешних широт – «Моржовый».
